– Взаимно, миссис Уильямс. Ваш дом производит впечатление.
Бабушка так широко улыбается, что я начинаю переживать, как бы ее лицо не треснуло. А я смотрю на Кэлвина со все возрастающим беспокойством. Она гладит его по руке.
– Вы слишком добры.
– Спасибо, что приютили Лану и моего сына, – говорит он, глядя на меня как будто с опаской. – Но знайте, впредь я намерен взять заботу о них на себя.
Эти слова застают меня врасплох. И бабушку. Немного потрясенная, она отвечает.
– Чудесно. Но Лане и Хьюсону здесь всегда рады, – с этими словами она наклоняется и щипает Хьюсона за щеку. Не думаю, что ей хватило бы жестокости причинить ему боль намеренно – все ее нападки были словесными – и, кажется, что ей действительно нравится наш малыш, но она определенно ущипнула его сильнее, чем следовало бы. Хьюсон заливается слезами, и по моим венам вместо крови течет живая ярость.
Материнский инстинкт бушует внутри, и рука приходит в движение быстрее, чем я успеваю подумать. Кэл реагирует мгновенно, хватает меня, притянув к себе, и не дает тем самым поднять руку на собственную бабушку. Он взглядом призывает меня к осторожности. Вырвавшись из его хватки, я прижимаю Хьюсона к себе и поглаживаю по спине, нашептывая на ушко успокаивающие слова, осторожно покачиваюсь взад и вперед, пока он не успокаивается.
Бабушка выглядит немного смущенной, но не извиняется. Думаю, что слова «прости» в ее словарном запасе нет.
– Прошу нас извинить, бабушка, – говорю я сквозь зубы. – Но нам с Кэлом о многом нужно поговорить.
Я взглядом велю ему следовать за мной. Он безмолвно идет следом, пока я поднимаюсь в свою комнату. Нам нужно уединиться, и это единственное место, на которое бабушка не стала бы посягать. К тому времени как мы закрыли за собой дверь, Хьюсон перестает плакать, но от рыданий его лицо пошло пятнами.
– Я тоже захотел отвесить ей пощечину, – признается Кэл. – Но это было бы не слишком умно.
Я измеряю шагами комнату, прижимая сына к груди.
– Старый, напыщенный, набитый деньгами мешок! – возмущаюсь я.
Кэл встает передо мной и берет за локоть.
– Хватит. Остынь. – Он смотрит на Хьюсона, прижавшегося к моей груди. – Можно подержать его?
Мой гнев проходит.
– Конечно. Вот, – осторожно передаю я Хьюсона в неуклюжие руки Кэла. Подняв одну его руку, я располагаю ее на спине у Хьюсона и помогаю устроить малыша чуть выше торса Кэла. А потом всхлипываю, когда Хьюсон обнимает Кэла за шею и кладет голову ему на плечо.
Ничего не могу с собой поделать.
Я столько раз представляла себе это.
Кэл стоит не шевелясь, с совершенно ошеломленным лицом.
Мой сын кажется таким крошечным существом, цепляющимся за своего отца, и они оба выглядят так по-семейному. Все мои фантазии воплотились в жизнь. Чувства сдавливают мне горло, и я не могу произнести ни слова. Постепенно Кэл расслабляется, действуя более уверенно, и гладит Хьюсона по спине. Он смотрит на сына сверху вниз с такой любовью во взгляде, что я не могу удержать слезы счастья.
– У тебя получается, – шепчу я.
– Лана, – его голос звучит испуганно, – он такой прелестный.
– Конечно, Кэл. Он часть тебя, – пожимаю я плечами, пытаясь сделать так, чтобы мои слова прозвучали непринужденно, хотя идут они от самого сердца. – По-другому не может быть.
Когда Хьюсон засыпает и я перекладываю его в кроватку, мы выходим на веранду, прилегающую к моей комнате, прихватив с собой видеоняню. Мама оставляет для нас розовый лимонад и медовые булочки на подносе, и я улыбаюсь ее предусмотрительности.
Кэл выглядит немного ошеломленным, когда садится.
– Мое сердце переполнено. Не думал, что могу чувствовать так много, но подержать его на руках было чем-то особенным.
– Каждый день с ним нечто особенное. – Я разливаю лимонад по стаканам и вручаю один Кэлу. – Вот почему так сложно быть вдали от него всю неделю. Ненавижу это, но это необходимо. Причина, по которой я беру дополнительные занятия, – возможность получить диплом о высшем образовании досрочно. Хочу начать работать и обеспечить его достойным домом.
Кэл пробует свой напиток, пребывая в задумчивости.
– Это истинная причина, по которой ты учишься на предпринимательстве?
Я киваю. Он некоторое время молчит.
– Типа об этом я и хотел поговорить с тобой сегодня. Я не имею права требовать от тебя чего-то и не собираюсь делать этого. Несмотря на то, как складываются наши отношения, я все еще желаю вам обоим добра. А жизнь здесь не вписывается в это понятие. – Он оглядывается через плечо в мою спальню. – Я бы не хотел, чтобы мой сын рос в подобном месте, – тихо добавляет он. – Оно… затхлое, удручающее, лишенное красок жизни. – На его губах появляется едва заметная ухмылка. – Идет в комплекте с домашним тираном.
Я не могу не улыбнуться. Он прав.
– Я не хочу, чтобы мой сын рос рядом с ней.
Вынув из заднего кармана конверт, он протягивает его мне.
– Это все, что у меня есть сейчас. Но будет больше. – Я часто моргаю, открыв конверт, будучи не в состоянии пересчитать стодолларовые купюры. – Это поможет?
– Даже больше, чем ты думаешь.
Глава 30
Кэлвин
Она крепко сжимает конверт в руке.
– Когда мне исполнится восемнадцать, в январе, я получу первую половину целевого фонда моего дедушки. Она твоя. Ты сможешь оплатить обучение и, может, даже купить дом или квартиру для себя и Хьюсона. Было бы хорошо, если бы она располагалась поближе к кампусу, чтобы я мог видеться с ним чаще.
На ее глаза наворачиваются слезы.
– Дом? – шепчет она. – И сколько точно составит половина?
– Миллион или около того, – заявляю я.
Она быстро моргает.
– Ого.
Я пожимаю плечами. Деньги никогда не имели для меня особого значения, но я понимал, что мне просто повезло, что в моей семье их навалом. Все что мне было нужно сделать, – позвонить маме или папе, чтобы они перевели требуемую сумму, и Лана смогла бы купить дом сразу, но я пока не был готов рассказать родителям. Они устроят мне адскую взбучку, когда поймут, что я умолчал о сыне, но мне было необходимо сначала самому освоиться с ним, прежде чем я введу его в клан Кеннеди.
Мне нужно было время для себя. Для себя и для него.
К тому же я не знал наверняка, как мама отреагирует на Лану. Когда мы были детьми, она обращалась с Ланой как с дочерью, которой у нее никогда не было, но после того как я поцеловал ее на Нантакете, все изменилось. И теперь я не знал, что она подумает. Я мог сколько угодно злиться на Лану, но подвергать ее еще большему стрессу не хотел.
Вчера вечером Бретт сказал кое-что, что задело меня за живое. Он сказал, что многие девушки не преминули бы вписать мое имя в свидетельство о рождении, родив ребенка от меня. И использовали бы это как предлог, чтобы вытягивать из меня деньги. Лана поступила наоборот, и не только из-за того, что ее никогда не интересовали мои деньги. Она пыталась вернуть мне мою прежнюю жизнь и ошибочно предположила, что, если обременит ребенком, то помешает моему нормальному существованию. Она чертовски ошибалась. Никаких сомнений быть не может.
Но ее мотивы не были абсолютно несправедливы.
Хотел бы я сказать, что этого достаточно, дабы простить ее, а я хотел этого, но ничего не мог поделать со своими чувствами. Что-то в нас сломалось, и я не знал, сможем ли мы найти дорогу назад.
А пока я должен отставить эти мысли в сторону. Моя задача номер один – удостовериться, что ни Лана, ни Хьюсон ни в чем не нуждаются. Я хочу, чтобы они как можно быстрее выбрались из этого мавзолея.
– Я не могу принять все твои деньги, Кэл, – протестует Лана. – Я рада, что ты хочешь финансово поддержать Хьюсона, и с благодарностью приму твою помощь, но я вне зоны твоей ответственности. Я не могу взять деньги на оплату моего обучения и сама разберусь с этим, у меня уже есть мысли по этому поводу.
Я знал, что она так скажет. Так что ставлю стакан и поворачиваюсь к ней лицом, врубив все свое обаяние на полную. Глаза Ланы предсказуемо стекленеют, а я и не собираюсь извиняться за то, что бесстыдно воспользовался привлекательностью, чтобы она согласилась. Я делал это и для ее блага тоже, поэтому использовал все уловки, которые только были в моем арсенале, чтобы убедить.
– Я хочу действовать по велению своего сердца и хочу, чтобы ты тоже так поступила. Еще не поздно сменить специальность. Ты все еще можешь последовать за своей мечтой, и тебе больше не нужно жертвовать своими амбициями. Я помогу тебе. Клянусь. Я не оставлю тебя одну растить нашего сына. Я в деле. – Неприкрытые эмоции сдавливают мне горло. – То есть я чертовски бесполезен, но научусь, хорошо?
В глазах Ланы стоят слезы, когда она кивает.
– Обещай мне, что в понедельник ты поговоришь с соответствующим человеком и дашь ход делу. – Я вижу ее внутреннюю борьбу. Нежелание брать что-то для себя. Убежденность, что она не сделала ничего, чтобы заслужить это. И перехожу к плану Б. – Если тебе так будет легче, то оплату за обучение можешь считать ссудой, и ты вернешь мне всю сумму, когда заработаешь на своих книгах миллионы. – Моя улыбка искренняя. Я годами зачитывался ее историями, это был талант от бога. Она могла стать успешной писательницей, я чувствовал это нутром.
– Ты прочитал? – Ее выжидающий взгляд перехватывает мой.
Черт. «История о нас» все еще валялась нераспакованной на моей прикроватной тумбочке, как бомба замедленного действия.
– Еще нет.
– О… – отводит она глаза.
Я приподнимаю ее голову за подбородок.
– Я прочитаю, обещаю, когда буду в подходящем настроении.
Это многое значило. То, что она доверила мне свою повесть, несмотря на страх.
– Я… Хорошо. Спасибо за деньги. Это огромная помощь.
– Ты их примешь? – Она кивает. Спасибо, черт побери. У меня немного поубавилось причин для переживаний. – Я разговаривал с Каем, и он готов одолжить из своих денег любую сумму, которая нам может понадобиться, до момента, пока я не получу средства своего целевого фонда. Свои он получил в этом году и едва ли начал тратить.