Она стремительно развернулась, чтобы удалиться с видом человека, сказавшего все и не имеющего ни малейшего желания изменить свое мнение или, тем более, пойти на какие-либо уступки, в которых он мог быть заинтересован.
— Каприс!
Она повернула голову и посмотрела на Уинтертона через плечо, холодно вздернув брови: насколько ей помнилось, она, безусловно, не могла дать ему разрешения называть ее по имени.
— Когда-нибудь я, конечно, уеду отсюда, но еще неизвестно когда, и до этого может пройти достаточно времени. Так что вы будете учиться жить со мной, а я с вами! — Он опять фамильярно положил руки на ее плечи и развернул ее к себе. На его лице было такое выражение, которое лично ей показалось наиболее неприятным. И особенно ей не понравилось оценивающее выражение его глаз. — Хм! — покрутил головой он. — А вы симпатичны и, знаете, действительно вовсе не деревенская наездница. Это было несколько мимо цели. Мне следует быть осторожнее, когда я начну вас критиковать в следующий раз. Итак, я приобрел репутацию волокиты, не так ли? Хорошо, дым без огня бывает редко, и я должен признать, что затворник из меня никакой. Я даже с некоторым воодушевлением мог бы прокатиться с вами в город в любой угодный вам день! Если судьба распорядилась так, что нам необходимо лучше узнать друг друга, мы могли бы начать прямо сейчас!
И прежде чем она успела категорично отвергнуть предложенную им нелепую, по ее мнению, идею, Уинтертон нагнулся и крепко поцеловал ее прямо в губы.
Каприс просто задохнулась, даже не поверив сначала в то, что такое случилось именно с ней, потому что такого действительно нельзя было простить. Он поцеловал ее так небрежно, будто она ветреная женщина, и он давно это знал и абсолютно в этом не сомневался!
От такого оскорбления ее щеки мгновенно загорелись, и, даже если бы ее глаза были алмазами, они не могли бы вспыхнуть ярче, чем вспыхнули сейчас от охватившей ее ярости.
— Неудивительно, что мой дедушка исключил вас из завещания!
И тыльной стороной ладони маленькой ручки девушка со всей силы ударила Уинтертона по губам.
— Это было неразумно, — мягко сказал он ей, покачав головой. — Это было очень неразумно.
И когда она, как слепая, пошла к двери, он стоял и смотрел ей вслед, не предпринимая никаких попыток задержать ее или извиниться за свое поведение, а взгляд его больше не был оценивающим.
Каприс чувствовала острое желание немедленно забиться в свою комнату и закрыться на ключ. Но она была особой слишком опытной, чтобы совершать подобные глупости. И кроме того, она понимала, что если в ее дальнейшие намерения не входит постоянно убегать и прятаться за дверью своей спальни — по крайней мере, пока Ричард Уинтертон не отбыл из поместья, — то у нее существует не так уж много возможностей обеспечить неприкосновенность собственной персоны даже в течение ближайшего часа, а то и менее того.
Кроме того, она обещала миссис Бил, что Уинтертон выедет из дома в одиннадцать часов, а сейчас уже половина одиннадцатого. Ей осталось отсидеться в собственной комнате всего полчаса, правда, нелегких полчаса, но если она будет отсиживаться, то в будущем ее положение, как хозяйки этого дома, станет вообще невыносимым. Так что, если она хочет снова ходить с высоко поднятой головой, то ей следует вести себя так, будто ничего из ряда вон выходящего не произошло, а человек по имени Ричард д'Арси Уинтертон представляет собою ничего более, чем пустяковое неудобство в доме. И она, Каприс, станет спокойно заниматься своими делами, как будто его просто не существует.
Именно таким образом она могла бы вернуть себе чувство собственного достоинства и выкинуть Ричарда д'Арси Уинтертона из головы.
Каприс подумала о том, что миссис Бил следовало бы сопровождать ее при обходе дома. И действительно, беспокойная маленькая женщина уже ждала девушку в холле, когда та вернулась в дом. Вытирая передником щеку, вымазанную мукой, она объяснила с некоторой тревогой:
— Сегодня утро вызова прачки и пекаря, поэтому, если вы не возражаете, мисс Воган, мы начнем обход дома немного раньше, чтобы закончить к двенадцати часам. Я не могу доверить прачке сбор грязного белья, и еще мне необходимо проверить чистоту принесенного, а пекарь никогда не знает, какой хлеб мне нужен, так что… Хорошо? — И она умоляюще посмотрела на Каприс.
— Конечно, хорошо, миссис Бил.
Каприс была так расстроена выражением тревоги, которое все не сходило с лица миссис Бил, что и в самом деле забыла — впрочем, всего на несколько секунд, — какие веские причины имеются у нее для недовольства собой и что перед ней стоит гораздо более трудная проблема, чем улаживание дел с прачкой или пекарем, и вообще вся масса других хозяйственных обязанностей. Одним словом, — проблема того, как стать настоящей хозяйкой поместья за одно короткое утро.
И все-таки от беспокойного взгляда миссис Бил не ускользнул немного неестественный румянец на лице девушки. Какое-то мгновение миссис Бил с любопытством смотрела на нее, но предпочла не комментировать увиденное.
— Может быть, мы начнем с нижнего этажа? — предложила она, торопливо направляясь к обитой зеленым сукном двери, за которой находились кухонные помещения. — Большинство комнат в пыли, но у меня пока нет времени навести в них должную чистоту и порядок.
Это была суровая правда, и тем более обидная, что некоторые из комнат были очень хороши, а их великолепная обстановка несомненно знавала лучшие времена. Едва ли стоит ожидать, что усилия одной-единственной женщины способны поддерживать в безукоризненном состоянии такой огромный дом, как Феррингфилд-Мэнор. Тем более, что она, вероятно, получала не большую, а то и вовсе никакой, помощь от мистера Била, у которого было полным-полно хлопот за стенами дома.
Во все время осмотра помещений Каприс старалась почаще заверять миссис Бил в том, что дом содержится в наилучшем состоянии, но про себя постановила, что при первой же возможности необходимо найти помощницу для миссис Бил.
Конечно, в таком уединенном месте с этим могли возникнуть трудности; но она могла бы, по крайней мере, попытаться найти дополнительную пару рук, чтобы сделать жизнь миссис Бил более сносной.
А еще Каприс пока не придумала, что будет делать с домом. Но он был ее собственностью, и теперь стало очевидно, что она должна остаться здесь жить. Кроме того, ей, может быть, придется по вкусу жизнь здесь, в Англии.
К тому времени, когда она окончательно пресытилась интерьерами дома, равно как и открывавшимися из окон пейзажами поместья, она успела осмотреть только треть помещений. Некоторые, отделанные деревом, были фантастически хороши и прекрасно сохранились. Она даже ощущала витавшую в них атмосферу прошлого. Дом поразил ее своими масштабами и продуманной планировкой, но о том, чтобы использовать его в таком состоянии, не могло быть и речи.
Девушка была очарована давно вышедшими из употребления детскими комнатами и великолепной главной спальней. Она задержалась в этой комнате, поглаживая вылинявшие драпировки и восхищаясь рифлеными колонками огромной кровати с пологом. Миссис Бил рассказала ей, что Джосия Воган спал в именно этой комнате, когда был сравнительно молод, но потом в течение многих лет она стояла закрытой.
В Желтой, как она называлась, гостиной Каприс обнаружила элегантную мебель XVIII века и хрустальную люстру, завернутую в голландские ковры тончайшей работы. Она сдернула чехол с фортепиано, которого не касались десятилетиями, и попробовала извлечь из инструмента несложную мелодию.
В ту часть дома, в которой располагались комнаты, отведенные Ричарду Уинтертону, и несколько других, примыкавших к его покоям, она не заходила. Вдобавок к библиотеке, занятой им для собственных нужд (и нужд его собак!), он вполне комфортабельно разместился в нескольких комнатах в западном крыле. В старинном доме, где размещение ванных было весьма проблематично и потому количество их ограниченно, он пользовался лучшей из них.
Миссис Бил была рада, когда путешествие по дому окончилось, и поинтересовалась у Каприс, будет ли та завтракать в столовой… или предпочитает постоянно принимать пищу в своей комнате. Вопрос сопровождался слегка опасливым взглядом в сторону новой хозяйки, и Каприс поняла, какого рода информацию хотела извлечь из ее ответа на этот вопрос миссис Бил.
Победил ли Ричард Уинтертон или мисс Воган достаточно сильна, чтобы, сломив его жесткое сопротивление, утвердиться в собственном доме?
Каприс приняла решение немедленно. Ее не заставят постоянно искать убежища в своей спальне! Она проследит за тем, чтобы ее индивидуальность запечатлелась в каждой комнате… или, по крайней мере, в каждой комнате, пригодной к употреблению, вот так! И отчетливее всего, конечно, в гостиной.
Гостиная была огромной и очень мрачной. Для трапезы Уинтертоном использовался только один конец длинного массивного стола. День за днем и вечер за вечером он величественно восседал в этой роскошной комнате на резном черного дерева стуле. И миссис Бил ждала его приказаний, чтобы на лучшем фарфоре подать ему еду, а он отказывался пить из бокала, если тот был не из лучшего хрусталя.
Рассказывая об этом, миссис Бил оттирала подолом передника пятнышко на столе, а потом протерла весь стол.
— Мистер Уинтертон любит, чтобы все было сервировано наилучшим образом, — продолжала она, с головой погрузившись в полировку стола и, видно, забыв, что мистер Уинтертон больше не является почетным гостем и что у него в этом доме даже прав никаких нет! — Старому мистеру Вогану тоже в молодости нравились такие роскошные вещи, но мистер Уинтертон об этом беспокоится гораздо больше.
— Ах вот как, — сказала Каприс, без всякого энтузиазма наблюдая за сосредоточенной работой женщины.
Миссис Бил кивнула:
— Иногда он обедает один, конечно, но всегда любит переодеться к вечернему приему пищи. А когда он обедает с друзьями, то любит, чтобы трапеза проходила при свечах. Он считает, что они дополнительно украшают стол.