– Мы… можем поговорить? Я понимаю, уже поздно и…
– Конечно. Все, что нужно.
Она за руку отводит меня в общую гостиную в подвале, щелкает выключателем у двери, и комнату заливает светом. В прямоугольном помещении расставлено множество мягких диванчиков, и мы занимаем один из них. Лана снимает кеды, забирается на диван, поджимает колени к груди и обхватывает их. Я сажусь рядом с ней, не слишком близко, но давая понять, что никуда не денусь.
– Мне жаль, что сегодня вечером тебе пришлось столкнуться с подобным, – признаюсь я. – Я… не думал, что так может получиться.
Вернуть Лану никогда не казалось простой задачей, но я даже не мог подумать, сколько препятствий извне будет стоять на нашем пути.
– Ты не виноват. Я надеялась, никто не узнает, что я здесь. Но я выдавала желаемое за действительное. Мне не скрыться от своего прошлого. Даже если бы я не призналась пару дней назад в кафе, люди все поняли бы, увидев нас вместе. Я всего лишь оказалась не готова, что это случится сегодня вечером и так прилюдно. – Она поднимает голову. – Мне очень жаль, что я выставила тебя в неприглядном свете перед друзьями.
– Знаешь, мне плевать на это! Я здесь ради тебя, а не ради них. И это мне следовало бы извиняться за то, что ты оказалась в такой ситуации.
– Боже, не надо, Кэл, – по ее щеке скатывается слеза, – невыносимо это слышать.
Знакомое разочарование бурлит во мне.
– Я устал от этой игры «найти виновного», Лана, и хочу остановить это. Мы оба сделали то, что хотели бы не делать. Я причинил боль тебе, ты – мне. Все уже случилось, прими это и живи дальше. Пожалуйста. Ради любви, ради господа бога, пожалуйста! – Мой голос звучит на октаву выше, но я стараюсь сдержать себя, хотя это чертовски сложно, потому что меня уже тошнит от заевшей пластинки.
– Ты не можешь объяснять все подобным образом. Это не «око за око». Твои действия меркнут перед моими. И ты знаешь это!
– Это не соревнование, кто кому больнее сделал! Мы оба наделали ошибок, и если хотим жить дальше, то должны принять это и оставить их в прошлом.
– Я хочу этого! – Слезы текут по ее лицу. – Я так сильно хочу этого! Но как мне оставить это в прошлом, если люди не дают? Когда виртуальные незнакомцы набрасываются на меня, пишут непристойности, атакуют!.. Скажи мне, Кэл, как я смогу жить дальше или простить себя, когда мои ошибки каждый день бросают мне в лицо?
Во рту появляется горький привкус.
– Это так часто с тобой случается? – Она кивает, и резкая боль пронзает мои внутренности. – Расскажи мне все.
Она судорожно вздыхает, прижавшись щекой к коленям, и говорит тихим голосом.
– Я ожидала негативную реакцию после суда, но думала, что она сойдет на нет. СМИ писали, что им вздумается, публиковали всякую чушь обо мне.
Я помню. После первой недели я перестал читать весь тот мусор. Отец заметил, как я был расстроен, и решил эту проблему. Точно не знаю, что именно он сделал, (или это был наш семейный адвокат Дэн), но все закончилось.
– Потом нас забрали под свое крыло мои бабушка и дедушка, – продолжает она. – И все закончилось, когда они не могли больше добраться до меня.
А скорее всего, из-за судебного запрета, о котором позаботился Дэн, но Лане не стоит об этом знать.
Она садится прямо, облокотившись на спинку дивана.
– Я была такой глупой. Думала, что этим положу конец всему. Уехав достаточно далеко, наивно полагала, что никто меня не узнает, но недооценила, как сильно вся эта история захватила страну. Люди узнавали меня. Называли лживой шлюхой и другими похожими эпитетами. Плевали в лицо на улице. Одна дама даже бросилась оскорблять мою мать, когда мы однажды ходили по магазинам. – Я печально качаю головой, испытывая отвращение и дикую грусть из-за того, что ей пришлось столкнуться с подобной озлобленностью.
– Ты сказала «атакуют», Лана. Что ты имела в виду?
Она облизывает пересохшие губы.
– Это случилось за пару недель до Рождества. Я была в городе одна, покупала подарки, и тогда одна девушка сцепилась со мной в Вол-Марте… – Ее грудь вздымается. – Она схватила меня за руку и сказала, что ее дело об изнасиловании было прекращено в суде через две недели после того, как твое дело передали в суд. Девушку обвинили во лжи и разрушили линию обвинения так, что присяжные не поверили ей. Она сказала, что я в этом виновата, и теперь ее насильник на свободе и может истязать других девушек. Я ответила, что мне жаль, а она ударила меня… Очень сильно ударила. – Ее голос дрожит. – Потом еще раз и, не собираясь останавливаться, била меня с каждым разом все сильнее. Я пыталась отбиться, но она была сильнее и крепко держала мои запястья. Все закончилось только тогда, когда охранник магазина оттащил ее от меня.
Я беру ее за руки и успокаивающе поглаживаю их круговыми движениями.
– Черт, Лана, это ужасно. Пожалуйста, скажи, что ты выдвинула ей обвинения.
Она посмотрела на меня как на дурака.
– Нет конечно. Никто бы не воспринял это всерьез. Жертвой была она, а не я.
Эта девушка разрывала меня изнутри. Мое сердце кровью обливается из-за нее. Никто не встал на ее сторону, и я невероятно благодарен, что послушался зова сердца и приехал сюда. Возможно, она пока не готова принять это, но я ей нужен. Больше я не оставлю ее справляться со всем этим дерьмом в одиночку.
– Мне очень грустно, что тебе пришлось столкнуться с этими… предрассудками. – Она открывает рот, чтобы заговорить, но я останавливаю ее суровым взглядом. – Если это то, о чем я думаю, не стоит. Если скажешь еще хоть одно слово о том, что ты это заслужила или что это наказание, то я, черт возьми, разозлюсь. Все делают ошибки, Лана. В этом человеческая природа. Важно то, как ты с ними справляешься. Ты созналась перед всем миром, а для этого нужно мужество. Я знаю, что ты сделала это ради меня.
Я подношу руки к губам и прижимаюсь к ее коже.
– Все эти люди, бросающие в тебя камни, тоже ошибаются. Разница в том, что их ошибки не освещаются в СМИ. Их ошибки не затрагивают публичных персон. Если бы на моем месте был другой парень, дело не получило бы такой огласки, и ты смогла бы спокойно отозвать свое заявление, разбираясь с последствиями в частном порядке. Никому из нас не была предоставлена роскошь конфиденциальности, и меня бесит это, но я не собираюсь позволять этому сломить себя или тебя.
Она шмыгает носом, и я быстрым движением подхватываю ее и устраиваю у себя на коленях. Обнимаю и кладу ее голову на мое плечо.
– Та женщина не имела права возлагать ответственность на тебя и тем более не имела права бить тебя. Подобное дерьмо неприемлемо ни при каких обстоятельствах, и ты должна понимать это, потому что никто не имеет права физически нападать на тебя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
– Когда-нибудь станет легче? Думаешь, когда-нибудь они забудут? – Ее теплое дыхание касается моей кожи, обжигая меня.
Я запускаю пальцы в ее волосы.
– Забудут. Все пройдет, а до тех пор мы будем достаточно сильными, чтобы справиться со всем.
Лана затихает, и мне кажется, что она уснула. Затем она шевелится, глубоко вздохнув.
– Я хотела умереть, – признается она, снова разрывая мое сердце. – Я ненавидела себя и так скучала по тебе, и бывали дни, когда я думала, что не смогу дальше жить с мыслью, что никогда больше тебя не увижу. Я была сломлена. Теперь я знаю, что была в депрессии, но тогда мне казалось, что я просто застряла в аду, который создала сама, и обязана принять наказание. Бывали дни, когда я не могла встать с кровати. Дни, когда я отказывалась от еды. Иногда я запиралась в комнате и отказывалась говорить с кем-либо. Только ради…
Она молчит, и я чувствую, как ее тело напряглось.
– Ради чего, детка? – шепчу я, поцеловав ее в висок. Мы снова погружаемся в молчание, и мне приходится усмирить свое нетерпение. Нельзя торопиться. Она расскажет обо всем в свое время.
Выпрямившись, она гладит мое лицо ладонью.
– Кэл… – Она сглатывает, дрожа всем телом.
Я глажу ее руки.
– Что бы ни случилось, ты можешь мне рассказать. Я здесь ради тебя и никуда не уйду.
– Обещаешь?
Я целую ее в лоб.
– Обещаю. Я никогда не дам тебе больше повода сомневаться во мне. Я не подведу тебя. Ты – мой человек, Лана.
– Я?
– Всегда была.
Она наклоняется и целует меня в щеку.
– Ты тоже всегда был моим человеком, Кэл.
Я хочу целовать ее до потери пульса прямо сейчас, но мне удается сдержаться. Первый раз, когда мы снова поцелуемся, должен стать особенным. Ради нее я собираюсь все сделать правильно и не хочу совершить ошибок.
Ее нижняя губа дрожит, когда она смотрит мне в глаза. Внутренняя борьба отражается на лице.
– Я… я, – начинает она, а я сижу, затаив дыхание в ожидании.
Глава 17
Лана
– Я трусиха, – жалуюсь я Оливии, зевая следующим утром. – Признание было готово сорваться с языка. Я собиралась рассказать ему о Хьюсоне, но посыпалась. – Я зарываюсь головой в подушку.
– Чем дольше ты откладываешь, тем будет хуже.
Я сажусь в кровати.
– Знаю. Но я в ужасе. Мы восстанавливаем связь, и мне хорошо. Я боюсь, что стоит мне рассказать, и я потеряю его навсегда.
– Ты потеряешь его, если не расскажешь в ближайшее время, тебе придется довериться ему. Если он смог простить тебя за ложное обвинение в изнасиловании, то и за это сможет. Объясни ему все так, как объяснила мне, как только он обдумает твои слова, он поймет.
– А если нет? – Я сижу, скрестив ноги, и жую кончики волос. Отвратительная детская привычка.
– Тогда ты адаптируешься к новой ситуации. Ты сильнее, чем думаешь.
– Думаю, ты выбрала не ту специализацию, – искренне говорю ей я. – Тебе нужно перевестись на психологию. Из тебя получился бы классный психолог. Ты всегда можешь найти правильные слова.
Она фыркает, из ее рта вырывается смешок.
– Ничего об этом не знаю. – Выражение лица становится серьезным. – Я переживаю за тебя, и мне не нравится видеть тебя обеспокоенной. Всего-то.