мой сын. Я трачу свои деньги, дорогая моя. Прошу запомнить это.
«Дорогая моя» было сказано с легким презрением и таким тоном, что Александра вспыхнула. Нет, не хотела Элен стать ее подругой. Графиня Безобразова вернулась в Петербург, чтобы разбить неравный, с ее точки зрения, брак. И с видами на отцовское наследство. Теперь она показала свое истинное лицо. Глава семьи был занят государственными делами, предоставив женщинам разбираться со всем этим самим. И Элен с жаром принялась компрометировать мачеху, зная, что ее отец непременно об этом узнает. В свете у графини Ланиной полно недоброжелателей и кроме нее.
«Но как она собирается избавиться от меня? – гадала Александра. – Разве возможно расторгнуть наш брак? И кто ей сказал, что у меня не будет собственных детей?» Она вовсе не собиралась уступать, хотя и понимала, что придется нелегко. Элен, хоть и была похожа внешне на свою мать, характером обладала отнюдь не кротким. Или же трагедия, случившаяся в ее семье, совершенно изменила графиню Безобразову. Александра ожидала увидеть холодную светскую красавицу, стоящую выше сплетен и интриг, терпеливо ожидающую подходящую партию и занятую, главным образом, воспитанием и образованием своих детей. Но дети как раз меньше всего занимали Елену Алексеевну. Она совершенно их забросила, зато не пропускала ни одного бала, ни одной театральной премьеры, бывала везде и всех принимала. Александра просто не знала, куда ей деться от нежелательных гостей.
Мужа частенько не было дома, и в его отсутствие все эти господа вели себя так вольно, что смущали хозяйку. Выход был один: обзавестись любовником, чтобы прекратить эти бесконечные атаки. Но этого она как раз и не могла. К тому же Элен пристально за ней наблюдала и, казалось, ждала этого. Александра чувствовала, что долго не сможет терпеть. Надо дать Елене Алексеевне и ее ставленникам решительный отпор, и чем скорее, тем лучше.
Собственные обязанности графини Ланиной при дворе оказались необременительны. Безотлучно находиться при высочайших особах, к которым назначены, должны были только фрейлины, которые и жили во дворце, но замужние дамы пользовались полной свободой. Разумеется, они должны были бывать на придворных балах, при больших выходах царской семьи, но даже не обязаны были присутствовать на малых. Таким образом, государю или цесаревичу трудно было сблизиться с графиней Ланиной. Разве что на балах. Но, к счастью для Александры, начался Великий пост, и все балы и маскарады в столице прекратились.
За эти несколько месяцев она уже успела устать от череды бесконечных празднеств.
– Алексей Николаевич, я устала, – пожаловалась она как-то мужу перед тем как лечь спать. Горничная уже расчесала ее густые волосы и заплела их в косу, домашнее платье сменил просторный шлафор. – Скорей бы лето!
– Что же ты намерена делать летом? – улыбнулся он.
– Ехать в деревню, что же еще?
– Боюсь, у тебя это не выйдет, – покачал головой Алексей Николаевич. – В начале июля бывает большой бал, тебе обязательно надо на нем быть. А до этого Троица, большой выход императорской фамилии. А до того…
– Но ведь это же необязательно!
– Нужно какое-то объяснение. Болезнь, например. Тебя хотят видеть при дворе. И тебе вскоре дадут это понять.
– Почему ты этому не противишься? Ты вполне мог бы придумать причину, которая объяснила бы мое отсутствие.
– Потому что я хочу оставаться твоим мужем.
– Но мы так мало видимся!
– А разве тебе еще не наскучил мой вид? – пристально посмотрел на нее граф.
– Ты единственный, кто может объяснить мне все, что со мной происходит. Я о многом хотела бы тебя спросить, но мы никогда не бываем одни. Разве что здесь, в спальне.
– Разве ты не счастлива?
– Я? Счастлива? – горько рассмеялась она. – Да за глаза меня называют не иначе, как c’est un roturier! Выскочка! Меня все ненавидят! Только у тебя я могу найти утешение, а ты… Тебя все время нет!
– Я должен тебя огорчить, Сашенька, – мягко сказал граф. – На днях я уеду, и надолго. Это инспекционная поездка по местам, где пройдет железная дорога.
– Как? Сейчас? Зимой?
– Во-первых, уже не зима, а весна, – улыбнулся Алексей Николаевич. – Сегодня второе марта. И ехать надо именно сейчас, пока вообще можно ехать. Пока не наступила весенняя распутица. Мне придется бывать в местах, где вовсе нет дорог.
– Но почему тебе?
– Мне нужны веские доводы, чтобы доказать Петру Андреевичу, что он не прав. Я хотел бы как можно больше сократить расходы на строительство.
– Кому это нужно? – горько улыбнулась Александра. – Все, напротив, хотят их увеличить. В карман можно больше положить.
– Я вижу, ты уже освоилась в придворной среде.
– Не уезжай, я тебя прошу! – она прижалась к мужу и обняла его. – Я хотела бы, чтобы так было всегда. Лежать у тебя на плече и ни о чем не думать. Мне так хорошо… Так спокойно…
– Сашенька… любовь моя… – он бережно и осторожно начал покрывать ее лицо поцелуями. – Я не могу… Надо ехать…
Она послушно дала себя раздеть. Сердце билось, она сначала подумала, что это тревога, обычное для нее в таких случаях волнение, но потом… Потом ее внезапно охватил жар, она стала отвечать на поцелуи мужа все охотнее и горячее. Давно уже забытое чувство закружило голову, она словно почувствовала опьянение и под конец застонала и выгнулась дугой в его объятьях.
Алексей Николаевич поспешно задул свечу и какое-то время лежал молча. Она тоже молчала, боясь спугнуть это волшебное чувство. Волнение улеглось, жар постепенно опустился в низ живота, который вдруг стал тяжелым, наполненным и горячим.
«Такая волшебная ночь обязательно должна иметь какое-то продолжение, не менее волшебное. Ребенок… Наш с ним ребенок, сын, – вот это было бы настоящее счастье», – нежно подумала она и неожиданно для себя крепко уснула. А ведь ей так хотелось сказать мужу о том, как она его любит.
А утром она почувствовала себя какой-то особенно счастливой. В окно светило солнце, еще холодное, мартовское, но зато необыкновенно яркое. Оно сообщало о приходе весны, и главный ее глашатай, капель, отбивала барабанную дробь на карнизах каждого дома. Александре было хорошо и спокойно.
Но счастье это длилось недолго.
Глава 5
Через три дня муж уехал. Накануне он пообещал своей любимой Сашеньке, что непременно будет писать и постарается как можно скорее все уладить, чтобы его отсутствие не было долгим. Она решила никуда не выезжать, воспользовавшись тем, что идет строгий пост. Графиня Елена Алексеевна пусть ведет себя, как ей вздумается, и принимает, кого захочет. Но мачеха вовсе не обязана занимать ее гостей.
Была даже мысль совершить паломничество по святым местам, но Александра вовсе не была такой набожной, как ее любимая сестра Жюли. В таких делах ей требовался наставник, а Жюли была далеко. Они часто писали друг другу, но что такое письма? Разве можно доверить бумаге все свои чувства, а главное, опасения? Жюли очень чувствительна, к тому же она опять беременна, и не стоит лишний раз ее волновать. Ах, как же Александре не хватало любимой сестры! На всем белом свете нет человека добрее, чем Жюли, такого же чистого и светлого, ни в ком не ищущего корысти и способного устоять перед любыми соблазнами. Судя по письмам, Жюли абсолютно счастлива с обожаемым ею Владимиром. Что ж, она того заслуживает.
«Буду сидеть дома и никого не принимать», – решила графиня Ланина. В тот же день ей принесли записку. Она с удивлением узнала флигель-адъютанта государя, того самого, который сообщил им с мужем о высочайшем прощении. Видимо, известие, которое он принес и в этот раз, было чрезвычайной важности.
– Угодно вам будет присесть, князь? – спросила она и тут же предупредила: – К сожалению, мужа нет дома.
– Этот пакет вам, – загадочно улыбнулся флигель-адъютант. – С большим удовольствием задержусь у вас, графиня.
Он непринужденно уселся на диван после того, как и она присела на краешек, и все с той же загадочной улыбкой смотрел, как Александра вскрывает пакет. У князя были круглые глаза со странным блеском, яркий влажный рот, а над верхней губой тонкие черные усики. Он был очень хорош собой, особенно в темно-синем адъютантском мундире с аксельбантами, и знал это.
«Ее высокопревосходительству графине Александре Васильевне Ланиной, статс-даме Ее Высочества, – взволнованно прочитала она. – От двора Его Императорского Величества объявляется госпоже статс-даме графине Ланиной. Его Императорское Величество высочайше соизволил повелеть: в будущее воскресенье, 15 числа марта сего года иметь приезд в Зимний Его Императорского Величества дворец к божественной литургии. Быть в платье белого цвета, русского покроя, со шлейфом, собираться же, как особе, имеющей придворный чин статс-дамы Ее Высочества в Николаевском зале».
– Что это означает? – она подняла глаза на князя и тот охотно пояснил:
– Означает это, что вы теперь пользуетесь особой привилегией, графиня. Вам надлежит быть при малом выходе, среди особо приближенных к императору и членам его фамилии. Его величество хочет говорить с вами. К сожалению, дворцовый этикет слишком строг, но и это можно устроить.
– Что же такого важного хочет сообщить мне его величество?
– Сие ведомо только государю, – широко улыбнулся флигель-адъютант. – Позвольте и мне, графиня, засвидетельствовать свое почтение.
Он как-то незаметно переместился ближе к ней и, взяв ее руку, поднес к своим влажным губам. При этом князь неотрывно глядел ей в лицо своими странными блестящими глазами, так, что Александра невольно смутилась. Ее руку он целовал слишком уж долго и отнюдь не почтительно. Александра с неприязнью смотрела на его идеальный пробор, когда услышала шелест женского платья.
Флигель-адъютант отпустил ее руку и проворно вскочил. В дверях стояла графиня Безобразова. Выражение ее лица Александру неприятно удивило. Оно было хищное, словно Элен долго выслеживала свою добычу и ей наконец-то повезло.