Обрадовавшись передышке, Белинда пошла за купальником. Окунуться перед дальней дорогой — неплохая мысль.
Они вышли из дому и неторопливо пошли вниз, к озеру. Освальд принялся рассказывать об особенностях развития австралийского континента, о его своеобразном животном и растительном мире. Белинда слушала с неподдельным интересом. Кто бы мог подумать, что удачливый бизнесмен может так искренне восхищаться природой, так хорошо знать ее?
Когда они уже почти дошли, он внезапно схватил ее за руку. Белинда вздрогнула и внутренне сжалась — опять начинается.
— Смотри, смотри, — указывая пальцем на несколько растущих рядом высоких деревьев, негромко сказал Освальд. — Вон там, видишь?
— Что?
— Ну вон же, смотри! На том дереве, на третьей ветке снизу.
Белинда пригляделась и увидела небольшого, не больше фута, удивительно пушистого серо-бурого зверька со смешными ушами и носом. Он, очевидно, услышал их голоса и сидел, повернувшись и глядя на них крохотными блестящими глазками-бусинками.
От волнения Белинда вцепилась в руку своего спутника — зрелище было столь трогательным, что она забыла обо всем.
— Это кто?
— Коала — сумчатый медведь. Нам здорово повезло, что мы увидели его. Они обычно сидят совершенно неподвижно, а этот потянулся за листом, вот я и заметил его.
— Господи, какой смешной! Просто чудо какое-то! — восхитилась Белинда.
— Давай подойдем ближе, — предложил Освальд.
— А он не убежит?
— Вряд ли. Коалы вообще-то очень доверчивы, а эти почти ручные. С ними часто играют Бетси и Вэллс. Это дети владельцев отеля, что неподалеку. Только не беги, иди спокойно.
Они, не торопясь, приблизились к эвкалипту.
Любопытный зверек медленно спустился на несколько футов, не сводя с них внимательных глаз.
— А что он ест? Может, ему что-нибудь дать?
— Нет, — усмехнулся ее наивности Освальд, — коалы питаются только эвкалиптовыми листьями. Осторожно, — предупредил он Белинду, видя, что та протянула к зверьку руку, — этот малыш может поранить тебя, желая поиграть. У них очень длинные и острые когти.
— Какой хорошенький! — восхищенно ахнула Белинда, глядя, как симпатичный медвежонок осторожно приближается к ним и принюхивается.
Но, видно, что-то ему не понравилось — то ли запах ее духов, то ли одеколона Освальда, — а может, просто появились более интересные дела, и малыш коала повернулся и неспешно полез в крону.
— Ну вот ты и посмотрела на самого интересного представителя животного мира Австралии, — сказал Освальд, беря ее под руку и направляя к озеру. — Надо бы свозить тебя в Коала-парк, как это я раньше не додумался? Всего-то миль двадцать — тридцать от Сиднея.
Они подошли к небольшой пристани, где были привязаны несколько лодок и ярко-синий с белыми полосами катер.
— На этом мы и поедем, — сообщил ей хозяин. — Нравится?
— Очень, — с искренним восхищением ответила Белинда.
Освальд подтянул катер ближе, спрыгнул на нос, подал своей гостье руку.
— Стоя поедешь или сидя?
— Стоя, конечно, — не колеблясь, ответила она.
— Тогда лучше сними платье, а то вся вымокнешь.
Белинда с сомнением покосилась на него, но выражение его лица было совершенно невинным. Освальд с головой ушел в работу: включал разные тумблеры, проверяя исправность приборов.
— Муж миссис Уоррен следит за ним, но никогда не мешает проконтролировать все самому, — усмехнулся он, заметив ее взгляд. — Ну что, готова? Тогда поехали, только держись крепко!
Мотор взревел, разорвав буколическую тишину. Катер буквально прыгнул вперед, и Белинда восторженно взвизгнула и подставила лицо ветру и брызгам.
Три часа промелькнули, как пять минут. Оба забыли на время свои проблемы и разногласия и наслаждались, как дети, солнцем, водой, быстроходной игрушкой.
Но всему хорошему, увы, приходит конец. Подошла к концу и эта прогулка, когда Освальд заметил, что у Белинды непривычно покраснело не только лицо, но и тело там, где не было прикрыто купальником.
— Да ты сгорела! — воскликнул он. — Черт, как это я не подумал! Скорее домой, у меня есть отличная мазь, которую готовит миссис Уоррен по рецепту, тайну которого не выдает никому. Помогает на сто процентов.
Развернувшись, они направились к пристани. Заглушив мотор, Освальд помог Белинде надеть платье. Прикосновение ткани к обожженным местам причиняло боль, но, когда он чуть дотронулся ладонью до ее груди, что-то поправляя, молодая женщина вздрогнула уже не от боли.
Господи, какими удивительными были эти часы, когда не надо было ни думать, ни выяснять отношения, ни размышлять о предстоящей разлуке. На это время ей показалось, что так будет продолжаться вечно, но вот прогулка закончилась и они возвращаются в домик.
Белинда сразу все вспомнила. Ей скоро надо уезжать, она не может провести с ним еще одну ночь. Ни за что!
Теперь она знает совершенно точно: она, Белинда Стэджерфорд, любит отчаянной, безответной любовью Освальда Фергюссона, коварного любовника, современного Дон Жуана, сменяющего женщин одну за другой, не задумываясь ни на минуту, лживого обманщика. Более того, человека, повинного в смерти ее второго отца.
Хотя, как любила повторять Марта, танго танцуют только вдвоем. Так что Саманта тоже ответственна за случившееся. С другой стороны, разве был у нее шанс устоять, если Освальд включил свое обаяние на полную мощность?
Я же сама растаяла, как воск в пламени свечи, напомнила себе Белинда.
Погруженная в невеселые мысли, она и не заметила, как они добрались до дому.
9
— Черт, какой же я идиот, не смог даже нормально позаботиться о тебе! Надо же, не подумал, что ты можешь сгореть с непривычки. Наверное, жутко больно? — Освальд отвернул крышку с большой стеклянной банки и зачерпнул пригоршню сомнительного вида мази. — Ложись сначала на живот, — скомандовал он и начал плавными движениями наносить странную массу на воспаленную кожу.
Белинда немедленно задрожала. Какие у него удивительные руки, доставляющие ни с чем не сравнимое наслаждение…
— Что, больно? — заботливо спросил он.
Она заставила себя покачать головой.
— Нет, холодно.
— Это тебя знобит от ожога. Ничего, потерпи чуть-чуть, через полчаса все пройдет, — заглянув ей в глаза, заверил Освальд. — Теперь вставай, намажу живот…
Белинда продолжала заниматься самобичеванием. Несмотря ни на что — ни на смерть Джона, ни на коварство Саманты, ни на то, что знает, скоро настанет разлука и принесет с собой душевную боль, — она ведет себя как жалкая потаскушка. Даже сейчас, когда Освальд всего лишь лечит ее, она вся пылает и истекает соком. Захоти он взять ее прямо здесь, на этой кушетке, — она уступит сию же секунду, с радостью, без колебаний. Нет, единственное, что она может сделать, чтобы избавить себя от постоянного унижения, — это проложить между ними океан.
Ясно, сегодня ей уже не уехать. Слишком поздно, да и Освальд не отпустит. Но даже если удастся уговорить его отвезти ее обратно в Сидней завтра, то надо еще как-то пережить предстоящую ночь…
— Ну вот, готово, — прервал ее горестные размышления голос Освальда. — Так получше?
— Да, намного, — поспешно ответила она, озираясь. Стоять почти обнаженной перед ним было неловко.
— Я вымою руки и вернусь. Захватить тебе чего-нибудь попить?
— Да, спасибо, — натянуто ответила Белинда.
Когда Освальд вернулся, неся в руках запотевшие бокалы с кока-колой, она сидела в кресле, подстелив под себя одно из полотенец, и угрюмо смотрела на погасший камин. Он опустился в соседнее кресло, передал ей один из бокалов и, немедленно заметив ее настроение, спросил:
— Что-то не так?
— Что может быть не так? — едко усмехнувшись, ответила она.
— Я так понимаю, что ты до сих пор на меня в обиде?
— А тебе разве не кажется, что у меня есть полное право обижаться? Я не хотела приезжать сюда, не хотела спать с тобой. О, знаю, знаю, ты не заставлял меня, но…
Оба помолчали, потом Освальд сказал:
— Значит, несмотря на все, что мы с тобой пережили прошлой ночью, ты предпочла бы остаться в тех трущобах?
— Да.
— Что ж, в таком случае я отвезу тебя завтра обратно. Рано утром…
Белинда глубоко вздохнула и сказала себе, какое это облегчение. Но, увы, никакого облегчения не почувствовала.
— А пока, — немного угрожающим голосом продолжил Фергюссон, — пора бы бросить все эти игры, и…
— Это ты играешь в игры! — воскликнула Белинда.
— И не думаю…
Она вдруг оцепенела от страха.
— Почему ты так говоришь?
Он посмотрел на нее в упор холодными синими глазами и медленно произнес:
— Я буду задавать тебе вопросы. И на этот раз я намерен получить удовлетворяющие меня ответы.
— Даже если придется выбить их из меня? Давай, вперед, большой и сильный Фергюссон!
Не обращая внимания на ее насмешку, он спокойно сказал:
— Не волнуйся. Есть и другие способы.
Разговор вдруг принял угрожающий для нее оборот. Белинда испуганно замерла и стала ждать, что еще он скажет. Пусть подождет, решил Освальд. Секунды тянулись, она пыталась успокоиться и напустить на себя деланно-беззаботный вид.
— Скажи мне, Белинда, — неожиданно спросил он, — почему ты вызвалась поехать в Сидней, когда поступило предложение об обмене?
Вопрос застал ее врасплох. Она-то лихорадочно пыталась придумать, как объяснить свое бегство из Розового дворца.
— Мне… мне нужно было сменить обстановку… И потом, я всегда мечтала повидать Австралию.
— Наверное, очень мечтала, если смогла собраться за один день.
— Меня ничто не держало дома.
— Тогда почему ты вдруг заторопилась вернуться?
— Потому что поняла, что совершила большую ошибку, приехав сюда.
— Как ты можешь судить об этом, еще даже не приступив к работе?
— Мое решение не имеет никакого отношения к работе. Это дело исключительно личное. Я никогда не собиралась связываться с таким мужчиной, как ты.