[52]. Это было поворотным пунктом в ходе войны; но как почувствовали бы себя голландцы, подавленные поражением и несогласиями в совете, если бы в течение роковых двух недель, предшествовавших этому моменту, союзный флот атаковал их берега? От этого они были спасены битвой при Солебее.
Переговоры продолжались. Бургомистры, – партия, представлявшая капитал и торговлю, – склонялись к подчинению; они боялись разрушения их собственности и торговли. Были сделаны новые предложения, но пока посланцы все еще находились в лагере Людовика, народная и партия Оранских восстали, и дух сопротивления поднялся. 25 июня Амстердам открыл плотины, и его примеру последовали другие города Голландии; это повлекло за собой огромные убытки, но зато затопленная страна и города, уподобившиеся теперь островам, не могли подвергнуться атакам сухопутных сил до замерзания вод. Революция продолжалась. Вильгельм Оранский, впоследствии английский король Вильгельм III, был провозглашен 8 июля штатгальтером и главой армии и флота, а оба де Витта – вожди республиканской партии – были умерщвлены несколько недель спустя.
Сопротивление, порожденное народным энтузиазмом и гордостью страны, было еще усилено чрезмерными требованиями Людовика XIV. Стало ясно, что Провинции должны либо победить, либо погибнуть. Между тем другие государства Европы пробудились, наконец, к сознанию опасности, и император Германии, курфюрст Бранденбургский и король Испании объявили себя на стороне Голландии, тогда как Швеция, хотя и состояла номинально в союзе с Францией, не желала уничтожения Провинций, так как оно послужило бы к укреплению морского могущества Англии. Несмотря на это, начало следующего года, 1673-го, было еще весьма радужным для Франции, и английский король был готов исполнить свои договорные обязательства на море, но голландцы, находившиеся под твердым руководством Вильгельма Оранского и знавшие, что их господство на море непоколебимо, отказались теперь принять условия мира, которые были предложены ими самими за год до этого.
В 1673 г. состоялось три морских сражения – все близ берегов Соединенных Провинций; первые два происходили 7 и 14 июня, близ Схоневельдта (Schoneveldt), от которого они и получили свое название, а третье, известное под названием Тексельского сражения, – 21 августа. Во всех трех случаях атаковал Рюйтер, который сам выбирал для этого время и отступал, когда ему это было выгодно, под защиту берегов. Чтобы достигнуть своих целей и предпринять какую-нибудь диверсию на морском побережье или чтобы подорвать морские ресурсы стесненных Провинций, союзникам было необходимо сначала покончить с флотом Рюйтера. Великий адмирал и его правительство чувствовали это и приняли решение, что «флот должен расположиться в Схоневельдтском проходе или немного южнее, в направлении Остенде, для наблюдения за неприятелем и, в случае нападения последнего или попыток его высадить десант на берега Соединенных Провинций, оказать энергичное сопротивление, противодействуя его планам и уничтожая его корабли»[53].
Английский и французский флоты вышли в море 1 июня, под командой принца Руперта, первого кузена короля, так как герцог Йоркский был вынужден сложить с себя эту обязанность по причине издания тест-акта, направленного против лиц римско-католического исповедания, которым запрещалось занимать какие бы то ни было общественные должности. Французским флотом командовал вице-адмирал д’Эстре, тот самый, который командовал им в битве при Солебее. На случай поражения де Рюйтера в Ярмуте готовы были сесть на суда шесть тысяч английских войск. 7 июня был замечен голландский флот, державшийся близ Схоневельдтских банок. Для вызова его в море была послана отдельная эскадра, но Рюйтер не нуждался в приглашении; ветер благоприятствовал ему, и он последовал за отделенной эскадрой с такой стремительностью, что атаковал ее прежде, чем линия союзников была построена надлежащим образом. В этом случае французы занимали центр. Дело окончилось нерешительно, если так можно выразиться о сражении, в котором слабейшая сила атакует сильнейшую, причиняет ей потери, равные понесенным ею самой, и не позволяет неприятелю достигнуть главной его цели. Неделю спустя Рюйтер снова атаковал противника с результатом, который, хотя и будучи нерешительным (как прежде) по отношению к данному сражению, заставил союзный флот возвратиться к английскому берегу для ремонта и пополнения запасов. Голландцы в этих битвах имели пятьдесят пять линейных кораблей; союзники – восемьдесят один, из которых пятьдесят четыре были английские.
Союзные флоты снова вышли в море лишь в конце июля, и на этот раз на судах находились отряды войск, предназначенные для десанта. 20 августа был замечен голландский флот, шедший между Текселем и Маасом. Руперт немедленно приготовился к сражению, но так как северо-западный ветер обеспечивал союзникам наветренное положение, а с ним и выбор метода атаки, то Рюйтер, воспользовавшись знанием местности, держал так близко к берегу, что неприятель не осмелился последовать за ним, тем более что время было уже позднее. В течение ночи ветер переменился на восточно-юго-восточный, и с рассветом, говоря словами официального французского отчета, «голландский флот поставил все паруса и смело вступил в сражение».
Союзный флот был под ветром, на левом галсе, и держал курс на юг, французы шли в авангарде, Руперт – в центре, и сэр Эдвард Спрэгг (Spragge) командовал арьергардом. Де Рюйтер разделил свой флот на три эскадры, переднюю из которых, состоявшую только из десяти или двенадцати кораблей, он послал против французов, тогда как с остальными своими силами атаковал англичан в центре и арьергарде (план IV, А, А´, А´´).
У последних, по английским источникам, было шестьдесят кораблей, у французов – тридцать, а у голландцев – семьдесят; и если принять эти данные, то план атаки Рюйтера, помешавший французской эскадре соединиться с английским флотом, как и при Солебее, позволил голландцам сражаться с англичанами на равных условиях. Сражение прошло через несколько отличных друг от друга фаз, за которыми поучительно проследить.
Г-н де Мартель, командовавший авангардом французов и, следовательно, передним подразделением союзников, получил приказ лечь к ветру, повернуть на другой галс и затем выйти на ветер авангарда голландцев, чтобы поставить их таким образом между двух огней. Так он и сделал (В). Но как только Банкерт – тот самый, который так разумно маневрировал при Солебее за год до этого, – увидел опасность, он положил руль на ветер и со своими двенадцатью кораблями прошел сквозь линию остальных двадцати кораблей эскадры д’Эстре (С) – подвиг, столько же делающий честь ему, сколько не делающий чести французам, а затем, повернув через фордевинд, спустился к де Рюйтеру, который ожесточенно сражался с Рупертом (С´). Д’Эстре его не преследовал, дав ему возможность таким образом подкрепить главные атакующие силы голландцев. Этим практически и закончилось участие французов в сражении.
Руперт в течение боя с де Рюйтером старался уйти подальше в море и таким образом отвлечь голландцев от их берега, так, чтобы в случае перемены ветра они не смогли вернуться под его защиту. Де Рюйтер последовал за ним, и явившееся следствием этого отделение центра от авангарда (В, В´) было одной из причин, которыми д’Эстре оправдывал свое промедление. Однако то же обстоятельство не помешало Банкерту соединиться со своим начальником.
Необыкновенное поведение сэра Эдварда Спрэгга в арьергарде увеличило замешательство во всем союзном флоте. По некоторым причинам этот офицер считал Тромпа, который командовал голландским арьергардом, своим личным врагом, и для того, чтобы облегчить последнему вступление в бой, он остановил весь английский арьергард в ожидании его. Это неуместное проявление амбиции со стороны Спрэгга, кажется, возникло из данного им королю обещания доставить Тромпа живым или мертвым или лишиться жизни. Остановка, напоминающая бестолковое и недисциплинированное поведение голландских младших флагманов в предшествовавшую войну, конечно, отделила арьергард (А´´, В´´, С´´), который при этом начал быстро дрейфовать под ветер, пока Спрэгг и Тромп вели между собой частный поединок. Эти два адмирала просто искали друг друга, и сражение между двумя флагами было так жестоко, что Спрэгг был вынужден дважды переносить свой флаг на другие корабли; при второй пересадке шлюпка, на которую он сел, была потоплена попавшим в нее ядром, и сам он утонул.
Руперт, покинутый таким образом своим авангардом и арьергардом, остался один со своей эскадрой против Рюйтера (В´), который, усиленный своим авангардом, имел ловкость отрезать затем задний отряд союзного центра и окружить остальные двадцать кораблей его тридцатью или сорока своими (С´).
То, что бой не дал еще более решительных результатов, не делает чести артиллерии того времени; но не следует забывать, что все, что могло обеспечить искусство Рюйтера, за исключением разве только весьма короткого промежутка времени, – был бой с противником на равных условиях; численное превосходство, которым в целом обладал последний, не должно игнорироваться. Вред, нанесенный англичанам и голландцам, был велик и, вероятно, почти одинаков.
Руперт, наконец, вырвался из схватки и, видя, что английский арьергард (С´´) не отвечает надлежащим образом своему непосредственному противнику, спустился к нему; оба враждебных центра шли теперь параллельными курсами и на расстоянии пушечного выстрела, но, – словно по взаимному соглашению, вызванному, вероятно, почти полным израсходованием боезапаса, – воздерживались от огня. В четыре часа пополудни центр и арьергард соединились, и к пяти часам началось новое сражение, которое продолжалось до семи, когда Рюйтер отступил, надо думать, вследствие приближения французов, имевшего место, по их собственным описаниям, около этого времени. Так закончилось сражение, которое, подобно всем предшествовавшим ему в этой войне, может быть названо сыгранным вничью, но относительно которого следующее суждение английского историка должно считаться несомненно справедливым: «Выгоды, извлеченные голландцами из этого сражения, благодаря благоразумию их адмирала, были чрезвычайно велики, ибо они открыли их порты, до тех пор всецело блокированные, и положили конец всяким опасениям, уничтожив возможность вторжения неприятеля»