Глава 18
Кэлвин
Я стучу в дверь Ланы, нервно покачиваясь на ногах. Вытираю ладони о джинсы и мысленно выступаю перед собой с зажигательной речью. Даже со своим некоторым опытом свиданий я никогда еще так не нервничал. Весь день я вел обратный отсчет до сегодняшнего вечера.
Дверь распахивается, и передо мной предстает Лана, похожая на гребаного ангелочка. Она одета в белый сарафан чуть выше колен. Голубой кардиган прикрывает руки. Волосы распущены и свободно ниспадают на спину, а кожа сияет. Приветственная улыбка кажется робкой.
– Прекрасно выглядишь, – говорю я, заходя в комнату, а она заливается румянцем.
– Ты тоже. – У меня на языке вертится колкий ответ, но я сдерживаюсь. Я полон решимости быть сегодня настоящим джентльменом.
– Привет, Кэл, – высовывается из-за Ланы голова Оливии. – Рада снова видеть тебя.
– Я тоже. – Я не могу оторвать взгляд от Ланы и протягиваю ей руку. – Готова?
– Секунду. – Она подходит к кровати и берет с нее плетеную корзину.
– Дай-ка сюда. – Я забираю у нее корзину, прежде чем она успевает возразить, и поднимаю крышку. Моя улыбка становится шире. – Пикник?
– Ага. Как в старые добрые времена, – улыбается она, и в этот раз улыбкой светятся даже ее глаза. – Идем, пока не стемнело.
– Хорошо вам провести время, детки, – растягивая слова, говорит Оливия, в ее тоне слышится сарказм. – Не пропустите комендантский час!
– Очень смешно, – игриво отзывается Лана, показав подруге язык.
Я крепко держу ее за руку всю дорогу до внедорожника. Закинув корзину для пикника на заднее сиденье, я открываю дверцу пассажирского и помогаю ей забраться. Она сидит неподвижно на своем месте, сложив руки на коленях.
– Нервничаешь? – спрашиваю я, скользнув на водительское место.
Она закусывает губу.
– Немного.
– Я тоже, – приподнимает она брови. – Я не то чтобы часто была на свиданиях.
– Разве? – Я замечаю скепсис в ее тоне и прекрасно понимаю, откуда он взялся.
Двигатель оживает, и я выруливаю на дорогу.
– Не-а. Я цеплял девчонок на вписках, но редко звал на свидания. Обычно это бывало разовым мероприятием.
Она молча обдумывает мои слова, и я не мешаю ей.
– Почему? – спрашивает она пару минут спустя.
– Давай доберемся до озера, и там я тебе все расскажу. – Сегодня вечером мне нужно много чего ей рассказать, я не хочу торопиться.
Мы приехали минут через двадцать и быстро заняли уединенное местечко вдали от берега озера. Все знают, что в этих водах водятся аллигаторы, и я не хочу рисковать. Я стелю покрывало в тени большого дерева, а Лана начинает распаковывать корзину для пикника. Я снимаю кроссовки и плюхаюсь на покрывало рядом с ней. Хотя по вечерам ощутимо прохладнее, все равно достаточно тепло, чтобы сидеть на улице без куртки.
– Быть не может! – восклицаю я, увидев медовые булочки. – Где ты их добыла?
– Я нашла пекарню в Гейнсвилле, где их делают на скорую руку. Они не так хороши, как мамины, но вполне сойдут.
Я наблюдаю, как она достает все наши любимые продукты для пикника, и ностальгия сдавливает мне горло. Воспоминания захватывают мои мысли.
– Помнишь последнее лето на Нантакете, тот раз, когда твоя мама собрала для нас корзину для пикника на Серфсайд-Бич? – Частный пляж дома для отдыха моих родителей был приличным, но мы с братьями предпочитали ездить на великах на Серфсайд-Бич, чтобы смешаться с толпой. В тот день нам с Ланой удалось улизнуть вдвоем, и Грета удивила нас, собрав корзину, полную вкусняшек.
– Еще бы, – улыбается она мне. – В тот день у меня сгорело лицо, и мама закатила истерику, когда мы вернулись домой.
Я запомнил этот день по совсем иной причине.
– Ты тогда пробила колесо, и мне пришлось посадить тебя к себе на руль. И так мы проехали всю обратную дорогу домой.
– Я помню. Забавные времена. – Ее улыбка кажется мне странной.
– Думаю, мы чуть не разбились несколько раз, потому что я был слишком занят разглядыванием твоей задницы, вместо того чтобы следить за дорогой.
Глаза Ланы чуть не выскакивают из орбит.
– Тебе было всего лишь тринадцать!
– У тринадцатилетних тоже есть глаза. Я тем летом был на взводе, как черт, – легко признаюсь я и усмехаюсь, когда ее рот распахивается. Вид у нее недоверчивый. Неужели совсем не понимает моих чувств к ней? – Я только о тебе и думал тем летом, Лана, – тихо добавляю я. – Ты была всем, о чем я мечтал.
Она сглатывает, и наступает неловкая пауза.
– Мне нравились те летние дни, – признается она минутой позже, явно избегая обращать внимание на мое заявление. Хорошо, пусть будет, как хочет она. – Я была безутешна, когда меня перестали приглашать.
– Это была моя вина. – Я делаю глоток сладкого розового лимонада. Она поднимает голову.
– Мне всегда было интересно. Я полагала, это случилось потому, что твоя мама застала нас целующимися, и ей это не понравилось. – Она кладет в рот немного салата.
Улегшись на бок, я подпираю голову рукой. Отставив тарелку с салатом в сторону, она зеркально повторяет мое положение.
– Я знаю, мне следовало бы объясниться, но я не представлял, как это сделать, не причинив тебе боль.
– Я была в такой растерянности. Думала, что, наверное, отвратительно целуюсь, поэтому ты однажды меня вот так поцеловал и больше даже не упоминал об этом.
В ужасе я забываю, как дышать.
– Ты так подумала? – Она кивает. Протянув свободную руку, я касаюсь большим пальцем ее пухлых губ. – Лана, тот поцелуй был самым памятным в моей жизни. – Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять, что она мне не верит. – Ты помнишь, каким странным я был в ту поездку?
Она снова кивает.
– Я был таким, потому что мне постоянно и до смерти хотелось тебя поцеловать, и я пытался собрать свою смелость в кулак, чтобы решиться на это. Рассказать тебе, что я к тебе испытываю. Я сам был в замешательстве, но не из-за того, что хотел поцеловать тебя. Я боялся, что ты не поймешь, и не хотел разрушить нашу дружбу.
– Правда?
Я кладу ладонь на ее щеку.
– Да, правда. В тот последний день я запаниковал, потому что мы уже собирались домой, а я все еще ничего не сделал, так что, прежде чем я окончательно потерял свое самообладание, ворвался в твою комнату и поцеловал тебя. Боже, я до сих пор помню, как это было потрясающе.
Ее взгляд делается мечтательным, и она касается пальцами губ.
– Я тоже, – шепчет она.
– Я думал, что кончу прямо в штаны. – Она щурится от смеха. – О, она смеется над моими страданиями, – шутливо продолжаю я. – У меня был самый тяжелейший случай недотраха за весь отпуск.
Она снова краснеет, и это выглядит очень мило.
– Мне приятно знать, что ты была первой, кого я поцеловал.
У нее челюсть отвисает.
– Я не знала.
– Ну да, не знала. И это был лучший в мире первый поцелуй. Тогда-то я и понял, что ты девушка, созданная для меня.
– Что? – быстро переспрашивает она, ее ресницы трепещут.
Я нагибаюсь, прижавшись своей щекой к ее. Мне необходимо, чтобы она была рядом.
– Мама тоже поняла это и была недовольна. Она предупредила меня, чтобы я держался от тебя подальше. И сказала, что больше не сможет приглашать тебя отдыхать с нами.
– Так я и думала, – с придыханием говорит Лана.
Я отстраняюсь, глядя ей прямо в глаза.
– Я был в ярости из-за этого, но, что бы я ни сказал, это не могло изменить ее мнение. Кроме того, я был немного напуган. Мои чувства к тебе пугали меня. Я был еще слишком инфантильным, чтобы справиться с ними. Поэтому и выбрал путь труса. Я не знал, как сказать тебе, и не хотел делать больно. Но теперь понимаю, что мое молчание было худшим вариантом.
– Я знала, что она не хотела, чтобы мы были вместе. И прекрасно понимала это.
– Мама – тот еще сноб, ты же знаешь. Но в этом не было ничего личного. Ты нравилась ей.
Лана грустно улыбается.
– Я всего лишь недостаточно хороша для тебя, по ее мнению. Не могу сказать, что не согласна. Все эти годы я любила тебя, надеясь на ответную любовь. Но ты всегда был птицей не моего полета. Ты никогда не смог бы полюбить кого-то подобного мне.
Я закатываю глаза.
– Лана, как тебе удавалось столько времени ничего не понимать?
Ее улыбка дрогнула, и я проклинаю себя за грубость.
Не надо быть гением, чтобы догадаться.
– Прости, беру свои слова обратно. Понимаешь ли, я всегда думал, что ты знаешь о моих чувствах и понимаешь их.
Я сажусь, скрестив ноги, и притягиваю ее к себе, пока мы не оказываемся лицом друг к другу, а наши колени не соприкасаются. Я пожираю ее глазами.
– Лана, ты всегда была для меня такой. Была единственной. Все, что я делал, я делал ради того, чтобы выпустить пар… По крайней мере я так думал тогда. Ни одна из тех связей не имела никакого значения. Как думаешь, почему у меня никогда не было девушки? Почти ни с кем не встречался? Мне было не интересно, потому что я хранил эти чувства для тебя. Я не хотел выставлять все напоказ, пока не был окончательно уверен, что смогу быть только тобой. И я думал, ты обо всем знаешь, но я все испортил, мне никогда не сравниться с тобой, ты заслуживаешь лучшего. Я играл с твоими чувствами, причинял тебе боль снова и снова и всегда буду ненавидеть себя за это.
– Я испробовала все, чтобы ты заметил меня. Но тебя ничто не интересовало. Мне казалось, ты стыдишься меня. Именно поэтому мы всегда встречались наедине. Поэтому ты не хотел брать меня с собой на вечеринки.
– Черт возьми! – Мне хочется быть избитым ногами в кровь до потери сознания. – Ничто не может быть дальше от истины. Во-первых, мне нравилось проводить с тобой время наедине. Когда я был только с тобой, я мог быть собой. Ты знаешь обо мне такое, что никому больше неведомо. С тобой всегда было очень легко общаться. Я не хотел делить это с кем-то еще. Я был эгоистом и хотел, чтобы ты была только со мной. Но, должен признаться, я скрывал наше общение от мамы. Думаю, она подозревала, куда я ухожу каждый день, но никогда не упоминала об этом.