– Не отвлекайся, - знакомое ощущение проглотившей тебя медузы, короткий жест двумя руками сразу – снова я даже не успела понять, что именно сделала, но почему-то знала, что при необходимости сумею повторить. Над столом Эпплстоуна зависли, как в стоп-кадре, острые осколки стекла и льда, ошметки яблок и почему-то бумаги. Какой-то записки или письма.
Это изумленно-обиженное выражение будет, наверное, сниться мне в кошмарах. Вытаращенные глаза, скошенный к переносице взгляд – осколки зависли буквально в дюйме-полутора от лица Эпплстоуна. И тот, кажется, не мог сейчас решить, чему должен удивиться больше: что все еще цел или что допустил такую оплошность.
– Поздравляю, мистер Обли, у вас появился достойный конкурент, – профессор возник рядом, я почувствовала его за плечом – ощущением силы и почему-то безопасности. - Отпускайте щит, мисс Блер. Последите за группой, пока я устраню последствия размягчения мозгов мистера Эпплстоуна. - Перед моим лицом мелькнула рука, вынув из воздуха обрывок бумаги. - Хм. Возможно, вам будет приятно узнать, что этот достойный молодой человек упустил контроль над опытом, потому что пытался поразить вас, мисс Блер, своими поэтическими талантами.
– О да, - не выдержала я. – Поразил. В самую печень.
Опустила дрожащие руки – только поняла, что до сих пор бессознательно, на запущенном Шарлоттой рефлексе удерживала щит. И залюбовалась Норвудом. Тот походил сейчас на дирижера или хирурга. Осколки сталкивались с тихим звоном, собираясь в колючий сверкающий шар, похожий на свернувшегося ежа. На «ежиные» иголки нанизывались ошметки яблок, клочки бумаги, а потом все это просто испарилось. Осталась только ошарашенная физиономия Эпплстоуна – хотя нет, уже не ошарашенная, а перепуганная. Осознал, чем могло закончиться.
– Если кто-нибудь еще желает поразить объект своих грез, пожалуйста, не душите в себе порывы. Лабораторная по алхимии – самое подходящее время. Я буду счастлив лично сопроводить вас в кабинет миссис Маскелайн за документами и с не меньшим счастьем распрощаюсь с вами навсегда. Мистер Эпплстоун, соберите свои вещи и покиньте аудиторию. Завтра после занятий жду вас на кафедре со всем имеющимся багажом знаний. Вашу участь будем решать вдумчиво и всесторонне.
Я считала, что испуганной физиономия Эппстоуна была минуту назад? Ошибалась. Настоящий ужас отразился на ней лишь сейчас. Похоже, «достойный молодой человек» и ценитель сисек не сомневался: осколки в лицо покажутся легким бризом и нежной лаской по сравнению с тем, что его ждет наедине с профессором Норвудом.
До конца занятия в лаборатории стояла такая тишина, что слышно было шипение испаряющегося льда и тихий шорох усыхающих яблочных долек. Честное слово, мне казалось, что даже эти несчастные яблоки насмерть перепуганы! Группа почти не дышала. И кабинет после занятия покидали молча, едва ли не на цыпочках. Никаких шуточек и смешков.
Мне тоже было не до смеха.
Задним числом осознала – если бы не Шарлотта, все закончилось бы далеко не так благополучно. Смогу ли повторить сама, если вдруг? Да я даже не успела понять, что происходит! А она, кстати, после взрыва исчезла, причем я не заметила точно, когда именно. И почему? Ладно еще, если просто скучно стало и решила, что теперь может оставить все на меня. А вдруг потратила много сил на вмешательство и больше не появится?
Профессор Норвуд ушел последним. Задержался на пороге, сказал в пространство:
– То, что произошло, не заслуживает настолько похоронного вида. Но реакция похвальная. Придите в себя, у вас, в конце концов, обеденный перерыв. Кексы ждут.
Я невольно фыркнула. Пробормотала:
– Спасибо.
Наверняка не услышал – слишком быстро закрылась дверь. Да и неважно. Главное, что он и в самом деле меня успокоил. И даже, вот уж чудо из чудес, похвалил.
И только в столовой, уже пообедав и запивая душистым чаем шоколадный кекс, поняла ещё одно: он знает, что Шарлотта любит кексы!
Вот как, доктор Норвуд? Вы все-таки обращали внимание на свою ассистентку, хотя бы иногда?
***
– Сейчас тебя вызовут к директору Маскелайн.
Кажется, я подпрыгнула вместе со стулом, так внезапен оказался призрачный шепот Шарлотты в ухо. Хорошо еще, как раз успела проглотить чай, а то, наверное, заплевала бы весь стол.
«Откуда ты взялась?! И почему вот так, над ухом?! Ты, пока живой была, не усвоила, что с людьми говорят не из-за спины?»
– Профессор Норвуд в Лондоне, – будто и не услышав меня, отозвалась Шарлотта. - А директор давно не получала новостей. Будь осторожна. Она сильная ведьма, нельзя, чтобы обо всем догадалась. Поэтому просто повторяй за мной. Память Шарлотты во мне пока еще не утрачена.
Что?! «Я тебя правильно поняла? Ты хотела влюбить его в себя, а сама докладывала о нем директору?! О нет, скажи что я ошибаюсь».
– Сплетни и новости. А взамен – престижная работа и уважение. Для многих в этом нет ничего странного. Маскелайн держит профессора Норвуда крепко, очень крепко. Это не дружеские и даже не рабочие отношения, все сложнее. Шарлотте было все равно. Она не знала подробностей. И тебе о них знать пока ни к чему.
Я вспомнила слова Сабеллы о том, что Дугал в Академии не по своей воле. Здесь точно таилась какая-то неприглядная история!
– Не лезь в нее, - Шарлотта, похоже, услышала мои мысли. – Тебя это не касается.
Я только хотела спросить, почему это вдруг меня не касаются дела и проблемы того, в кого я должна влюбиться, но тут прямо перед моим носом зависла крошечная ярко-зеленая птичка. ?на появилась из ниоткуда, и я снова чуть не подпрыгнула, а птичка рассыпалась на искры и сложилась в записку: «Мисс Блер, жду вас у себя в ближайшие 20 минут».
Подписи не было.
– Подпись не нужна, это личное заклинание Маскелайн – посланник. Больше никто таких не присылает. Иди, Шарлотта всегда торопилась . Ей льстило внимание директора.
Да, спасибо что пообедать успела. «Веди. Я, если ты помнишь, не знаю дорогу».
Долго искать кабинет директрисы не пришлось, он располагался недалеко от парадного входа. Пафосная двустворчатая дверь из красного дерева с двумя беломраморными статуями по бокам вполне органично смотрелась в шикарном холле, я даже видела ее раньше, но почему-то подумала, что там находится конференц-зал или что-то наподобие.
В роскошном просторном кабинете пахло корицей. Солнце заливало мягкий кремовый ковер с длинным ворсом, в котором утопали ноги, отражалось в плотных золотистых шторах с рюшечками и массивной люстре. На полках под крутобокими, явно раритетными вазами, теснились наградные кубки. Стены были увешаны дипломами в рамочках. Каждый шкаф, каждый стул здесь, казалось, говорили: «Ну посмотри, посмотри, как же мы хороши! Мы здесь не просто так, мы помогаем зажигать звезды». А посреди этого не то музея, не то гостиной восседала за массивным столом дама.
Она была настолько же идеальна, как ее кабинет, и настолько же… не безжизненна, нет, а… я замерла, пытаясь подобрать правильное слово. Декоративна? Представительна? Строгий костюм цвета кофе с молоком – ненавижу этот оттенок! Белоснежная блузка, крупная яшмовая брошь под воротником – точно того же красноватого оттенка, что уложенные в высокую строгую прическу волосы. Косметики на первый взгляд немного, но именно что на первый взгляд. Очень дорогая, и лицо «нарисовано» очень умелым стилистом.
Слегка полноватые чувственные губы сложились в приветливую улыбку, а Шарлотта подсказала мне в ухо:
– Добрый день, директор.
Я повторила за ней, директриса благожелательно кивнула.
– Проходите же, дорогая моя, не стойте. Чаю?
Приветливость и благожелательность так и сочились из нее. Не отравиться бы этой искусственной сладостью.
«Нет, благодарю», – хотела ответить я, но Шарлотта опередила.
– Благодарю вас, директор, с удовольствием.
Я ощутила себя уже не актером с суфлером, а безмозглым попугаем, который повторяет что ему скажут.
Перед директрисой и передо мной возникли чашки. Только пудинга не хватало, вместо него появилась тарелка с клубничным рулетом и вазочка с джемом. Картина до боли напоминала вчерашнюю. Только вот сейчас напротив меня сидела не Сабелла. Эта женщина, в отличие от той, не вызывала никаких положительных эмоций.
– Ну что же, моя дорогая мисс Блер, мы так давно с вами не виделись. Наверняка вы порадуете меня чем-нибудь интересным?
«Чем? Взрывом на лабораторной?»
– Это для нее мелко. Говори: вчера доктор Норвуд получил письмо из Мюнхена. Там вышла его публикация. Приглашают на конференцию. А два дня назад пришел пакет от Изольды Свенсон. С согласованными протоколами клинических испытаний и расчетом уточненной рецептуры для антипохмельной микстуры. Все одобрено, можно оформлять патент.
– Антипохмельной? - с легким оттенком брезгливости переспросила директриса. – А впрочем… – Она задумалась, мелкими глотками прихлебывая чай, и Шарлотта подсказала мне:
– Ты тоже пей. Бери рулет, похвали: прекрасный бисквит. Она сама их печет. Маленькое невинное хобби.
Бисквит и впрямь был неплох, а вот количество сахара в начинке превышало все мыслимые пределы.
– Прекрасный бисквит, - повторила я, постаравшись вложить в голос не меньше сахара, чем в этом самом бисквите. Ссориться с директрисой нельзя, это я и без Шарлотты понимала. Пока нельзя. А там посмотрим. Мне совсем не нравилось ее пристальное внимание к профессору – и то, что Шарлотту используют, чтобы за ним шпионить.
– Но нельзя же все время говорить о делах, верно, дорогая? Мы обе знаем, как важно, что бы каждый преподаватель и каждый студент в нашей потрясающей Академии чувствовал себя комфортно. Так что же доктор Норвуд? Как вам кажется, у него все в порядке? Надеюсь, вы, со своей стороны, дорогая, всячески способствуете его позитивному настроению.
– Я стараюсь, - ответила на этот раз без подсказки. Не знаю, может, Шарлотта выразилась бы как-то иначе, но она то ли в очередной раз исчезла, то ли просто выключилась из разговора. Оглянуться, чтобы проверить, было бы странным, на мысленный вопль она не отозвалась. Призвав все свои актерские таланты, я постаралась изобразить ту Шарлотту, какой она увиделась мне со слов Сабеллы. – Доктор Норвуд – потрясающий специалист! Соответствовать его высоким требованиям не всегда легко, но, надеюсь, у меня получается. И, конечно же, я делаю все, чтобы ему не приходилось отвлекаться от любимой работы на какие-нибудь досадные мелочи.