В, В). С этой позиции они повернули последовательно через фордевинд (c), обойдя последних с носу, и, заняв подветренное положение, получили возможность стрелять из орудий нижних батарей, чего не позволяло наветренным кораблям большое волнение. Англичане шли прежним курсом до тех пор, пока не оказались на траверзе неприятельской линии (а, b), после чего все вместе повернули через фордевинд и вскоре затем атаковали противника обычным образом и с обычными результатами (С). Три авангардных корабля получили сильные повреждения такелажа, но, в свою очередь, сосредоточив огонь главным образом на двух головных кораблях неприятеля, они нанесли серьезные повреждения их корпусам и такелажу. Тогда французский авангард спустился, и Арбутнот, в замешательстве, приказал своему авангарду опять держать круто к ветру. Коммодор Детуш исполнил теперь весьма искусный маневр, продефилировав перед ним. Дав сигнал своему арьергарду повернуть на другой галс (е), он провел остальную часть своей эскадры мимо выведенных из строя английских кораблей и, последовательно обрушив на них залпы своих сравнительно свежих кораблей, повернул через фордевинд (d) и ушел в море (D). Этим и окончилось сражение, в котором англичане, несомненно, пострадали больше французов, но со своей обычной настойчивостью они, будучи не в состоянии преследовать неприятеля в море, направились в бухту (D) и соединились с Арнольдом, разрушив таким образом планы французов и американцев, на которые возлагал такие большие надежды Вашингтон. После тщательного изучения описания этого сражения не остается сомнения в том, что французы вышли из него в лучшем состоянии, чем англичане, и они действительно утверждали, что одержали победу; тем не менее конечные цели экспедиции не позволили им снова попытать счастья в борьбе с флотом почти равной им силы[143].
Морской путь морем был, таким образом, открыт и удерживался силой, а потому еще две тысячи английских войск, отплыв из Нью-Йорка, достигли Виргинии 26 марта, а последующее прибытие Корнуэлля (в мае) увеличило число их до семи тысяч. Операции обеих сторон в течение весенних и летних месяцев, когда американцами командовал Лафайетт, не затрагивают нашего предмета. В начале августа Корнуэлль, действуя по распоряжению Клинтона, отвел свои войска в глубь полуострова, между реками Йорк и Джемс, и занял Йорктаун.
Вашингтон и Рошамбо встретились 21 мая и решили, что положение вещей требовало, чтобы по прибытии французского вест-индского флота усилия его были направлены против Нью-Йорка или Чезапика. Таков был смысл депеши, найденной де Грассом по приходе его к Французскому мысу; союзные генералы стянули свои войска к Нью-Йорку, где они могли помочь операциям против первого объекта и находились ближе ко второму, чем раньше.
В обоих случаях результат – как по мнению Вашингтона, так и по мнению французского правительства – зависел от превосходства морской силы; но Рошамбо частным образом известил адмирала, что при выборе театра предполагаемых операций он отдает предпочтение Чезапику и что, сверх того, французское правительство уклонилось от предоставления средств для формальной осады Нью-Йорка[144]. Поэтому предприятие приняло вид обширной военной комбинации, успех которой зависел от легкости и быстроты передвижения и от отвода глаз неприятеля от истинного объекта; специальные свойства флота прекрасно приспособлены к достижению таких целей. Сравнительная близость Чезапика, большая глубина его вод и более легкая проводка флота по его фарватеру сравнительно с нью-йоркским были дальнейшими основаниями для принятия всего плана благоразумным моряком; и де Грасс охотно принял его, не создавая затруднений, не требуя изменений, которые потребовали бы обсуждения и задержки.
Раз решившись, французский адмирал действовал с большим благоразумием, быстротою и энергией. Тот же самый фрегат, который доставил депеши от Вашингтона, был послан обратно, так что к 15 августа союзные генералы узнали о предстоящем прибытии флота. Три тысячи пятьсот солдат были предоставлены в распоряжение адмирала губернатором Французского мыса, при условии, чтобы в бухте осталась испанская эскадра, которую вызвал де Грасс. Последний достал также от губернатора Гаваны денег, в которых американцы крайне нуждались, и, наконец, вместо того чтобы ослабить свои силы посылкой конвоев во Францию, как желал этого двор, он отвел все наличные суда в Чезапик. Чтобы возможно дольше скрыть свои цели от неприятеля, он прошел через Багамский канал, так как этим путем пользовались реже, и 30 августа стал на якорь в Линнгавенской бухте (Lynnhaven Вау), сразу за Чесапикскими мысами, с двадцатью восемью линейными кораблями. За три дня до этого, 27 августа, французская эскадра под командой де Барра (de Barras), стоявшая в Ньюпорте, – восемь линейных кораблей с четырьмя фрегатами и восемнадцатью транспортами, – отплыла на соединение с ним, сделав, однако, большой крюк в море, чтобы избежать встречи с англичанами. Это было особенно необходимо потому, что эскадра везла французскую осадную артиллерию. Войска, под начальством Вашингтона и Рошамбо, перешли Гудзон 24 августа, двигаясь по направлению ко входу в Чезапикскую бухту. Таким образом, различные вооруженные силы – морские и сухопутные – сходились к намеченному объекту, Корнуэллю.
Англичан всюду преследовала неудача. Родней, узнав об отплытии де Грасса, послал четырнадцать линейных кораблей под командой Гуда в Северную Америку, а сам в августе отплыл в Англию вследствие своего болезненного состояния. Гуд, идя прямым путем, дошел до Чезапика тремя днями раньше де Грасса, заглянул в бухту и, найдя ее пустой, отправился в Нью-Йорк. Здесь он встретил пять линейных кораблей под начальством Грэвза (Graves), который, как старший чином, принял командование всеми силами и отплыл 31 августа в Чезапик, надеясь перехватить де Барра до соединения его с де Грассом. Лишь через два дня после выступления союзных армий сэр Генри Клинтон убедился, что они направились к армии Корнуэлля и находились уже слишком далеко, чтобы он мог догнать их.
Адмирал Грэвз был неприятно удивлен, увидев, по приходе в Чезапик, стоявший там на якоре флот, который, судя по численности, мог быть только неприятельским. Несмотря на это, он направился прямо на него, и хотя, когда де Грасс поднял паруса, он смог сосчитать его корабли и установить, что у французов было двадцать четыре корабля против его девятнадцати, это не удержало английского адмирала от атаки. Грубость его тактических приемов, однако, не соответствовала его храбрости; многие из его судов были сильно повреждены, и он решительно ничего не выиграл.
Де Грасс, ожидая де Барра, оставался пять дней вне бухты, заставляя английский флот держаться настороже, но не вступая с ним в бой; затем, возвратившись в порт, он нашел там де Барра спокойно стоящим на якоре. Грэвз возвратился в Нью-Йорк, и вместе с ним исчезла последняя надежда Корнуэлля на поддержку, которая могла бы порадовать его глаз. Осажденные держались стойко; но одно только обладание морем определяло возможный исход, и в конце концов английские силы сдались 19 октября 1781 г. С этим поражением в Англии умерла надежда на подчинение колоний. Искры конфликта тлели еще в течение года, но никаких серьезных операций больше не предпринималось.
Операции англичан, окончившиеся так неудачно для них, характеризовались одновременно и дурным ведением дела и невезением. В самом деле, отряд Гуда мог быть усилен несколькими кораблями из Ямайки, если бы приказания Роднея были исполнены[145]. Равным образом, курьерское судно, посланное им к адмиралу Грэвзу, командовавшему эскадрой в Нью-Йорке, не нашло там последнего, так как он ушел в крейсерство на восток, с целью перехватить некоторые важные припасы, которые были посланы американским агентом во Франции. Английский двор придавал большое значение захвату этого конвоя, но при тех сведениях, которые адмирал имел о сопровождавших его силах, он поступил нелогично, оставив свою главную стоянку со всем своим флотом, в то время когда приближение сезона ураганов в Вест-Индии направило активные операции флотов в сторону континента. Следствием его отсутствия было то, что, хотя депеши Роднея были сейчас же посланы вслед ему старшим офицером, остававшимся в Нью-Йорке, судно, взявшее их, было загнано на отмель крейсерами неприятеля, и Грэвз не узнал их содержания до своего возвращения в порт – 16 августа. Извещение, которое послал Гуд о своем приходе, также было перехвачено. После прибытия Гуда флот, видимо, действительно не мог выйти в море без некоторой проволочки, но кажется также, что направление, взятое им по выходе, было ошибочным. Известно было, что де Барра отплыл из Ньюпорта с восемью кораблями, – вероятно, в Чезапик и, конечно, на соединение с де Грассом; и совершенно основательно указывалось, что если бы Грэвз крейсировал близ мысов, но вне пределов видимости суши, то он едва ли упустил бы эскадру де Барра, которая была гораздо слабее его флота. Зная то, что известно теперь, без сомнения, следовало бы поступить так, но тогда английский адмирал имел неточные сведения. Никоим образом не ожидалось, что французы приведут с собой хотя бы приблизительно столько кораблей, сколько они привели в действительности; вследствие беспечности его крейсеров, поставленных близ Чезапика, до Грэвза не дошли известия об их численности, которые он должен был получить. Обоим этим крейсерам было приказано держаться под парусами, но оба они стояли на якоре за мысом Генри, когда появление де Грасса отрезало им путь к отступлению: один из них был захвачен, другой – загнан в реку Йорк. Ни одно событие не оказало такого влияния на общий результат, как небрежность двух командиров этих крейсеров, вследствие которой Грэвз лишился этой важнейшей информации. Легко можно себе представить, каковы были бы движения его флота, если бы он знал двумя днями раньше, что де Грасс привел двадцать семь или двадцать восемь кораблей; как естественно было бы тогда для него сначала подстеречь де Барра, силы которого не могли бы оказать серьезного сопротивления его девятнадцати кораблям.