Англичане опять ушли в Нью-Йорк. Французы снова собрались близ входа в Наррагансеттскую бухту; но д’Эстен решил, что не может оставаться там вследствие повреждения его судов, и в связи с этим отплыл в Бостон 21 августа. Род-Айленд был, таким образом, оставлен англичанам, которые удерживали его еще в течение года, очистив его затем по стратегическим причинам. Гоу, со своей стороны, быстро отремонтировал свои корабли и снова отплыл к Род-Айленду, когда услышал, что французы были уже там, но, узнав от встречного судна, что они идут в Бостон, он последовал за ними в эту гавань, однако позиция их в этой гавани была настолько сильной, что он не решился атаковать их. Приняв в соображение его вынужденное возвращение в Нью-Йорк, необходимость ремонта и тот факт, что он подошел к Бостону только четырьмя днями позже французов, можно поверить, что Гоу до конца действовал с той активностью, которая характеризовала начало его операций.
Враждебные флоты едва ли обменялись хоть единым выстрелом, но, в общем, слабейший определенно превзошел в военном искусстве сильнейшего. За исключением маневров, имевших целью занятие наветренного положения после того как д’Эстен оставил Ньюпорт (они до нас не дошли), и диспозиций Гоу для отбития атаки, ожидавшейся им в Нью-Йоркской бухте, уроки этих операций не тактические, а стратегические, и приложимы к условиям наших дней. Главный между ними – это, без сомнения, ценность быстроты и бдительности, соединенных со знанием своего дела. Гоу узнал об угрожавшей ему опасности по известиям из Англии, полученным им через три недели после того, как д’Эстен отплыл из Тулона. Он должен был собрать свои крейсера из Чезапика и других мест, привести свои линейные корабли из Нью-Йорка и Род-Айленда, погрузить необходимые запасы для армии в десять тысяч человек, спуститься вниз по Делавэру, что неизбежно занимало десять дней, – и вернуться кружным путем в Нью-Йорк. Д’Эстен явился на десять дней позже него к Делавэру, на двенадцать дней к Сэнди Гуку и только на один день опередил его в Ньюпорте, где простоял десять дней перед гаванью, прежде чем решился войти в нее. Один из офицеров английского флота, рассказывая о неутомимой деятельности между 30 июня, когда английская армия достигла Нэвзинка, и прибытием французского флота 11 июля, говорит: «Лорд Гоу, как всегда, лично присутствовал повсюду и этим воодушевлял и ускорял работу офицеров и матросов». Этим качеством он представлял резкий контраст со своим милым, но ленивым братом, генералом Гоу.
Те же самые трудолюбие и бдительность отмечали остальные его операции. Как только французские корабли удалились в южном направлении, за ними последовали разведывательные корабли, и тем временем продолжалась подготовка судов (главным образом брандеров) для преследования. Последний корабль из Англии, присоединившийся к эскадре Гоу, перешел через бар у Нью-Йорка 30 июля. 1 августа флот был готов для выхода в море с четырьмя брандерами. Противный ветер замедлил его дальнейшее движение, но, как было сказано, он пришел в Ньюпорт только через день после входа в этот порт неприятеля, чему его сравнительно слабая эскадра все равно не смогла бы помешать. Но, не имея возможности атаковать неприятеля, он помешал достижению его целей одним своим присутствием. Едва д’Эстен вошел в Ньюпорт, как уже пожелал сам выйти оттуда. Стратегически позиция Гоу была превосходна. Благодаря его наветренному положению по отношению к господствовавшим ветрам и трудности вывода кораблей через узкий вход в гавань, французские суда подверглись бы нападению поодиночке, если бы решились на такой маневр; с другой стороны, если бы, по несчастью, ветер сделался попутным, то адмирал рассчитывал, что его искусство спасет эскадру.
Купер в одном из своих романов, «Два адмирала», заставляет своего героя говорить придирчивому другу, что если бы он не встретился с удачей, то не смог бы воспользоваться ею. Вылазка французов, последовавший затем шторм и причиненные им аварии – все это составляет то, что обыкновенно называют удачей; но если бы не было угрожавшего им присутствия Гоу близ мыса Юдифь, то они отстоялись бы во время шторма на якорях в гавани. Энергия Гоу и его вера в себя как моряка, привели его на путь удачи, и несправедливо было бы отрицать, что этой удачей он в немалой степени был обязан своей активной деятельности. Без него шторм не спас бы британских сил в Ньюпорте[129].
Д’Эстен, исправив свои корабли, отплыл со всей своей эскадрой к Мартинике 4 ноября; в тот же день командор Готхэм вышел из Нью-Йорка на Барбадос с пятью 64-пушечными и 50-пушечными кораблями, конвоируя пять тысяч солдат, предназначенных для завоевания острова С.-Лючиа. На пути сильный шторм нанес французскому флоту больший ущерб, чем английскому, и французский флагманский корабль потерял свой грот– и бизань-стеньги. Эта потеря и тот факт, что двенадцать ненагруженных военных кораблей достигли Мартиники только днем раньше, чем конвой из пятидесяти девяти английских транспортов достиг Барбадоса, расположенного на сто миль дальше, свидетельствует о плохом знании французами своей профессии, что служит иной раз решающим фактором в морской войне.
Адмирал Баррингтон, командовавший на Барбадосе, проявил такую же энергию, как и Гоу. Транспорты прибыли 10-го; войска были оставлены на них, отплыли утром 12-го к С.-Лючии и стали там на якорь 13-го в три часа пополудни. В тот же вечер была высажена на берег половина войск, а остальные высадились на следующее утро. Они тотчас же захватили лучший порт, к которому адмирал был готов двинуть транспорты, когда появление д’Эстена помешало ему. Всю эту ночь транспорты верповались за военные корабли, и последние стали на якорь поперек входа в бухту, причем особенное внимание было обращено на то, чтобы усилить оконечности линии и помешать неприятелю пройти внутрь со стороны наветренного конца, как сделали это английские корабли несколько лет спустя, в сражении при Ниле. Французский флот более чем вдвое превосходил английский, и если бы последний был уничтожен, то транспорты и войска попались бы в ловушку.
Д’Эстен спускался два раза вдоль английского строя с севера на юг, обстреливая его с дальней дистанции, но не стал на якорь. Отказавшись затем от своих намерений против флота, он прошел к другой бухте, высадил на берег отряд французских солдат и напал на позицию, занятую английскими войсками. Потерпев и здесь неудачу, он удалился к Мартинике, и французский гарнизон, который был прогнан в глубь острова, сдался.
Едва ли необходимо указывать на замечательную быстроту действий адмирала Баррингтона, которой, так же как и искусству своих диспозиций, англичане были обязаны этим ценным стратегическим успехом, ибо таковым он несомненно являлся. С.-Лючиа был следующим островом, расположенным на юг от Мартиники, и гавань Грозило (Gros Ilot) на северной оконечности его была особенно хорошо приспособлена к наблюдению за французской базой в Форт-Рояле – главной станции французов в Вест-Индии. Отсюда Родней преследовал их перед своим большим сражением в 1782 г.
Отсутствие точных сведений заставляет колебаться в вопросе об осуждении д’Эстена за эту обидную неудачу. Его ответственность зависит от ветра, который мог быть слаб под берегом, и от того, мог ли он стать на якорь. Остается, однако, тот факт, что, пройдя дважды вдоль линии неприятеля на расстоянии пушечного выстрела, он все-таки не заставил его принять решительный бой. Его поведение критиковалось великим Сюффреном, бывшим тогда одним из его капитанов.
Англичане, таким образом, вознаградили себя за потерю Доминики, взятой 8 сентября французским губернатором Вест-Индских островов. Так как там не было английской эскадры, французы не встретили никаких затруднений. Значение Доминики для французов уже указывалось; и необходимо здесь воспользоваться примерами судьбы этого острова и С.-Лючии для подтверждения сказанного выше о том, что обладание этими малыми островами зависело исключительно от превосходства на море. От усвоения этого принципа тем или иным лицом зависит правильное отношение его к следующему предприятию д’Эстена, которое мы сейчас изложим.
Шесть месяцев почти полного спокойствия последовали за делом при С.-Лючии. Англичане были усилены флотом Байрона, который принял главное командование. Но численный перевес остался все-таки за французским флотом, так как к нему присоединились еще десять военных кораблей. Около половины июня Байрон отплыл со своим флотом, чтобы охранять большой конвой торговых судов, направлявшихся в Англию, пока они не отойдут от островов. Д’Эстен послал тогда очень маленькую экспедицию, которая 16 июня 1779 г. с легкостью захватила С.-Винцент, и 30 июня он отплыл со всем своим флотом для нападения на Гренаду. Став на якорь у Джорджтауна (Georgetown) 2 июля, он высадил на берег своих солдат, и 4-го гарнизон из семисот человек сдал остров. Между тем Байрон, услышав о потере С.-Винцента и, вероятно, нападении на Гренаду, отплыл с большим конвоем судов, на которые были посажены войска, и с двадцатью одним линейным кораблем, – чтобы отбить у неприятеля первый остров и выручить второй. Получив в пути определенные известия о том, что французы были уже перед Гренадой, он направился туда, обойдя северо-западный мыс острова на рассвете 6 июля. Об его приближении уже за день перед тем дали знать д’Эстену, который, однако, остался на якоре[130], боясь, что в противном случае течение и слабые ветры слишком отнесут его под ветер. Когда англичане появились в виду, французы снялись с якорей, но скучившаяся масса их кораблей помешала Байрону сразу заметить численное превосходство французов: у них было двадцать пять линейных кораблей. Он дал сигнал общей погони, и так как беспорядок во французском флоте заставил последний построиться по самому подветренному кораблю, то англичане легко удержали преимущество наветренного положения. Поэтому, когда сражение началось, то французы находились к западу от них в частично построенной линии, на правом галсе, и держали к северу, причем арьергард их был в беспорядке и находился на ветре авангарда и центра (план X,