— Да... И мне очень жаль, что у них с Надей теперь проблемы из-за моего эгоиста-папы.
— Уверен, они их решат. — Я встал, снял с себя пиджак, потому что он начал меня раздражать, кинул его на кровать и закатал рукава рубашки. Подошёл ближе к Вере и, привалившись плечом к стене, спросил: — А с твоими проблемами что? Будешь их решать?
— А какие у меня проблемы? — глянула она на меня недоумённо.
— Скажешь их нет?
— Не понимаю, о чём ты, — раздражённо дернула она плечами, отвернувшись.
— Я расскажу тебе одну историю, Вер. О маленькой девочке, которую все вокруг любили. Ей желали самого лучшего, потому отправили учиться в престижную школу за границей. Ей там не понравилось, она хотела быть рядом с любимыми. Но вместо того, чтобы им так и сказать, девочка решила, что не нужна им. Она укрепилась в этом решении, когда всё же вернулась через долгое время, и увидела сколько внимания уделают другому ребёнку в её семье...
— Фил, — предостерегающе прошипела Вера.
— Нет-нет, Вер, послушай. Папа девочки за время её отсутствия увлёкся успехами старшего сына, я бы даже сказал, помешался на них. И как бы девочка не старалась напомнить ему о себе — ничего не выходило. И девочка задалась целью вообще никому не нравится. Так легче, верно? Показываешь сразу, что тебя невозможно любить, и потом не страдаешь оттого, что не любят. Вот только близкие видят девочку насквозь. Видят её доброту, упорство, отвагу, увлечённость и ранимость. Даже твой отец это видит, Вер, но пока погряз в собственных заморочках. Немного подзабыл, что значит иметь дочь. По сути, он просто человек, со своими недостатками. А кто без них, да? Но жажда его признания стала твоей проблемой, из-за которой ты отказывалась замечать, что твои близкие тебя любят. Так может пришла пора разрушить эту стену, Вер?
Её глаза блестели от слёз — я видел это в отражении тёмного окна. Она шмыгнула носом, смахнула рукой слёзы с глаз и, подтянув ноги, уткнулась лбом в колени. Я не хотел, чтобы она плакала, у меня самого сердце болезненно сжималось. Я опустился рядом с ней на корточки, вынудил её опустить ноги и заглянул в глаза:
— Что скажешь, моя язвочка?
— Я тоже их люблю. Всегда любила.
— Знаю. И показывать им свою любовь — не страшно. Потому что это взаимно.
— Я поняла тебя, Фил, — усмехнулась она, вновь шмыгнув носом. — Начну с Сашки. Ему как раз сейчас нужна поддержка.
— Умница. Хочешь, чтобы я тебя обнял?
— Конечно, нет! С чего бы? — фыркнула она в своём репертуаре. Не всё сразу, да?
Я закатил глаза к потолку — терпение, Фил, терпение. Или не спрашивать, когда и так знаешь ответ. Что ж, теперь придётся применить грубую силу. Ну, мы оба в этом виноваты. Я резко поднялся и, склонившись, буквально-таки выдернул Верку из кресла. Конечно же, она заверещала, как сирена. К счастью, у меня был брелок с выключателем.
Я изловчился и закрыл ей рот поцелуем, затем уронив нас на кровать. Вера задрожала подо мной, даже не думая вырываться. Что-что, а целоваться ей со мной нравится. Мне тоже. Такая трепетно-сладкая, сил нет... Так и хочется сжать её в своих руках до хруста костей.
Я целовал её с упоением, наслаждался её частым дыханием, дрожью... Конечно, я ей не нравлюсь, кто бы спорил, да? Но, чтобы искоренить из неё эту червоточину, что сидит у неё внутри и отравляет всё вокруг, потребуется время. Ни один и ни два часа, я боюсь. И не день. Как бы на это годы не ушли. Впрочем, я готов ждать столько, сколько потребуется.
Потому что она нужна мне. Такая, какая есть. Без прикрас. Вредная, колючая, язвительная, но такая трогательная девочка. Сейчас я отчётливо понимал, что она именно та, которую я неосознанно искал всегда.
Кто бы мог подумать, правда?
Эпизод 12. Вера
Саша был абсолютно раздавлен. Надя не хотела с ним ни разговаривать, ни видеть его. Она не появлялась в институте, не ходила на тренировки по плаванию и не посещала репетиции театрального факультатива. А он сходил с ума от невозможности узнать, что с ней.
В конце концов, он тоже заперся в доме и никуда не ходил.
Я была рядом.
Не подумайте, я не использовала его горе, чтобы избегать оставаться наедине с Филиппом и его сводящими с ума поцелуями. Просто ни к чему хорошему они не приведут. Фил разобьёт мне сердце. Поэтому находиться с ним рядом нужно по минимуму. И пусть моё сердце категорически против, зато разум упрямо стоит на своём. И я благодарна ему за то, что он сильнее этой мышечной размазни.
Мы с Сашей сблизились за это время. Играли в баскетбол, смотрели кино, обсуждали то, что мог наговорить Наде наш отец и то, как это исправить. Саша уже успел пообещать отцу, что всерьёз откажется от мотоциклов и сосредоточится на баскетболе, если он отремонтирует бассейн и оставит его, как есть. К слову сказать, папа и моими спортивными успехами начал интересоваться. То есть, вот оно! Случилось. Но я не чувствовала ни радости, ни превосходства. Мне по-настоящему стало всё равно, что он думает о моей игре в баскетбол. Потому что я любила её, игру, вопреки всему, а не в надежде, что меня заметит собственный отец. Спасибо за это осознание одному умному засранцу, который в совершенстве умеет кружить голову своими поцелуями.
Ну вот опять я думаю о его губах!
Бесит.
На Грязные, кстати, в эти дни Филу приходилось ездить одному. Я разрывалась, потому что хотела его поддержать, но и брата совсем одного оставить не могла. Приходилось выбирать, а Фил и тут мне покоя не давал, потому что, чёрт возьми, понимал меня и говорил, что я всё делаю правильно. Называл меня любящей сестрой. Засранец, говорю же. Умный, чувствующий и крышесносно-целующийся засранец.
Вот и сейчас он сидел напротив и как бы говорил взглядом: да, я знаю, что ты думаешь обо мне, я тоже думаю о тебе.
Придурок.
— Когда у тебя следующая игра, Вера? — спросил папа, разрывая наши с Филиппом гляделки.
Я поймала улыбку мамы, услышала, как беззлобно усмехнулся Саша, и посмотрела на отца:
— Следующая — выездная. Не в нашей школе.
— Я в курсе, что значит "выездная", Вера. Когда?
— Двадцать четвёртого декабря. В гимназии имени Попова.
— Надя... — вдруг выдохнул Саша и ответил на звонок. Кажется, все за столом превратились в молчание и сплошной сгусток напряжения. Даже папа. — Елена Владимировна, здравствуйте... Вышла из дома? За хлебом... Спасибо, Елена Владимировна, скоро буду. — Саша положил трубку и посмотрел на маму: — Спасибо за ужин, мам. Думаю, сегодня меня можно не ждать.
Он резко поднялся из-за стола и направился к подземному гаражу. Кажется, именно тогда-то все и выдохнули. А у меня самой аж голова закружилась от долгожданного глотка кислорода.
— Не могу я понять, чем она его так зацепила, — пожаловался папа глухо.
— Любовь, дорогой мой, не требует объяснений, — насмешливо-холодно откликнулась мама. Она всё ещё наказывала его за то, что он вздумал манипулировать чужими жизнями. Жизнью собственно сына. — Она либо есть, либо её нет. А твой сын абсолютно точно любит. Поэтому перестань пытаться понять, а просто прими это, как факт.
Папа хмыкнул, но ничего не сказал, а я отложила приборы и тоже поднялась из-за стола:
— Спасибо за ужин.
— На здоровье, милая, — тепло откликнулась мама.
Филипп нагнал меня у лестницы:
— Раз у Сани всё на мази, предлагаю тебе поехать сегодня со мной на Грязные. Ещё немного — и я смогу вернуть квартиру.
— Ну не зна-а-ю, — сделала я вид, что задумалась, а внутри всё задрожало от предвкушения прокатиться с Ним на мотоцикле. — Я думала посмотреть какой-нибудь фильм...
— Ясно, язва, — усмехнулся он и, схватив меня за руку, повёл к главному выходу.
Каков наглец, а? И как прекратить из-за этого улыбаться, словно меня стукнули по голове огромным розовым леденцом в виде трости?
Через полчаса мы въехали через специальный вход в ангар Грязных.
Меня уже здесь узнавали и, приветствуя, жаловались на то, что меня давно не было видно. Я привычно язвила в ответ. Впрочем, многие уже давно не обращали на это внимания. Кому-то это даже нравилось. Я имею ввиду, в противном таком ключе нравилось. Игорю. Вот кому я грубила по-настоящему, но он, словно тащился от этого.
И конечно же, Фил его осаждал.
Вот и сейчас он завёл меня за спину и с холодком в голосе сказал этому уроду:
— Ты бы лучше готовился к гонке, Игорь. Не долго тебе осталось выигрывать.
Парень сузил глаза и усмехнулся:
— Серьёзно считаешь, что победишь в гонке со мной?
— Именно так, — кивнул Фил.
— А когда она будет? Ты же только и делаешь, что избегаешь встречи со мной на трассе.
Фил сделал шаг вперёд:
— Если мы с тобой встретимся, то только для того, чтобы сыграть по-крупному. Я верну свою квартиру, я тебе обещал, помнишь?
— Так дело стало за ставкой? — наигранно удивился тот. — Не хватает деньжат? Так всё решаемо, Филипп. Слушайте все! — сделал он шаг назад и начал крутиться по кругу: — Я вызываю на "дуэль" нашего дорогого Филиппа! Ставлю на кон квартиру, которую выиграл у него же, а он... Ты, Филипп, — остановившись, посмотрел он на Фила, — когда проиграешь, отдашь мне свой модный байк и... её! — его рука взлетела, а указательный палец тыкнул в меня.
Что-что?
— А так можно? — не удержалась я от вопроса.
— Это Грязные, детка, — ухмыльнулся Игорь. — Здесь можно всё!
— Мы согласны! — воодушевлённо воскликнула я.
— Нет, — тут же отрезал Фил, посмотрев на меня безумным взглядом. — Вер, ты сбрендила?
Я подошла к нему, обхватила ладонями его скулы и зашептала так, чтобы меня слышал только он:
— Это же наш шанс, Фил. Мы же стримились именно к этому...