был на месте. Александра вынула «Сто солнц» и какое-то время держала его, крепко зажав в своей ладони.
– Прикажете одеваться?
Она невольно вздрогнула:
– Что? Да, одеваться. Кто дома?
– Графиня Елена Алексеевна.
– Вот что, Вера…
Александра убрала алмаз обратно в шкатулку и не спеша поднялась.
– Кому из слуг я могу доверять? Или меня и здесь никто не любит? – горько спросила она.
– Что вы, ваше сиятельство! Любят, как же!
– Но Элен родилась здесь, в этом доме. Все, верно, любили ее мать.
– Как же, ваше сиятельство! Конечно, любили!
– Значит, меня любить не должны. Но хоть кто-нибудь? – с мольбой посмотрела она на Веру.
– Кучер, Федот. Говорит, барыня добрая, славная. Еще Василий, лакей его сиятельства. Пожениться мы с ним хотели, – порозовела Вера.
– Отлично! Вот тебе… – Александра достала из шкатулки большие серьги с изумрудами и протянула Вере: – Возьми.
– Ваше сиятельство!
– Бери! Вели Федоту тайно заложить карету. Не мое новенькое ландо. Другую, поняла?
– Елены Алексеевны карету прикажете заложить?
– Мне все равно. Только тайно. Соберешь мои вещи, только самое необходимое. Скажи Василию: пусть тебе поможет. Мы выезжаем ночью.
– Как ночью, ваше сиятельство? – ахнула Вера.
– Слушай, что я говорю! Мы едем в Иванцовку. Вдвоем.
– А Федот?
– И Федот, разумеется. Василия пошлешь вперед, пусть приготовит все к нашему приезду. Верхом пусть скачет, слышишь? Как приедет в Иванцовку, сразу пусть идет к моей сестре Мари. Погоди, я напишу к ней записку. Принеси мне прибор.
Вера кивнула и исчезла. Когда камеристка принесла принадлежности для письма, Александра подошла к туалетному столику и, схватив гусиное перо, торопливо, разбрызгивая чернила, стала писать. Она писала сестре о своем бедственном положении, о том, что беременна и вынуждена спасать своего ребенка, потому что муж уехал, и доктора к ней никто теперь не пошлет. Все хотят, чтобы она умерла при родах, что же касается ее ребенка, то его, еще не родившегося, уже ненавидят. «У меня есть средства, – писала она Мари. – Пусть деньги вас не заботят, я оплачу все расходы, связанные с моим пребыванием в Иванцовке. Только, умоляю, дайте мне кров!»
– Никто не должен знать, что мы едем, и не должен знать куда, – сказала она, протягивая запечатанное письмо Вере. – Поможешь мне – получишь еще и денег. Это будет твое приданое. Я дам вам с Василием вольную, вы поженитесь и будете жить долго и счастливо. Поняла?
– Спасибо вам, ваше сиятельство! – Вера принялась горячо целовать ее руку.
– А пока возьми серьги. Иди, слышишь? Пришли мне горничную, одеться. А сама займись делом.
Вера спрятала за пазуху серьги и торопливо ушла. Вскоре пришла горничная, Татьяна, и принялась одевать молодую графиню. Александра знала, что девушка эта предана Елене Алексеевне и была с ней крайне осторожна.
– Плохо себя чувствую, – пожаловалась она. – Устала вчера на балу, много танцевала. Попроси графиню Елену Алексеевну прислать ко мне доктора. Боюсь, случится выкидыш.
– Вы разве ребеночка ждете, барыня? – бросила на нее внимательный взгляд Татьяна.
«Полно тебе притворяться, милая, – подумала она. – Беги, докладывай. Вижу: не терпится».
Графиня Безобразова встретила мачеху притворной улыбкой:
– Как вы себя чувствуете, maman?
– Я просила послать за доктором.
– Я уже это сделала.
– И где же он?
– Вы же знаете этих докторов: они никогда не торопятся.
– Тогда я напишу в Зимний. Пусть пришлют ко мне придворного лекаря, он уже меня осматривал.
– Как вам будет угодно.
– А где моя сестра? Я хотела бы с ней переговорить.
– Она уехала, – сказала Элен, слегка замявшись.
– Уехала? Куда же?
– Эти маленькие женские дела… – отвела глаза графиня Безобразова. – Портниха, ювелирная лавка…
«А врать ты не умеешь. Откуда у Софи деньги, чтобы ездить к ювелиру?» – внимательно посмотрела на нее Александра. Она почувствовала заговор против себя. Эти две женщины определенно что-то замышляют. Остается надеяться на высочайшее покровительство. Цесаревич не далее как вчера обещал графине Ланиной защитить ее. И уверял в своей дружбе. Придется обратиться к его высочеству.
Она тут же ушла к себе и написала отчаянное письмо Аннете Головиной. О своем положении, о том, что муж спешно уехал, оставив ее на попечение графини Безобразовой и не сказав, куда ему писать. В конце письма Александра умоляла Аннету срочно приехать и сообщить цесаревичу о том, что она просит его защиты. Записку она послала с одним из выездных лакеев.
День тянулся медленно, а ожидание было томительным. К вечеру ответа от Головиной все не было, и ее самой тоже. Около девяти часов пришла Вера.
– Все готово, ваше сиятельство, – шепнула она.
– Погоди. Я жду ответа из Зимнего или саму Головину.
– Никто не приедет, – вздохнула Вера.
– Почему?
– Ваше письмо передали графине Елене Алексеевне, а та его порвала.
– Да как она смеет!
– Бежать надо, ваше сиятельство. И доктор к вам не приедет.
– Они что, хотят меня уморить? – нервно рассмеялась она.
– Уморить, не уморить, но ежели вам вдруг станет плохо, помощи ждать неоткуда. В Зимний лакея-то послали. Графиня Елена Алексеевна написала, что вам неможется. Умаялись, мол, на балу и лежите теперь в горячке. Бежать надо, – повторила Вера. – Есть у вас родня-то?
– Да. Сестра.
– Богатая или бедная?
– Богатая. – Александра думала о Жюли. – И другая сестра, не такая богатая, но все же лучше, чем графиня Безобразова!
– Тогда едем. Обождем пару часов и едем. Все уж готово.
– Что же они задумали? Ведь обман рано или поздно вскроется! Я все расскажу цесаревичу или самому государю! Если только… Если только буду жива, – она растерянно посмотрела на Веру.
– Господь с вами, ваше сиятельство!
– Неужели они хотят меня отравить? – нервно рассмеялась Александра. – Уж не за ядом ли ездила сестрица?
– Да что вы такое говорите!
– Они, конечно, дамы благородного происхождения, аристократки, по крайней мере одна из них. Но они видят во мне причину всех своих несчастий. Устрани эту причину – и обе получат то, чего так страстно желают. Елена Алексеевна – богатое приданое, а Софи – карьеру мужа. Элен несомненно отблагодарит ее за преданность. Им обеим очень нужны деньги.
– Я и говорю: бежать надо.
– Я это знаю.
«Господи, помоги мне!» – думала Александра, выходя к ужину. Она постаралась держать себя в руках.
– Как вы себя чувствуете, maman? – со сладкой улыбкой на лице спросила Элен.
– Я все еще жду доктора.
– Ах, я совсем забыла! Доктор приедет завтра.
– Отчего же только завтра?
– А куда вы так торопитесь?
– Я беременна и мое состояние внушает мне опасение.
– Я беременна гораздо дольше тебя и ко мне еще ни разу не вызывали доктора! – вмешалась Софи. – Какая же ты неженка, сестрица! Отчего бы это?
– Твоя поездка к ювелиру, я вижу, была удачной.
– К ювелиру? К какому ювелиру? – заволновалась Софи.
– Вы, должно быть, забыли, – с намеком посмотрела на нее Элен. – Вы хотели заказать браслет.
– Ах, да! Браслет!
– У тебя разве появились деньги? – спросила сестру Александра.
– Отец отставил нам на расходы, – ответила за нее Элен.
– Вот как? И на драгоценности для Софьи Васильевны тоже? Разве не муж должен делать ей такие подарки?
– Почему ты ко мне все время цепляешься? – взвилась Софи. – Чужие люди относятся ко мне лучше, чем родная сестра!
«Где же она все-таки была? – все пыталась угадать Александра. – Куда не может поехать Элен и куда без колебаний войдет Софи, для которой не существует никаких запретов? Неужели у аптекаря? Или у какого-нибудь колдуна? Они определенно решили меня извести. Видимо для Софи ставка очень высока: карьера ее мужа. Ради этого госпожа Осинкина способна на все. Господи, зачем ты послал мне такую сестру?!»
– Извините меня, – сказала она, откладывая салфетку. – Я и в самом деле дурно себя чувствую. Пойду в свою комнату дожидаться доктора.
Элен и Софи переглянулись.
– Как только он приедет, я его к вам пришлю, – натянуто улыбаясь, сказала Элен.
Поднявшись к себе, Александра торопливо принялась собирать мелкие личные вещи. Главное, драгоценности. Все это подарки мужа, следовательно, она может распоряжаться ими по своему усмотрению.
– Вера, – позвала она, – пойди на половину графа и принеси пистолет. Возьми из тех, что висят на ковре, в диванной.
– Господь с вами, ваше сиятельство! – заволновалась Вера. – Да зачем он нам? Федот и стрелять-то не умеет.
– Делай, что говорят!
Камеристка торопливо ушла. Вернулась она, тайком неся тяжелый, сплошь покрытый искусной чеканкой дуэльный пистолет, видно, выбрала тот, что покрасивее. Оружие Александра спрятала в чемодан, под ворох своих юбок. Так ей было спокойнее.
– Когда все в доме стихнет, мы выйдем по черной лестнице, скажи, чтобы карету подали к заднему крыльцу, – сказала она камеристке.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– Главное выехать из города.
К счастью, им удалось ускользнуть из дома незамеченными. По крайней мере Александра на это надеялась. Но когда она садилась в карету, у ворот мелькнула тень: кто-то поспешно скрылся за углом соседнего дома.
– Трогай! – отчаянно крикнула она.
– Пошел! – тут же взвился кучер.
«За мной опять следят! Господи, почему же так светло?!» – в отчаянии думала Александра, глядя в окно кареты. А ведь она с таким нетерпением ожидала эти белые петербургские ночи, о которых столько была наслышана! Теперь же свет был ее врагом, она боялась, что Елена Алексеевна обо всем догадается и попытается ей помешать.
– А если я сейчас разверну карету и поеду прямо в Зимний? Брошусь к ногам государя и расскажу ему все? – спросила она у Веры.
– Да как же вы войдете-то к нему? Никак нельзя, – покачала головой та.