Брат больше не заводит тему моих отношений, за что я крайне благодарен. Зато рассказывает, что мы действительно испортили им романтический вечер. Они с трудом уговорили маму Ксени посидеть с внучкой в начале недели, а тут мы. Конечно, можно разойтись по разным этажам и вообще друг другу не мешать. Дом огромный, стены толстые – круче, чем в пятизвездочном отеле, где даже в президентском люксе отвратительная слышимость. Я всерьез предлагаю план – разбежаться по разным сторонам дома и не мешать друг другу. Здесь при желании легко потеряться. Мирослав воспринимает мою идею воодушевленно.
Мы сворачиваем к дому. Сметана несется впереди нас, спеша к двери. Видимо, загородной жизни ему пока хватило с головой, и он, как настоящий квартирный пес, хочет в тепло. Из кухни доносятся смех и веселые голоса. Девочки, кажется, совсем без нас не скучали. Мы с Миром переглядываемся. Ксюша всегда легко сходится с людьми, в этом ее суперсила, но чтобы так разговорить мою Яну… наверное, мне стоит восполнить кое-какие пробелы, потому что с такой легкостью Яна даже со мной не болтает.
Заходим на кухню, оба удивленные. Наши девочки успели сдружиться. Ксюша потягивает чай, активно кивая и охая, потому что Яна, пригубив вино, рассказывает, как я сидел весь вечер в ее квартире и отвлекал, пока она готовила проект. Все-таки не зря мы сюда приехали и испортили Мирославу планы.
– Я смотрю, кто-то решил радикально расслабиться, – говорю без тени осуждения и опускаю ладонь на плечо Яны. Наклонившись, целую ее в щеку.
– Как погуляли?
– Нормально. Посмотрим, что будет утром. Хочу отпустить его в свободный забег.
– Он никуда не сбежит?
– Не-а, все вокруг закрыто, если он не сделает подкоп.
– Давайте уже поедим, а? – просит Ксю, утаскивая с тарелки кусок сыра. – А потом вы оба, – она смотрит на меня и Мира, – расскажете нам, почему в вашей семье фиктивный брак – это способ начать отношения?
– У нас, бизнесменов, нет времени на долгие ухаживания, так что берем сразу в жены, – смеется Мирослав. – Еще вопросы, милая?
– К тебе нет, тебя я и так давно знаю. – Отмахивается от Мира, пока тот выставляет подогретый ужин на стол, отвергнув чью-либо помощь. О, следующая жертва я. Яна в безопасности, тут действует женская солидарность. – Яр, ни одного свидания за четыре года, ты серьезно?
– Ага. Долго думал. – В разговоре с женщинами нужно сразу признавать, что ты был не прав, даже если прав на тысячу процентов. Не знаю, как сложилась бы наша с Яной история, прояви я тогда хоть толику внимания. Меня устраивает все, что происходит сейчас. Кладу руку на спинку Яниного стула, поглаживаю острое плечо. Моя женщина усмехается и, взяв бокал, делает большой глоток. Так, дело пахнет керосином. – Ты же на меня не обижаешься за это? – Придвигаю ее стул ближе с противным скрипом.
– Может быть, чуть-чуть. – Яна показывает мизерное расстояние между большим и указательным пальцем. – Считай, что почти простила.
– Зашибись. Еще скажи, разводиться с тобой не надо было. – Я и сам жалею, что сделал это. Каких-то две недели назад я радовался, что закончатся все обязательства, а теперь хочу обратно ее в загс затащить и фамилию на свою сменить. Я, как оказалось, в этом вопросе вообще не такой демократичный, как Мирослав, и своей женщине обязательно подарю свою фамилию.
– Время покажет. – Ни капли не облегчает мне задачу.
– Вы такие милые. – Ксюша складывает ладони вместе и широко улыбается. В уголках ее глаз собираются слезы, плаксивость стала частым спутником Ксю. Она обычно держится, но потом накрывает здорово. – Боже, Мир, только посмотри на них. Простите, я сейчас все время реву. – Всхлипывает и вытирает слезы салфеткой.
Вечерок у нас, конечно, веселый выходит. Мы болтаем до двух ночи, пока всех дружно не начинает клонить в сон. Изрядно уставшие, прощаемся и расходимся по своим комнатам. Мирослав с Ксюшей уедут утром, скорее всего мы будем сладко спать в это время, поэтому желаю брату приятной дороги. Яна почти висит на мне. Захмелевшая и разомлевшая, она пытается ко мне приставать, пока несу ее на руках до комнаты, едва сдерживая смех.
– У тебя потр-р-р-рясающая р-р-родня, – говорит заплетающимся языком, когда мы пересекаем порог спальни. Я раздеваю ее, усадив на кровать. Кофта, штаны, лифчик. Не сдержавшись, кусаю за твердый сосок. Яна шипит, но мою голову прижимает ближе. – Спасибо, что не бросил меня, – вдруг признается, растрогавшись. Это влияние Ксю? Или мне повезло лицезреть свою женщину пьяной? Странно, но в этот момент я люблю ее еще сильнее. Она такая маленькая и уязвимая сейчас, что хочется спрятать в своих руках, как самое дорогое сокровище. Яна гладит меня по голове, целует волосы и обнимает мой торс ногами, пытаясь быть еще ближе. – Ты самый классный из всех. Я тебя почти люблю. – Меня прошибает током от этого неловкого недопризнания. Радость топит сердце, я невероятно счастливый. Хорошо как, будто меня подключили к батарейке, и я снова бодр и заряжен. Хочу Яну. Хочу ее губы, хочу, чтобы трогала меня везде, сам хочу ее затискать. Мне все это надо немедленно, но Яна не дает мне отстраниться, держит голову крепко. Продолжает гладить, и мне не остается ничего, кроме как так и сидеть, пока движения не затихают.
Я выжидаю еще несколько секунд, но чувствую только, как Яна расслабляется и мерно сопит. Ясно, не придумала ничего лучше, кроме как ляпнуть, что любит, а потом уснуть. Ну ничего, утром я обязательно вытрясу из нее признание.
Глава 25Разведенка с прицепом
Утром долго спать не получается. Ворочаюсь без конца. Сметана, прекрасно слыша движение, тоже начинает активничать. Забирается на кровать и пытается нас будить. Янка дрыхнет без задних ног, ей вообще сейчас все побоку. Уверен, если отключу будильник, она проспит до обеда. Делать этого не буду. Может, после обеда найдем пару часов для себя, а пока нужно разобраться с делами и немного отвлечься, потому что я снова возвращаюсь мыслями к тому голосовому, которое я на всякий случай сохранил себе.
Вовремя все-таки градусник разбился. Были бы мы в городе, я бы уже выдернул Варданова на встречу и доступно объяснил, что бывает, когда обижаешь мою женщину. Он, правда, и без меня себя закопал. А нам с Яной надо пересидеть здесь пару дней. Завтра мы узнаем все наверняка, и тогда станет примерно понятен план действий.
Тихо выбираюсь из кровати. Оставлять Яну одну в постели кажется верхом безумия, но разбудить – куда более сумасшедший поступок. Тянет отключиться от сети и сказать, что мы вне зоны доступа, но тогда к нам вернется Мирослав, и у меня уже не получится отвертеться.
В том, что брату Яна все-таки понравилась, я не сомневаюсь. В середине вечера он сам охотно поддерживал разговор. Они даже яро спорили на тему продвижения и раскрутки проекта. Нам с Ксюшей оставалось только закатить глаза и оставить их в покое.
Спускаюсь на кухню за кофе. Сметана идет следом. Пока я загружаю в себя дозу кофеина, пес лениво хрустит кормом. Я зачем-то снова собираюсь тащиться с ним на прогулку. Вроде бы и не надо, Яна не просила, но меня эта возня успокаивает. Я долго жил в режиме работа-сон-работа, даже в отпуске большую часть времени проводил за компьютером, потому что всем плевать на законный отдых, когда именно от твоего слова зависит финальное решение. А теперь наверстываю упущенное.
Сегодня я отпускаю Смита с поводка. Он носится по территории с гораздо большим энтузиазмом, чем делал это вечером.
Конечно, утопические мечты о спокойном буднем дне идут прахом. Я отвечаю на несколько звонков, попутно забрасывая мяч подальше, чтобы умотать пса. Оказалось, Сметана достаточно ревнив, он вообще не оставляет нас с Яной наедине. Даже сегодня ложился между нами и спал.
Оставив Сметану во дворе, возвращаюсь в дом. Все-таки работа не отпускает. Взяв ноутбук, иду на кухню. Надо бы придумать, что поесть. Заглядываю в холодильник, с телефона разгребаю почту и сообщения в мессенджерах. Завтрак вряд ли получится выдающимся – тосты и яичница. Еще есть пара шоколадок, которые я сгреб на всякий случай, не зная, любит ли их вообще Яна.
– Доброе утро. – Яна появляется на кухне вместе с вылетающим из тостера хлебом.
Выглядит она бодро. Одета в симпатичный домашний костюм, волосы собраны в высокий хвост. Она держит в руках телефон, без конца туда посматривает. Я сам такой же, отвлекаюсь на каждый писк. Нельзя мне пропадать с радаров даже на полчаса.
– Как спалось? – посмеиваюсь над ней. Спала она как убитая, после того как недопризналась мне в любви. Не уверен, что она вообще вспомнит это, но слова все равно греют мне сердце.
– Прекрасно, но мало. Блин! – реагирует на телефон и выходит, так толком на кухню и не войдя.
Яна долго с кем-то говорит. Я успеваю организовать нам завтрак, не оставив ей выбора – тосты, омлет и кофе. Она возвращается уже с ноутбуком в руках. Что-то без конца печатает, нервничает. В конце концов отодвигает его в сторону и смотрит на меня и накрытый стол с неприкрытым удивлением. Подхожу вплотную, скольжу руками по ее талии. Яна отзывается сразу же – тянется навстречу, опускает ладошки на мои плечи.
– Попробуем еще разок? – улыбаюсь и, наклонившись, шепчу в губы: – Доброе утро.
– Привет, – еле шелестит и робко меня целует. – Извини, работа. – Пожимает плечами, и я понимающе киваю. Сам первым делом схватился за телефон и прошерстил новости.
– После обеда поедем домой, предлагаю украсть часть рабочего дня, чтобы добраться без пробок. – Целую в висок. Кровь уже закипает. Я готов передвинуть завтрак на более позднее время, но целомудренно отступаю.
– Я буду очень стараться освободить эту часть. – Отодвигаю для Яны стул и помогаю ей сесть. В простых ухаживаниях есть что-то особенное. Вроде бы ничего сложного – два движения рукой: вперед и назад, но легкая улыбка, притаившаяся в уголках ее губ, того стоит. Как, оказывается, легко радовать женщину.
Мы завтракаем, изо всех сил стараемся растянуть этот момент, но не выходит. Мне звонят, Яне пишут. Прием пищи превращается в цирк, потому что мы упрямо делаем вид, что нас ничего не отвлекает друг от друга и мы не скашиваем взгляды в сторону экранов. В итоге, признав, что давно уже стали трудоголиками, уходим каждый в свой мир на неопределенное время.