Он говорит это без экивоков, прямо, что думает, и заставляет меня покраснеть. После этого разговора мы вряд ли увидимся снова и, помолчав, я решаюсь тоже ответить честно – по-другому у нас не выходит. К тому же, мне это нужно самой.
– Нет, не обидел. Дело не в этом.
– А в чем тогда?
– В том, что у наших с тобой встреч нет смысла. Есть только желание. Ты… ты хочешь меня, я хочу тебя, вот и весь интерес.
– Не понимаю. Разве этого мало?
Этот разговор дается мне нелегко, но я должна быть откровенной.
– Скажи, Даня, если бы я не прервала ваш разговор с девушкой, что бы ты ей ответил, прощаясь: «Пока, детка. Как-нибудь встретимся?»
Он смотрит серьезно, но не отрицает, хотя отвечает с неохотой:
– Не знаю. Может быть.
– Я знаю. Тебе ничего не стоит оставить надежду или дать себя обнять. Именно поэтому она сейчас на нас смотрит – даже когда ты со мной. Понимает, что все несерьезно. Что я случайность для тебя, как и она.
– Рита, ты мне нравишься. И черт… я никому этого не говорил.
Мы снова делаем паузу, глядя друг на друга.
– Ты мне тоже нравишься, Даня, – заставляю себя признаться. – Но я не уверена, что эта симпатия идет дальше того, что у нас было. Мы переспали, я не перезвонила, тебя это зацепило. Я не перезвонила снова, и ты решил меня найти. Разве не так?
Он проводит рукой по волосам, кусая губы, и я заканчиваю мысль сама:
– Вот и весь интерес. Я – причина твоего внимания, но это скоро закончится, как только появится другая. Альбина или Лена – без разницы. Вот почему я тебе не перезвонила. Я не хочу в этом учувствовать, Даня. Все неправильно между нами с самого первого дня, понимаешь?.. С той самой кружки молока.
Он сужает взгляд, засовывая руки в карманы брюк, и напрягается.
– Ладно, пусть так, – отвечает. – Я действительно циничный тип, воспользовавшийся ситуацией. Только, Ромашка, ты себе врешь. Разве я дал тебе почувствовать себя случайной?.. Просто поверь, в жизни это выглядит совсем иначе. От такого секса не сносит крышу. Лучше скажи, что я недостаточно хорош для тебя. Для той девчонки, что спит под розовым покрывалом и мечтает о правильном зануде с аллергией.
– Причем тут это?
– А скажешь не так? Что ты еще себе придумала – балкон с розами? Тахикардию, как приложение к королевской родословной? Они жили долго и счастливо?
Глядя без смущения в синие глаза, я удивляюсь:
– Но что плохого в том, чтобы мечтать о нормальных отношениях, Даня? Быть уверенным в человеке и вместе строить общее будущее? Знать, что вы исключительные друг для друга? Или скажешь, любви не существует?
– Рита…
– Да, я помню. У тебя другие цели и задачи в жизни, чтобы забивать голову подобной ерундой. Всё это скучно и несерьезно. Ты ценишь то, что не создает лишних проблем и само отваливается. «Как-нибудь встретимся» – очень удобно. А ты думал, что будет, если наши встречи затянутся? Если я тебе не сразу надоем, а например, через несколько лет?
– Как это?
– А вот так! Когда ты привяжешь меня к себе. Вдруг иногда, по старой памяти, меняя подруг, ты не перестанешь меня хотеть и я, например, рожу от тебя ребенка? А может, даже двух. Потому что поверю твоей улыбке и твоим словам, что я «не случайная».
Воробышек как-то неуверенно хмыкает, чуть приподняв угол рта.
– Рита, что ты такое говоришь?
– Правду. Ты просто не видишь дальше своего носа и своего желания. Я буду жить надеждой, что ты полюбишь меня и станешь моим, а ты будешь со всеми и ни с кем… Пока однажды скажешь кому-нибудь в парке: «Я даже имени ее не помню». Легко досталась, легко забудешь.
– Ерунда какая-то.
– Не для меня. Я знаю, у меня отец такой же.
– Андрей?
– Причем тут Андрей. Он замечательный, самый лучший на свете, и Даша тоже. Но они не мои настоящие родители. И я еще помню, как это – быть никому не нужной. Помню, как мама ждала и плакала, а отец не приходил. Как встретила его, а он… прошел мимо, потому что был с красивой женщиной. Можешь надо мной посмеяться, но лучше я придумаю себе парня, и сама в него поверю, чем подведу своих родителей. Я не хочу быть ничьей подругой. Не хочу, как мама… Не хочу, чтобы Андрей и Даша думали, что я безответственная. Я говорю это тебе только потому, что могу быть честной и надеюсь, что ты поймешь. И нет, я не считаю, что ты воспользовался ситуацией и сама ни о чем не жалею. Просто… просто мы разные, Даня.
Я вылила на него целый ушат своих страхов, и Данил озадаченно на меня смотрит. Как всегда, когда подбирает слова, хотя для него это не проблема, проводит рукой по волосам надо лбом и короткому затылку, показывая красивый и сильный бицепс. Не думаю, что он будет долго скучать один. Слишком привлекательный он парень. Я для него – лишь странная мечтательница.
А еще дурочка. Потому что с радостью бы сейчас его обняла и поцеловала. И показала той, другой девчонке, что он мой. Но только это неправда.
Однако как же хочется обмануться хоть на секундочку!
– Фух, ну знаешь, Ромашка, к такому я точно не был готов. Мне кажется, ты глубоко копаешь. Зачем ты вообще об этом думаешь? Разве тебе мало, что я здесь, с тобой? Мне что, принести клятву верности, чтобы с тобой поговорить?.. Я же сказал, что случайно Ленку встретил, чего ты расстроилась?
Он так ничего и не понял.
Я поправляю на плече сумку и оборачиваюсь. По другой стороне аллейки идет Пашка Абрамов, мы вместе учились в школе и живем неподалеку. И, вскинув руку, я окликаю парня и машу ему рукой.
– Эй, Паш, привет! Ты домой?
– Привет, Маргоша. Ага.
– Подожди, я с тобой!
– Рита… – слышу сзади твердое и удивленное Воробышка, но уже ухожу:
– Пока, Даня, мне пора! Как-нибудь увидимся!
Глава 23
Даня
Черехино. Поместье Градова
Неделю спустя…
Череда ударов. Еще одна. И еще.
Звук глухих ударов кулаков о боксерскую грушу эхом разносится в пустом спортивном зале, расположенном в доме отчима. Сколько я тренируюсь – не помню, да и неважно. В последние дни мои тренировки становятся все длиннее и сложнее по силовой нагрузке. Максимально интенсивными и продолжительными.
Я работаю на средней дистанции, чередуя прямые удары – джеб, панч… Снова джеб. Еще. Еще. Теперь левый хук. Смена рук. Выбор конкретной точки. Делаю акцент на силе атаки… Теперь на скорости и точности.
Отступаю на дальнюю дистанцию и работаю ногами.
Исходная позиция, поднимаю ногу, сгибаю в колене, наношу удар, возвращаюсь в исходное положение. Согнув руки в локтях и прижав к себе, увеличиваю скорость. Удар. Еще удар. Теперь смена высоты и положения. Круговой удар с разворота и вновь исходная точка.
Я вижу краем глаза, как в зал входит брат, но не отвлекаюсь, продолжая работать.
Продолжая повторять себе, что я, мать твою, будущий чертов чемпион! Иначе что еще, к гребаным монахам, мне от этой жизни нужно?
– Привет, Клон! – здоровается Ванька, лениво вытянувшись у натянутых канатов.
Я ничего не отвечаю, продолжая наносить удары.
– И долго еще собираешься страдать? Знаешь, уже становится традицией – находить тебя здесь. По-моему, это перебор.
– Отвали. Не твое дело.
– Мать переживает. И Женька тоже. Не каждый день у тебя случаются неудачи на личном фронте. А тут еще наша с Катей свадьба… Эй, может, тебе чем-то помочь, Даня?
– А может, тебе по роже дать, чтобы не совал нос, куда не надо.
– Ну, если это поможет…
Ванька, наклонившись, пролезает между канатами и подходит к груше. Скалится, принимая боевую стойку. Отвернув бейсболку назад, начинает прыгать, задирая меня возможностью удара. Замахивается ногой…
Придурок. Я ловлю его за ногу и бросаю на канаты.
Остановившись, сдергиваю с себя мокрую майку и швыряю в него.
– Сказал же, Птиц! – уже рычу. – Отвали по-хорошему! Это мое дело, что у меня происходит. Много ты знаешь о моих неудачах!
Брат встает и отряхивается. Он сегодня в белой футболке и светлых джинсах, должно быть, только приехал к родителям со своей девушкой, вот и пусть катится к ней, а меня оставит в покое!
– Я, может, и не знаю, – хмурится Ванька. – Ты же не рассказываешь. Но я вижу, как ты себя загоняешь вторую неделю – не боишься выгореть, Даня? У тебя впереди сложная осень, не зря тренер дал время выдохнуть и восстановиться. Так какого черта ты бесишься? Хочешь себе всё испортить?
– Тебя еще раз на канаты бросить? Или сразу вырубить?
– Это все из-за нее, да? Из-за той блондинки? Что у тебя с ней? – Ванька знает, что я не ударю его всерьез и угроз не пугается. Стянув с угловой стойки ринга полотенце, возвращает мне его броском вместо майки.
Я подхватываю полотенце и вытираю лоб – пот буквально застилает глаза и мне еще надо время, чтобы восстановить дыхание. А затем продолжить тренировку. Снова.
– Лучше скажи, что ты знаешь? – сухо спрашиваю, понимая к чему он клонит.
– Я-то – немного. А вот наш Биг Босс всегда в курсе, чем мы дышим. Так что ты там за ревностную сцену закатил в автошколе, Ромео? Мать сказала, ты поссорился с Климом?
Черт. Наш отчим отлично умеет добывать информацию, не зря его считают хозяином города. Когда дело касалось его родных сыновей – Люка или Якова – я не удивлялся. Но к своей личной жизни интерес ощущать не привык – поэтому задело. Мы с Ванькой не были паиньками, но и особых проблем отчиму не создавали.
Во всяком случае до сих пор.
– Я не ссорился. Просто дал в морду, чтобы не лапал… кого не надо, и ушел.
Ванька поднимает брови и недоверчиво хмыкает:
– Расследование показало, что он просто объяснял «своей ученице», что означает термин «сдать назад». И, кстати, эта ученица там была не одна, а с подругой.
– Пусть скажет спасибо, что не убил. Инструктор хренов!
Я беру бутылку с водой и опрокидываю в горло, пока брат ждет. Жадно пью, надеясь, что он свалит.
Зря. Увидев, что я закончил, Иван повторяет:
– Так что с блондинкой, Клон? Ты ее бросил, а потом вдруг передумал? Что между вами произошло, что ты сам на себя не похож?