Понятия не имею, что я наговорила девчонке. Из положения, когда тебя уже жрут (зачёркнуто) ставят на тебе эксперименты, говорится особенно легко и красноречиво.
11
Оказалось, вибрация была не моя. Стены подъезда дрожали, и лестница, по которой я шла, поехала вниз. Со мной вместе.
Я ойкнула, попыталась с неё спрыгнуть на площадку, но едва не отбила филей, плюхнувшись точнёхонько на зад.
Такой, потирающей женское достоинство (зачёркнуто) такой испуганной Алекс меня и увидел.
— Снова — ты, — обвинил меня во всём сразу, приставленный ко мне бабушкой конвоир
— И тебе добрый вечер, ночь и будущее утро, — перекрикивая грохот, прокричала я и попробовала опять вскарабкаться на лестницу, но она меня больше не пускала.
— Куда тебя опять понесло? — устало, будто его заставили нянчиться с гиперактивным ребёнком, спросил он.
— Свет сломался. Бабай послал к Ивану, — я примеривалась шагнуть на ступеньки, но они тряслись так, что я не рискнула.
— Бабая три дня в городе нет.
— А он это неделю назад мне сказал.
— Поэтому ты ошиваешься у двери Сергея?
Я резко обернулась. Смерила его взглядом сверху вниз.
Усталый. Мрачный. Наверное, голодный и поэтому злой — от этого глаза особенно ярко блестят и в себя смотрят. И слишком красивый.
Как и все они здесь.
Я, между прочим, тоже. В смысле, тоже голодная и злая!
— Какое тебе дело, где я ошиваюсь?
— Действительно, — согласился он. — Никакого.
Лестница наконец остановилась, стало тихо.
— Идём, — Алекс мягко взял меня за запястье тёплой ладонью.
— К Ивану? — с надеждой спросила я, отчаянно сохраняя безразличный вид.
— Взгляну на твой свет, — и нахмурился так, что сразу стало ясно, где именно он видел моё электричество и меня вместе с ним. — Наверняка, просто пробки выбило.
Он быстро начал спускаться. Это он правильно, конечно. А то вдруг лестница опять поедет вверх?
— Я бы сообразила, что пробки — чувствуя себя полной дурой, буркнула в ответ, спеша следом, как привязанная. Откровенно говоря, одной в этом подъезде оставаться было страшно. — Вдруг мне провода перерезали? — высказала один из панических сценариев, который нарисовался в моём измученном работой и осторожностью воображении.
Алекс тихо засмеялся.
— Интересно, зачем?
— Чтобы выманить меня из дома?
— И?
— И отнять мою силу, конечно.
Алекс остановился и повернулся ко мне.
— Кто тебе такое сказал?
— Ландыш? — я невозмутимо похлопала ресницами.
— Мм, — содержательно прокомментировал Алекс и молча пошёл дальше.
Вот и понимай, это стёб тогда у Серёги был, чтобы я никуда не совалась? Или суровая жиза?
— Ты, главное, свет почини, — пробрюзжала я сзади. — От простого осмотра ноутбук не зарядится.
Алекс не оглянулся и ничего не ответил.
— Имей в виду, завтра вечером я собираюсь прогуляться, — понятия не имею, с какой целью сообщила ему, когда мы поднялись на этаж. Я вообще завтра из дома выходить не планировала.
— Делаешь успехи. Начала предупреждать, когда выйдешь за дверь.
— По-моему, тебе надо поесть.
— А, по-моему, тебе надо отпереть квартиру, — «и не тратить моё драгоценное время» слышалось грубым подтекстом.
Я впустила его в дом, придержав дверь, чтобы он не шарился на ощупь в темноте, и ему было хоть что-нибудь видно.
Алекс подошёл к счётчику, щёлкнул рычажками, в ванной вспыхнул свет и снова погас.
— Хреново. Надо к Ивану, — посветил телефоном внутрь счётчика капитан-очевидность!
А я, спрашивается, куда ходила?
— Ты что-нибудь включала?
— Ноутбук, — сообщила лаконично. Можно подумать, у меня было время пользоваться в этой квартире чем-то ещё.
— Не то. У тебя что из приборов работало? Стиралка? Фен? Чайник?
Я покачала головой, хоть он вряд ли это видел.
— Холодильник.
— Вырубай, — скомандовал он и опять полез в счётчик.
Вместо того, чтобы красться на кухню, сшибая мебель, чтобы выключить холодильник, я стояла на месте, как приклеенная и смотрела, как Алекс выкручивает что-то из счётчика светящимися руками.
— Ты что вообще делаешь? — любой бы на моём месте стал задавать несвоевременные вопросы (зачёркнуто) немножко напрягся.
— Ты почему ещё здесь?
— Вдруг тебя током убьёт, — я смотрела во все глаза на его руки, они и правда сияли, будто он держался за включенную лампочку.
— И что?
— Как я твой труп из дома вытаскивать буду? — прошептала, глядя во все глаза, как Алекс постепенно разгорается и начинает светиться весь. — Кажется, я галюцинирую от страха.
— Просто выключи холодильник, — сказал, устало и осторожно, будто у меня в руках был ядерный чемоданчик. — И не придётся никого таскать.
— Понятия не имею, как это сделать, — почему в темноте всегда получается только шептать?
Он так и пошёл на кухню, не снимая ботинок и сияя, как новогодний олень.
За всей этой иллюминацией я упустила момент, когда свет в ванной зажёгся опять. И больше не выключался.
— Разморозь холодильник, и, если не нужен, лучше вообще больше его не включай.
— А это ты выключишь? — намекнула на его люминесцентные свойства. — Или тут все привыкли?
— Свет? Опять выключить? — не понял меня Алекс.
Я коснулась пальцами его смуглой, расчерченной шрамами руки.
— Ты светишься. Как лампочка. Выключишь это?
— Не я, — ответил мне уже из-за порога и показал на зеркало, в котором отражался совершенно обычным, без всяческих спецэффектов.
Дурдом крепчал. А люди здесь олени. Новогодние! (Все зачёркнуто)
Я была немного удивлена.
Приставленный ко мне бабушкой охранник ушёл. Моё прикосновение не произвело на него ровным счётом никакого впечатления. Хотелось в закат, на набережную или на худой конец в бар для истребления здравого смысла и зудящих сверчков в груди.
12
Раз уж свет был в полном объёме, а не в фонарике телефона, я принялась перебирать свою Бесценную коробку. Чтобы найти, то, что мне было нужно, ушло почти полчаса.
Маленькое, шершавое, едва налезающее мне на мизинец, железное колечко, которое бабушка наказывала мне маленькой носить, не снимая, я нашла на «моей» полке в бабушкином в серванте, завёрнутым в клочок бумаги, на котором было выведено детской рукой «принцесса Миа-единорог».
Я и носила его, пока дворовые подружки в их обычной «доброй» манере не начали снисходительно меня просвещать о «бесценности» такого украшения. А оно и впрямь, судя по всему, оказалось бесценным. Хотя бы потому, что мало какое железо могло пролежать двадцать с лишним лет в серванте и не заржаветь.
Сейчас кольцо сжимало мой палец, и мне было спокойно от этого, будто бабушка, приглядывает за мной сама.
Так в полном обмундировании (зачёркнуто) с надетым на мизинец кольцом, я вышла этой ночью из дома. Хотелось людей рядом, возможно, нытья, экспрессии и напитков крепости «21+».
У массивных больших дверей в конце площадки я замешкалась, не зная, которую из двух выбрать, правую или левую. Всё решила девушка ангельской красоты, та самая, которая приглашала меня в гости. Она подхватила меня под руку и пропела мне на ухо:
— Вот ты и попалась. Идём! Фил нас давно ждёт.
— Пол часа назад я ещё не собиралась, никуда идти, — заметила я некоторое несоответствие в хронологии.
— Вот видишь! — воскликнула она, будто это всё объясняло,
А, может, и объясняло. Что они знали, о том, что я приду, раньше, чем я собралась в местный страшный вертеп.
Что сказать, ни Сергей, ни Бабай не соврали. Злачное место было злачным. Все, кто тут был, дрыгались под навязчивую музыку, разливали, дымили, предавались всяческому разврату (зачёркнуто) активно снимали стресс.
Некоторые прям очень активно.
— Думал, никогда не соберёшься, — Фил, тот самый, который был в прошлый раз с моей новой подружкой, постучал по запястью, — Окно закрывается. А ты всё чем-то занята.
Он безуспешно делал вид, что недоволен, но у него ничего не получалось. Попробуйте одновременно хмуриться и улыбаться. Попробовали? Вот и я, глядя на него начала ржать.
— Ремонтировала свет, — сквозь смех ответила я.
— Ты должна была ремонтировать его здесь. Сечёшь?
— Понимаю, — на самом деле, я понимала чуть больше, чем ничего.
Или он сам испортил моё электричество, или меня на что-то разводят (зачёркнуто) пытаются втянуть в неприятности.
— Расслабься.
— Обычно именно с этих слов начинаются все проблемы.
— Проблемы начинаются со слов: «Ты слишком напряжена» и лёгкого косяка. Но мы здесь ваще не за этим.
— Страшно представить, зачем, в таком случае.
— Чтобы поговорить? — нахально заявил Фил. — С моей подругой.
Я обернулась к ней, громко сказав, перекрикивая музыку:
— Я её вообще-то не знаю.
— Достаточно того, что её знаю я. Но тебе скажу по секрету её настоящее имя. Эль, это Миа, Эмилия, это Эль.
Что-то мне подсказывало, что имя это не такое уж настоящее…
Меня саму он назвал сразу двумя моими именами — настоящим и тем, которым назвала меня бабушка. Прочие окружающие люди звали меня кто во что горазд, я давно привыкла, что никто толком правильно вспомнить не может, как зовут эту мелкую, с глазами. И откликалась на всё, что содержало букву «М»: Эмма, Мила, Магнолия, даже Маргарита, бывало.
А тут сразу — комбо.
— Тебя я, кстати, тоже не знаю… — нахмурилась я.
— Ну и кто тебе понравился больше? — в лоб спросил у меня Фил.
— Ты, конечно, — всё время приходилось кричать, потому что музыка была очень громкой. Понятия не имею, почему её не было слышно за пределами этой квартиры. Это было очень, просто очень громко. — Эль, без обид, я девочек вообще не очень люблю
Фил подвинул ко мне свой десерт — торт-парфе, обсыпанный ягодами клубники, но я вернула его назад.
— Серж или Алекс?
Внутри противненько ёкнуло. Лучше бы я ела торт, тогда можно было бы не отвечать, а сделать вид, что я увлечена десертом.