Когда мне было шестнадцать, я уже знал о сексе больше, чем следовало. А ты была юная, наивная и не знала ничего. Ты была принцессой Трули, а я – незаконнорожденным сыном мэра. Я был недостоин даже целовать твои ноги, но это не мешало мне желать тебя так, что кишки сводило от боли. Я мог бы позвать какую-нибудь из девчонок, которых я знал, их было немало, но я не хотел. Я предпочитал предаваться фантазиям о тебе. – Ник снова глубоко вздохнул. – Ты, наверное, считаешь меня извращенцем.
– Да, – рассмеялась Делейни, – извращенцем размером с сосну.
Ник повернул голову и посмотрел в ее большие смеющиеся глаза.
– Ты не думаешь, что я просто больной?
Этот вопрос Ник часто задавал себе сам.
– Честно говоря, я польщена. Наверное, каждой женщине хочется, чтобы в какой-то период ее жизни был хотя бы один мужчина, который бы о ней грезил.
Ник подумал, что Делейни не знает и половины всего.
– Ну да, я и потом время от времени о тебе думал.
Делейни повернулась к нему и взялась за верхнюю пуговицу его рубашки.
– Я тоже о тебе думала.
Ник посмотрел сквозь ресницы на ее белые руки на фоне красной фланели. Тонкие пальцы Делейни двинулись ниже.
– Когда?
– С тех пор как вернулась в Трули. – Она вытянула полы рубашки из джинсов. – На прошлой неделе я думала вот об этом.
Она наклонилась и лизнула его плоский сосок. Он отвердел. Ник погрузил пальцы в ее волосы.
– А еще о чем?
– Об этом.
Делейни расстегнула молнию на его джинсах и просунула руку под резинку трусов. Обхватила теплой мягкой ладонью твердый ствол и сжала. Она стала гладить его от основания до головки, вверх-вниз, вверх-вниз, а Ник стоял и упивался ощущениями. Мягкостью ее волос под своими пальцами. Прикосновениями ее влажных губ к его шее и груди. От Делейни исходил легкий запах каких-то духов, а когда она его поцеловала, то Ник ощутил привкус кофе, виски и желания. Ему нравилось чувствовать во рту ее язык, в трусах – ее руку. Ему нравилось смотреть на ее лицо, когда она к нему прикасалась.
Он снял с нее свитер и расстегнул бежевый бюстгальтер, вспомнив тысячи фантазий об этой женщине, которые его посещали. Но все вместе они не могли даже близко сравниться с реальностью. Ник обхватил руками ее округлые белые груди и стал ласкать пальцами розовые соски.
– Я говорила, что хочу облизать тебя всего, – прошептала Делейни, стягивая с него джинсы вместе с трусами. – Я думала и об этом.
Делейни опустилась перед Ником на колени и взяла его член в рот. У Ника захватило дух, и, чтобы не потерять равновесие, он широко расставил ноги. Делейни целовала и нежно ласкала его руками. Он вздрогнул, отвел волосы от ее лица и посмотрел на ее длинные ресницы и нежные щеки.
Обычно Ник предпочитал оральный секс всему остальному и не надевал презерватив, оставляя это на усмотрение женщины. Но он не хотел кончать Делейни в рот. Он хотел смотреть ей в глаза, когда будет в нее входить, хотел сознавать, что она его чувствует. Хотел ощутить, как она сжимает его внутренними мышцами, чувствовать пульсацию ее страсти. Ему хотелось забыть о предохранении и оставить глубоко внутри ее тела частичку себя, нечто, что останется в ней и после того, как он уйдет. С другими женщинами он никогда не чувствовал ничего подобного. С Делейни ему хотелось большего. Ему хотелось такого, о чем он раньше даже и думать не смел, даже не представлял, что такое возможно. Ему хотелось сделать ее своей не только на одну ночь. Впервые в жизни он хотел от женщины больше, чем она от него.
Ник поднял Делейни на ноги и достал из кармана джинсов презерватив. Вложив пакетик в руку Делейни, он сказал:
– Ну-ка, Дикарка, одень меня.
Глава 17
Делейни проснулась от того, что ее позвоночник нежно ласкали кончики пальцев. Она открыла глаза и увидела прямо перед собой, меньше чем в дюйме от своего носа, широкую волосатую грудь Ника. На смуглой коже лежал прямоугольник яркого утреннего света.
– Доброе утро.
Делейни лежала на животе, и она почувствовала, как Ник поцеловал ее в макушку.
– Сколько сейчас?
– Почти половина девятого.
– Черт!
Делейни перекатилась на бок и, наверное, упала бы на пол, если бы Ник не схватил ее за плечо. Их разделяла только тонкая простыня в цветочек. Делейни посмотрела на розовый полог кровати – тот самый, под котором она просыпалась по утрам в детстве. Кровать была узковата для двоих, тем более когда один из них такой крупный, как Ник.
– На девять у меня записана клиентка.
Делейни решилась посмотреть на Ника, и ее худшие предположения оправдались: да, по утрам он выглядит потрясаюше. Его волосы, доходящие до плеч, упали на одну сторону, на скулах темнеет щетина. Глаза из-под темных ресниц смотрят слишком напряженно и настороженно для половины девятого утра.
– А ты не можешь это отменить?
Делейни помотала головой и огляделась в поисках одежды.
– Если выехать в ближайшие десять минут, то я успею вовремя.
Она снова посмотрела Нику в глаза и обнаружила, что он смотрит на нее очень пристально, словно пытается запомнить ее черты – или отмечает изъяны. Чувствуя, что краснеет, Делейни села и прижала к груди простыню.
– Я знаю, что выгляжу ужасно, – сказала она.
Однако Ник смотрел на нее вовсе не так, словно она походила на полутруп. Может быть, в кои-то веки ей посчастливилось проснуться без темных кругов вокруг глаз?
– Хочешь услышать правду?
– Да.
– Ну хорошо. – Ник взял ее руку и поцеловал в ладонь. – Ты выглядишь лучше, чем когда была Смерфом.
В углах его глаз появились морщинки, и Делейни почувствовала легкое покалывание в кончиках пальцев и в груди. Сейчас это был тот самый Ник, которого она любила. Ник, который дразнил ее, целуя. Мужчина, который мог ее рассмешить, даже когда ей хотелось плакать.
– Мне надо было попросить, чтобы ты соврал.
Делейни высвободила руку, пока Ник не заставил ее забыть о девятичасовой клиентке. Одежда обнаружилась на полу, рядом с кроватью. Повернувшись к Нику спиной, она подобрала вещи и быстро оделась.
Пружины матраса распрямились позади Делейни – это Ник встал с кровати. Он прошел по комнате, собирая с пола одежду и нисколько не стесняясь собственной наготы. Делейни, держа в руке носок, смотрела, как он натягивает джинсы и застегивает молнию. Даже в безжалостном утреннем свете Ник Аллегрецца выглядел как фотомодель из эротического журнала для женщин. «Нет в жизни справедливости».
– Дай ключи, я разогрею тебе машину.
Делейни натянула носок. Ни один мужчина не предлагал ей разогреть машину, и этот простой жест ее тронул.
– Ключи в кармане пальто, – сказала она.
Когда Ник ушел, Делейни умылась, причесалась и почистила зубы. К тому времени, когда она выходила из дома, окна «кадиллака» были чистыми. Такого для нее тоже ни один мужчина не делал – не отчищал стекла от наледи. По контрасту с белым снегом и серебристой машиной новые черные покрышки прямо-таки сияли. Делейни хотелось заплакать. Никто никогда не заботился так о ее благополучии и безопасности. Разве что ее давнишний бойфренд Эдди Кастилло. Он следил за ее диетой и был просто помешан на упражнениях. На день рождения он подарил ей кухонный комбайн для приготовления салатов. Но конечно, с зимними шинами для колес это не сравнится.
Делейни не спросила Ника, когда они встретятся снова. А он не предложил встретиться. Они провели ночь вместе, как любовники, но ни один не произнес слова «любовь» и даже не заикнулся о том, чтобы пообедать вместе.
Делейни вошла в салон буквально за секунды до прихода клиентки – Джины Фишер. Джина закончила школу на год позже Делейни, и сейчас у нее было трое маленьких детей. Джина носила волосы до талии еще с седьмого класса. Сейчас Делейни отрезала их до плеч, оставив пряди разной длины, и покрасила волосы, добавив рыжие «перышки». Молодая мать снова стала выглядеть юной. После Джины Делейни занималась девушкой, которая хотела походить на Клэр Дейнс. В одиннадцать Делейни обслужила одну клиентку, с улицы и после этого закрыла салон. Наконец-то она смогла принять душ. Она говорила себе, что не ждет звонка от Ника, не прислушивается к каждому звуку, мечтая услышать гул мотора его джипа, но, конечно, все было именно так.
Ник так и не дал о себе знать. В шесть вечера Делейни села в «кадиллак», решив совершить небольшой рождественский шопинг. Она еще не купила подарок матери и в поисках чего-нибудь подходящего завернула в один из дорогих магазинов, которые в основном служат ловушкой для туристов. Для матери она там ничего не нашла, но зато выбросила семьдесят баксов за мужскую фланелевую рубашку точно такого же цвета, как глаза у Ника. Она упаковала рубашку в подарочную красную бумагу с фольгой, отвезла домой и оставила на обеденном столе. На автоответчике сообщений не было. Делейни на всякий случай еще нажала кнопку «перезвонить» и убедилась, что Ник не звонил.
На следующий день о нем тоже ничего не было слышно. Когда настало последнее утро перед Рождеством, Делейни чувствовала себя одинокой, как никогда. Она набралась храбрости и позвонила Нику, чтобы пожелать ему счастливого Рождества, но он не ответил. Ее даже посетила мысль подъехать к его дому, чтобы посмотреть, не прячется ли он от нее, но в конце концов она поехала в дом матери. По крайней мере Дьюк и Долорес всегда рады ее видеть.
К полудню Делейни впала в состояние зомби, сидя перед телевизором. Показывали «Рождественскую историю», и никогда еще Делейни так не сопереживала Ральфи. Теперь она знала, каково это – желать то, чего у тебя никогда не будет. И что такое иметь мать, которая наряжает тебя в дурацкий костюм кролика. В самый кульминационный момент фильма в дверь позвонили. Собаки подняли головы, но потом снова легли, доказывая, что как сторожевые псы они не очень-то хороши.
На крыльце стоял Ник в кожаной куртке и темных очках.
Он улыбнулся чувственной улыбкой, и из его рта вылетело облачко белого пара. Выглядел он так, что хотелось обвалять его в сахаре и съесть. Делейни колебалась, впустить ли его в дом или захлопнуть дверь у него перед носом. за то, что он два дня продержал ее в подвешенном состоянии. Но конечно, она его впустила.