Влияние морской силы на историю — страница 55 из 111

В течение 1740 г. произошли два события, которые привели к общеевропейской войне, так сказать, ворвавшейся в войну между Англией и Испанией. В мае этого года Фридрих Великий сделался королем Пруссии, а в октябре умер император Карл VI, бывший претендент на испанский престол. Он не имел сына и завещал свои владения старшей дочери – знаменитой Марии-Терезии, к обеспечению за которой этого наследства в течение многих лет были направлены усилия его дипломатии. Этот порядок престолонаследия был гарантирован европейскими державами; но кажущаяся слабость положения Марии-Терезии возбудила притязания других правителей. Курфюрст Баварский заявил претензию на все наследство, в чем его поддержала Франция, тогда как прусский король требовал и захватил провинцию Силезию. Другие державы, большие и малые, присоединились к той или другой стороне; наконец, положение Англии усложнялось тем, что ее король, будучи также курфюрстом Ганновера, поспешил заявить о нейтралитете своего княжества, хотя симпатии Англии определенно склонялись на сторону Австрии.

Между тем неудача экспедиций в испанскую Америку, огромные убытки английской торговли возбудили всеобщее негодование против Вальполя, который вышел в отставку в начале 1742 г. При новом министерстве Англия сделалась открытым союзником Австрии; и парламент не только вотировал субсидию императрице-королеве, но также и послал вспомогательный отряд в австрийские Нидерланды. В то же время Голландия, под влиянием Англии и связанная подобно ей прежними трактатами, обязывавшими ее поддерживать Марию-Терезию, также вотировала последней субсидию. Здесь опять встречается тот курьезный взгляд на международные отношения, о котором упоминалось выше. Обе эти державы вступили в войну против Франции, но только как помощницы императрицы, а не самостоятельно; как нации, за исключением войск, находившихся на театре войны, они все еще считались в мирных отношениях. Такое двусмысленное положение могло иметь в конце концов только один результат. На море Франция уже заняла точно такое же положение помощницы Испании, в силу оборонительного союза между двумя королевствами, хотя все еще считалась в мире с Англией; и курьезно видеть серьезность, с какой французские писатели жалуются на нападения английских судов на французов, ссылаясь на то, что между этими двумя государствами еще не было открытой войны. Уже было упомянуто, что в 1740 г. французская эскадра охраняла соединение испанских кораблей по пути в Америку. В 1741 г. Испания, втянутая теперь в континентальную войну как неприятель Австрии, послала пятнадцатитысячный отряд войск из Барселоны для нападения на австрийские владения в Италии. Английский адмирал Хэддок (Haddok) искал и нашел в Средиземном море испанский флот; но с ним было соединение из двенадцати французских кораблей, начальник которого известил Хэддока, что он принимает участие в той же экспедиции и имеет приказание вступить в бой с англичанами, если только ими будет атакован флот Испании, хотя последняя и ведет войну с Англией. Так как силы союзников превосходили почти вдвое силы английского адмирала, то он должен был возвратиться в порт Маон. Вскоре после этого он был сменен, и новый адмирал Мэтьюз занял сразу же две должности – командующего морскими силами в Средиземном море и английского посланника в Турине, столице короля Сардинии. В 1742 г. один английский капитан, служивший в его флоте, погнался за испанскими галерами, загнал их во французский порт С.-Тропец (St. Tropez) и, последовав за ними в гавань, сжег их, несмотря на так называемый нейтралитет Франции. В том же году Мэтьюз послал соединение кораблей, под начальством коммодора Мартина, в Неаполь, чтобы принудить бурбонского короля отозвать его двадцатитысячный отряд войск, помогавший испанской армии против австрийцев в северной Италии. На попытки завязать с ним переговоры Мартин отвечал только тем, что вынул свои часы и предоставил правительству на размышление один час. Тому оставалось только подчиниться, и английский флот оставил гавань после суточного пребывания в ней, избавив императрицу от опасного неприятеля. После этого стало ясно, что испанцы смогут продолжать войну в Италии, только посылая туда войска через Францию: Англия контролировала море и действия Неаполя. Эти два инцидента, в С.-Тропеце и Неаполе, произвели глубокое впечатление на престарелого Флери, который слишком поздно понял возможности и значение прочного морского могущества. Причины к неудовольствиям множились с обеих сторон, и быстро приближался тот момент, когда и Франция и Англия должны были перестать делать вид, что они являются только вспомогательными силами в войне. Однако, прежде чем дело дошло до этого, морская сила и богатство Англии опять дали себя знать привлечением на сторону Австрии короля Сардинии. Колебания этого короля между опасностями и выгодами, которые представлял союз как с Францией, так и с Англией, разрешались в пользу последней, так как Англия предоставила ему субсидию и обещала держать сильный флот в Средиземном море; взамен этого он обязался вступить в войну с сорокапятитысячной армией. Это соглашение было подписано в сентябре 1743 г. В октябре, когда Флери уже умер, Людовик XV заключил с Испанией договор, которым обязывался объявить войну Англии и Сардинии и поддержать испанские требования как в Италии, так и по отношению к Гибралтару, Маону и Георгии. Открытая война, таким образом, была уже у порога; но с объявлением ее все еще медлили. Большое морское сражение произошло в то время, когда номинально еще существовал мир.

В конце 1743 г. инфант Филипп Испанский пытался высадить десант на побережье Генуэзской республики, которая относилась недружелюбно к австрийцам, но английский флот воспрепятствовал его попыткам, и испанские корабли принуждены были отступить в Тулон. Они простояли там в течение четырех месяцев, не имея возможности выйти в море, вследствие превосходства английского флота. В конце концов испанский двор обратился к Людовику XV и добился того, что последний приказал французскому флоту, под командой адмирала де Курта (de Court), восьмидесятилетнего старца, ветерана времен Людовика XIV, сопровождать испанцев либо к Генуэзскому заливу, либо в их собственные порты, – неясно, куда именно. Французскому адмиралу дана была инструкция не стрелять, пока он не будет атакован. Чтобы лучше обеспечить содействие испанцев, которым он, вероятно, не доверял, де Курт предложил, – как сделал это де Рюйтер в давно прошедшие дни, – рассеять их корабли между французскими; но так как испанский адмирал Наварро отказал в этом, то построена была боевая линия из девяти французских кораблей в авангарде, шести французских и трех испанских в центре и девяти испанских в арьергарде, – всего из двадцати семи судов. Построившись таким образом, соединенные флоты отплыли из Тулона 19 февраля 1744 г. Английский флот, который крейсировал близ Гиер (Hyeres) для наблюдения за противником, погнался за ним, и 22-го его авангард и центр встретились с союзниками; но арьергард находился в нескольких милях позади, притом на ветре, и на таком расстоянии не мог поддерживать в бою передние суда (план VII, левый верхний угол).

Ветер был восточный, и оба флота держали на юг, причем английский был на ветре. Противники были почти равночисленны: у англичан было двадцать девять кораблей против двадцати семи у союзников; но это преимущество первых было уничтожено отставанием их арьергарда. Поведение контр-адмирала, командовавшего арьергардом, приписывалось некоторыми его недоброжелательному отношению к Мэтьюзу; ибо, хотя он доказал, что поставил все паруса для соединения с адмиралом, он все-таки не принял участия в атаке позднее, когда мог уже сделать это, – под тем предлогом, что сигнал построиться в боевую линию был поднят в то же самое время, как и сигнал вступить в бой; он заявил, что не мог выйти из линии для вступления в бой, не нарушив приказа построиться в линию. Эта техническая отговорка была учтена состоявшимся над ним впоследствии военным судом.

При создавшихся условиях Мэтьюз, возмущенный и рассерженный бездеятельностью своего помощника и боясь, что неприятель уйдет от него, если он будет медлить дольше, поднял сигнал вступить в бой, когда его собственный авангард был на траверзе неприятельского центра, и тотчас же атаковал на своем флагманском девяностопушечном корабле самый большой корабль в неприятельской линии, стодесятипушечный Royal Philip, несший флаг испанского адмирала (а). В проведении этого маневра он был храбро поддержан кораблями, шедшими передним и задним. Момент атаки, кажется, был избран весьма разумно; пять испанских кораблей сильно отстали, оставив своего адмирала только с двумя, тогда как три других испанских корабля продолжали держаться с французскими. Английский авангард вступил в бой с союзным центром, тогда как союзный авангард остался без противников. Будучи, таким образом, свободным, этот последний намеревался выбраться лавировкой на ветер английской линии, чтобы этим поставить ее между двух огней; но он встретил препятствие в умном поведении капитанов трех передовых английских кораблей, которые, несмотря на сигнал спуститься, сохранили свое командующее положение и помешали таким образом попытке неприятеля обойти их. За это они были сначала разжалованы постановлением военного суда, но потом восстановлены в своих званиях. Их достойному оправдания пренебрежению сигналами последовали уже без всякого оправдания все капитаны английского центра, за исключением уже упомянутых командиров двух соседних с адмиралом судов, а также и некоторые капитаны авангарда, которые поддерживали канонаду с дальней дистанции, в то время как их главнокомандующий жестоко атаковал противника с близкой. Одно замечательное исключение представлял капитан Гауке, впоследствии знаменитый адмирал, который последовал примеру своего начальника и, выведя из строя своего первого противника, покинул свое место в авангарде (b), подошел на близкую дистанцию к другому прекрасному испанскому кораблю (b´), который сопротивлялся пяти английским, и захватил его – единственный трофей этого дня. Командир английского авангарда и капитаны двух соседних с ним судов вели себя так же умно и храбро, сражаясь на близкой дистанции. Нет необходимости описывать сражение дальше; как военное событие, оно не заслуживает никакого внимания, и самым важным его результатом надо считать заслугу Гауке, которую король и правительство всегда помнили. Общая несостоятельность и дурное поведение английских капитанов после пяти лет войны объясняют отчасти, почему Англия не добилась в этой войне, при своем несомненном морском превосходстве, таких результатов, каких она могла бы ожидать от этого первого акта сорокалетней драмы; они дают также офицерам наглядный урок того, насколько необходимо обогащать свой ум изучением условий войны в мирное время, если они не хотят оказаться неподготовленными и, может быть, даже обесчещенными в час сражения