Как в общем руководстве операциями, так и на поле битвы под огнем неприятеля эта величавая решимость была отличительной заслугой Сюффрена, и там, где она соединялась с ясным и безусловным убеждением его в необходимости преследовать и разбить неприятельский флот, особенно рельефно проявлялись главные черты его воинского характера. Упомянутое убеждение было светом, им руководившим, а величавая энергия – духом, его поддерживавшим. Как тактик он часто оказывался несостоятельным, не умея принудить корабли своей эскадры к единообразию и стройности действий и маневрирования, и вероятно сам допускал, даже с некоторым презрением, справедливость критики его в этом отношении. Верно или нет, что он охарактеризовал тактику, – понимая здесь тактику элементарную, или эволюционную, – как покрывало робости, – нельзя не сказать, что его действия делают это правдоподобным. Такое презрение, однако, небезопасно даже и для гения. Обеспечение единообразия и точности в совместных передвижениях кораблей эскадры слишком необходимо для развития полной силы ее, чтобы ему можно было не придавать особого значения; оно необходимо для того сосредоточения усилий, к которому Сюффрен справедливо стремился, но которое он не всегда подготавливал предшествовавшими диспозициями. Как ни парадоксально это звучит, несомненно справедливо то, что только флоты, способные совершать правильные движения, могут позволить себе иногда отрешаться от них; только от капитанов, изучивших в учебных плаваниях переменные фазы боя, можно ожидать способности быстро использовать возможности независимых действий на поле сражения. Гоу и Джервис должны были подготовить путь для успехов Нельсона. Сюффрен ожидал слишком многого от своих капитанов. Он имел право ожидать больше, чем они дали ему, но не той способности быстро разбираться в положении и не той крепости нервов, которые даются человеку, за исключением лишь немногих фаворитов природы, только как результат практики и опыта.
Тем не менее он был великим человеком. Если мы учтем все его недостатки, то за ним все-таки останутся героическая настойчивость, отсутствие страха перед ответственностью и опасностью, быстрота действий и гений, безошибочная интуиция которого позволила ему порвать с традициями и обеспечить своему флоту ту главную роль, которая приличествует ему, тот наступательный образ действий, который приносит обладание морем через уничтожение флота неприятеля.
Если бы он нашел в своих помощниках такие же готовые орудия, какие нашел для себя Нельсон, то эскадра Юза почти несомненно была бы уничтожена, пока она еще была слабее французской, и прежде, чем к ней могли бы прибыть подкрепления; а за уничтожением английского флота едва ли бы могло не последовать и прекращение сопротивления на Коромандельском берегу. Какое влияние это оказало бы на судьбу полуострова или на условия мира, об этом, конечно, можно только догадываться. Сам же Сюффрен надеялся, что результатом завоевания превосходства в Индии мог бы быть славный мир.
Никаких дальнейших возможностей отличиться на войне Сюффрену больше не представлялось. Последние годы его жизни были проведены на суше, где он занимал почетное положение. В 1788 г., при возникновении затруднений с Англией, он был назначен командующим большим флотом, вооружавшимся в Бресте; но прежде чем он мог оставить Париж, он внезапно умер, 8 декабря, на шестидесятом году жизни. В то время, кажется, не возникло никакого подозрения, что его смерть не была вызвана естественными причинами, так как он был человеком чрезмерно тучным; но много лет спустя прошел, по-видимому, достаточно обоснованный слух о том, что он был убит на дуэли, возникшей из его официальной деятельности в Индии. Его старый противник на поле битвы, сэр Эдвард Юз, умер в глубокой старости в 1794 г.
Глава XIII. События в Вест-Индии после взятия Йорктауна. – Столкновение де Грасса с Гудом. – Морское сражение у островов Святых (Saints). – 1781–1782 гг.
Сдача Корнуэлля ознаменовала окончание активной войны на американском континенте. В действительности исход войны был решен в тот день, когда Франция посвятила свою морскую силу поддержке колонистов; однако, как нередко случается, отличительные черты периода воплотились в одном замечательном событии. С самого начала военный вопрос, благодаря физическим свойствам страны, – длинной береговой линии, изрезанной глубоко вдающимися бухтами, и обусловленной этим большей легкости передвижения по воде, чем по суше, – зависел от господства на море и от уменья воспользоваться этим господством. Именно отсутствие такого умения со стороны сэра Вильяма Гоу в 1777 г., когда он двинул свою армию к Чезапику, вместо того чтобы поддержать наступление Бургойна, открыло путь к поразительному успеху его противника при Саратоге, когда пораженная Европа узнала, что шесть тысяч регулярных войск сдались отряду провинциалов. В течение последовавших затем четырех лет, до сдачи Йорктауна, чаши весов колебались в зависимости от того, чей флот появлялся на сцене, и поддерживали ли английские военачальники связь с морем или удалялись далеко от него. Наконец, когда наступил кризис, все оказалось в зависимости от вопроса, какой флот, английский или французский, появится раньше на арене борьбы, и от соотношения их сил.
Морская борьба была тотчас же перенесена в Вест-Индию. События, которые последовали затем, предшествовали во времени как сражениям Сюффрена, так и окончательному освобождению Гибралтара; но они так самостоятельны, что требуют отдельного их рассмотрения, и имеют в то же время такое близкое отношение к окончанию войны и к условиям мира, что составляют драматический финал одного и основную ступень перехода к другому. В самом деле, блестящая хотя и нерешительная морская победа является достойным финалом этой войны, – по существу, морской.
Капитуляция Йорктауна состоялась 19 октября 1781 г., и 5 ноября де Грасс, не поддаваясь настояниям Лафайетта и Вашингтона, чтобы флот содействовал перенесению войны далее на юг, отплыл из Чезапика. Он достиг Мартиники 26-го числа, через день после того, как маркиз де Булье (de Bouillé), командовавший французскими войсками в Вест-Индии, отбил смелым внезапным нападением голландский остров Св. Евстафия. Оба командира теперь согласились на соединенную экспедицию против Барбадоса, которая была расстроена силой пассатных ветров.
После этой неудачи французы обратили свои операции против острова Св. Христофора или Св. Киттса (план XVIII). 11 января 1782 г. флот, с шестью тысячами войск на кораблях, стал на якорь у западного берега острова, близ Басс-Терр – главного его города. Он не встретил никакого сопротивления, так как маленький гарнизон в шестьсот человек удалился в укрепленный пост, расположенный в десяти милях к северо-западу, на Бримстон-Хилле, – уединенном крутом холме, возвышающемся над подветренным берегом острова. Французские войска высадились и преследовали гарнизон, но так как позиция оказалась слишком сильной для прямой атаки на нее, то начались осадные операции.
Французский флот остался на якоре на рейде Басс-Терр. Между тем вести об этом нападении достигли сэра Сэмюэля Гуда, который последовал за де Грассом с континента и, вследствие продолжавшегося отсутствия Роднея, был командующим местными морскими силами. Он отплыл с Барбадоса 14-го числа, стал на якорь в Антигуа 21-го и посадил на свои корабли те немногие войска, какие только можно было взять оттуда, в количестве семисот человек. В полдень 23-го числа флот направился к острову Св. Киттса, неся паруса с таким расчетом, чтобы они позволили ему подойти к неприятелю уже на рассвете следующего утра.
У англичан было только двадцать два корабля, против двадцати девяти французских, причем последние были вообще сильнее (при сравнении кораблей одинаковых классов); необходимо также проследить за очертаниями берегов, чтобы понять первоначальные планы Гуда и последующие изменения их; ибо, несмотря на безрезультатность его попытки, поведение его в течение следующих трех недель представляет собой самое блестящее военное усилие всей войны. Острова Св. Киттса и Невис (планы XVIII и XIX), будучи разделены только узким каналом, непроходимым для линейных кораблей, составляют, в сущности, один остров; и так как их общая ось имеет направление с северо-запада на юго-восток, то для парусных кораблей, при пассатных ветрах, необходимо обходить южную оконечность Невиса, откуда ветер делается уже попутным, для достижения всех якорных стоянок на подветренном берегу острова. Басс-Терр удален почти на двенадцать миль от западной оконечности Невиса (форт Чарльз), и его рейд тянется по направлению с востока на запад. Французский флот стоял здесь на якоре в беспорядке (план XVIII, А), не ожидая атаки, и корабли, находившиеся в западном углу рейда, не могли достигнуть тех, которые стояли в восточном, без лавировки на ветер – процесса медленного, а под огнем и опасного. Важнейший факт, о котором следует упомянуть далее, состоит в том, что все восточные корабли были расположены так, что суда, приближавшиеся с юга, могли пройти к ним при обыкновенном ветре.
Поэтому Гуд, – сообщают нам источники, – намеревался появиться здесь на рассвете, в боевом строю и готовый к сражению, и напасть на восточные корабли, дефилируя мимо них всем флотом (a, а') и сосредоточив, таким образом, огонь всех своих кораблей на части неприятельских сил; затем, повернув так, чтобы избежать огня других, он предполагал – поворотом сначала через фордевинд, а затем на другой галс – продолжать прохождение своего флота (а', а'') мимо части неприятеля, избранной им для атаки. План был смелый, но бесспорно разумный в принципе; едва ли могло случиться, чтобы из него не вышло ничего хорошего; и если бы только де Грасс не выказал большей готовности к бою, чем делал это до тех пор, то можно было бы надеяться даже на решительные результаты[189].
Однако и самые лучшие планы могут проваливаться, и план Гуда не удался вследствие неловкости вахтенного лейтенанта, остановившего ночью, впереди флота, свой фрегат, на который поэтому наскочил линейный корабль. Последний при этом также получил повреждения, замедлившие движение флота, так как несколько часов были потеряны на ремонт. Французы бы