И все равно спотыкаюсь на пороге.
- Что ж ты неуклюжая такая у меня родилась, - слышу скрипучий шепот мамы и снова краснею до корней волос.
Вот так всегда. Даже когда силы вроде бы на моей стороне, она все равно подавляет. Невыносимая женщина.
Марат сжимает мой локоть, незаметно подмигивает мне. Я набираю больше воздуха в легкие и пересекаю больничную комнату. Сажусь на самый край кровати, у ног. Марат где-то позади, но я ощущаю его поддержку. И не боюсь. Ну почти.
Мы молчим. Долго. Никто не заговаривает первым. Мама устало моргает и кривится иногда. От боли, наверное. Я рассматриваю побои, которые нанес Толик. И за каждую отметину мысленно забиваю новый гвоздь в крышку его гроба.
Только минут десять спустя мама наконец переводит на меня взгляд и слегка качает головой.
- Что же я теперь буду делать?
И такой тоской вселенской пропитан этот вопрос. Неожиданно сильно бесит меня.
- Жить, мам, - резко отвечаю я.
Ее глаза вспыхивают, зрачки расширяются.
- Да что ты понимаешь! Позор такой! Ты себе вон толстосума отхапала. Сразу и мать бросила, и вообще дорогу домой забыла.
Я ухмыляюсь. Во рту появляется привкус горечи. Или мне кажется?
Толстосум подходит и кладет ладонь на мою спину. Мысленно благодарю и посылаю ему самые мощные флюиды.
- И где теперь мужчину искать? – продолжает причитать мама.
- Совсем необязательно сразу его искать. У тебя от этого синяки еще не прошли.
- Ты вот поговори со мной в таком тоне! – повышает голос.
Вижу боковым зрением, что у Марата челюсть ходуном ходит. Скоро не сдержится же.
Наверное, стоит начать волноваться. Но абсурдность разговора, момента, ситуации вызывает у меня неконтролируемый приступ смеха. Да, я смеюсь – громко и надрывно. И судя по маминому лицу, гашу маятник. Помните «Трансерфинг реальности»? Так вот я ломаю сценарий и нарушаю правила игры. Мама точно не ожидает от меня подобного. А я от ее удивления ощущаю мощный прилив сил.
Черт, да я зло во плоти в лице Толика победила! С мамой-то я точно справлюсь.
- Ма, если ты прям так спешишь, приглядись к дяде Саше. Он мне, между прочим, жизнь спас. И за нас обеих там бился. Он давно по тебе сохнет.
На миг глаза мамы еще сильнее округляются. Будто не узнает меня. Но уже через пару секунд она выдыхает и продолжает в прежнем тоне.
- Ой, ну что ты говоришь такое? Он же механик!
Как быстро меняется мотив разговора.
- Во-первых, у него давно собственный автосервис, так что он не простой механик. Во-вторых, эти его сервисы по всему городу. На Турцию несколько раз в год точно хватит.
Мама прыскает и отворачивается. Но больше не комментирует и не возмущается.
Очень кстати в палату заходит врач. Делает осмотр, рассказывает о предстоящих процедурах, об анализах и масштабах полученных травм. Клиника и правда дорогая, судя по тому, как терпеливо обо всем вещает доктор. Замечаю, что мама мрачнеет с каждым новым предложением.
- Я хочу спать, - шепчет она, едва врач заканчивает говорить.
- Да, конечно, сейчас Вам нужно больше отдыхать. Позже предстоит беседа с сотрудниками полиции. Но сегодня я попрошу Вас не беспокоить.
Мужчина покидает нас. Я тоже поднимаюсь с кровати, чтобы проследовать на выход. Но легкое касание останавливает. Тонкие пальцы мамы ловят мою ладонь. Я быстро оглядываюсь на Марата, киваю ему. А едва закрывается дверь, слышу тихий плач.
Я остаюсь с мамой, пока та медленно засыпает.
Проходит несколько дней, она идет на поправку. Следствие по делу Анатолия кипит, несмотря на праздники. Роза пишет, что к ее родителям в деревню приезжал свататься Жорик с целым рок-ансамблем и она возвращаться пока не собирается. Говорит, не приняла еще предложение, но я-то знаю, что никуда не денется. Мы же на машине Марата едем ужинать к его родителям. Жизнь возвращается в привычное русло. С небольшими изменениями, которые мне очень даже по душе.
И все-таки я волнуюсь. В пути меня слегка укачивает. От нервов, наверное. Поэтому, когда мы выходим у дома Олейников, я прошу постоять на улице буквально минуту.
- Ты чего? – напрягается Марат. – Ты не…
- Я не беременна. Таблетки не пропускала, все по расписанию. Так что выдохни.
Голос звучит чуть резче, чем планировала. От мыслей о встрече с отцом Марата я по-прежнему теряю «душевное равновесие».
- Да я и не напрягался. Тогда бы Ветров мне кучу денег заплатил.
- Почему? – удивляюсь я.
- Спор у нас был. До тебя с Алисой мы не собирались стопориться на девчонках надолго. Ну и как-то поспорили, что первому «неудачнику» достанутся деньги со счета. А сумма там нехилая скопилась.
- Ну вот. Так можно было не устраиваться на работу, а просто завести ребенка? – смеюсь я.
Но Марат меняется в лице.
- Ты знаешь… я же не против… ну… всех этих…
- Детей, - заканчиваю за него.
Ему явно не по себе говорить на подобные темы, как бы ни притворялся.
- Но рано, наверное, еще. Или нет? – засыпает вопросами. – Хотя, если ты хочешь, то…
- Полностью согласна, рано.
Олейник выдыхает, а я тянусь к нему и крепко целую.
- Нужно хотя бы закончить универ, - говорю тихо и подмигиваю.
Мне кажется или он бледнеет?
Ох уж эти парни!
Глава 52
Марат
Удивительно, но ужин проходит более-менее спокойно. Гляжу на мелкую и горжусь. Родители хоть и стараются быть вежливыми, извиняются, наравне с ними держаться непросто. Я, конечно, пригрозил им, что не увидят меня, если хоть слово Алене поперек скажут. Но они же часто и не замечают за собой – тон, манеру, напор. Кашляю громко, чтобы мама перестала атаковать Алю. Улыбаются мне. Обе. Люблю их больше жизни.
Когда отец зовет уединиться в кабинете для разговора, я весело отшучиваюсь. На самом же деле, напрягаюсь. Смотрю на Алену, та тоже стреляет в меня взглядом. Понимаем друг друга без слов.
- Скоро вернусь, - бросаю и выхожу из-за стола.
Отец немногословен. Спрашивает, как обстоят дела в «Юности», какие планы на жизнь. Отвечаю коротко и по существу – в голове все сценарии будущего с Аленой связаны.
- У нас с твоей мамой так же было. Хорошо, что вы нашли друг друга раньше, чем успели связать себя определенными обязательствами.
Киваю. Мне нечего добавить. Не особо хочется комментировать отцовские откровения. Но меня и не заставляют.
- Держи, - вдруг говорит и протягивает большой конверт.
Поджимаю губы и напрягаюсь всем нутром. Не люблю такие подачи от отца. Обычно их очень непросто отбить. Нюх редко подводит. Но когда вскрываю бумагу, не верю глазам. Я держу в руках дарственную на долю отца в клубе. В ней мое имя. Охренеть.
Я ведь все это время не имел права ни на один угол в клубе. Это Кир когда-то отца на покупку подбил, а потом благополучно положил на дела и слился с арены.
- Что за подачки? Где подводные камни искать?
- А их нет, сынок. Давно нужно было это сделать, но я слишком боялся, что не туда свернешь.
Еще раз перечитываю содержание и не знаю, что думать. С гордостью отказаться и доказывать, что все сам? Опять же – у меня теперь Алена. Необдуманно действовать очень нежелательно.
- А чуть раньше нельзя было? Ну, без всех этих нравоучений, без «сижу за решеткой в темнице сырой»?
Он смеется раскатистым басом. А я хлопаю глазами. Это и правда он? Давным-давно не слышал его эмоций.
Стук в дверь перетягивает внимание. Оборачиваюсь, но никого нет.
- Тут кое-кто еще хочет поговорить с тобой, - начинает папа. – Входи!
И после этой фразы в комнате появляется мой брат.
- Да ну. Что за «возвращение блудных сыновей» вы тут устроили? – говорю отцу возмущенно.
- И тебе привет, - здоровается Кир в привычной «кто ты такой» манере.
Заходит вальяжно, кривая ухмылка на лице.
- Не хочу с ним говорить. Я пошел.
Намереваюсь сделать шаг, но Кирилл меня тормозит.
- Тогда, может, это изменит твое мнение?
В его руках такой же конверт. Что за черт?
- Да вы прикалываетесь? Серьезно?
Я догадываюсь, что внутри, даже не вскрыв.
- Клуб всегда был только твоим детищем. Мне он лишь на бумагах принадлежит. Принадлежал, точнее. Давно нужно было это сделать, - повторяет он ту же фразу, что и отец пятью минутами ранее.
Я ни хрена не понимаю, какого черта происходит. Закон справедливости так работает? Типа, за каждой черной полосой должна быть белая?
- Ладно, оставлю вас. Не разнесите мне все тут, - говорит отец и выходит за дверь.
Тишина скрипит. Слышно, как дождь бьется в окно. Мы буравим друг друга взглядами и настырно молчим.
- И все же зря ты нажаловался отцу, - первым не выдерживает Кир. – Хотел что-то выяснить, так пришел бы. Ты знаешь, что меня к психотерапевту отправили? Я хоть и злился, ни разу тебя не спалил.
- С чем? – удивляюсь я.
Лучшая защита – нападение? Этим он пользуется?
- Ну-у… когда ты тачку разбил, и мы по кусочкам ее у ребят в мастерской собирали. Например. Забыл уже? Это ты с Ферлей таким белым и пушистым стал. Раньше я за тобой и не поспевал. Наговариваешь на меня, брат, - выделяет он обращение, - несправедливо, не находишь?
- Отвечаю за каждое слово, - чеканю.
- Что я наркоман? Что хронически обдолбан? За это тоже ответишь?
- Да, - произношу прямо в глаза, потому как уверен.
- Я траву курил. Да о чем речь, мы же с тобой по несколько косяков в день выкуривали раньше! Кислоту я не жру, не мажусь. Наркоман я после этого? Ну, если да, то ты тоже. - Он заводится, судя по увеличивающейся громкости голоса. – А вор я, собственно, почему?
- А кто у отца из сейфа деньги стырил?
- Я все вернул в тот же день.
- А из кассы в клубе?
- Кто сказал?
- Ира.
- Админша? Да ладно, - ухмыляется. – Я с ней переспал. И поверь, она умоляла меня об этом. А когда выяснилось, что о продолжении я не мечтаю, долго бесилась.
- Окей, тогда откуда у тебя деньги на вечеринки?