тебя не оставит… Он всегда дома, когда ты спишь… Обещаешь попробовать?
Он кивнул.
– Хочешь, я спою колыбельную?
– А когда ты вернешься?
Я склонила голову к плечу и слабо улыбнулась:
– Не знаю… ничего не могу тебе обещать.
– Но мы еще увидимся?
– Да, однажды… А теперь спи.
Я несколько раз подряд спела колыбельную, гладя его по волосам. Его маленькие веки упорно боролись со сном, но потом все же захлопнулись. У него тоже не осталось сил. Когда я почувствовала, что дыхание Деклана стало ровным, я поцеловала его в лоб и встала. Перед тем как закрыть дверь, я постояла на пороге, глядя на него.
Из гостиной исчезли следы ужина, окно было приоткрыто, в камине пылал огонь, возле него стоял Эдвард. Он курил, его напряжение ощущалось почти физически.
– Он спит, – прошептала я. – Я постаралась объяснить ему, что ты тоже должен спать в своей постели.
Он прикрыл глаза:
– Не знаю, как тебя благодарить.
– Это не обязательно… Но если в твоем холодильнике найдется гиннесс, я бы не отказалась. С удовольствием выпью последнюю пинту перед возвращением в Париж.
– А во Франции его нет? – Он немного расслабился.
– Уверена, что там у него другой вкус.
Пару минут спустя он протянул мне кружку. Мы не чокались. Эдвард сел на диван. Я осталась у камина и закурила. Я старалась на него не глядеть, но все время чувствовала на себе его пристальный взгляд. Увидев на стеллаже каталог, я не смогла сдержать любопытство.
– Твой?
– Точно.
– Можно?
– Да пожалуйста.
Я швырнула окурок в огонь, поставила кружку на журнальный столик, схватила альбом, вцепилась в него и, сразу начав перелистывать, уселась в кресло напротив Эдварда. Первые снимки озадачили меня.
– Это Аранские острова?
– У тебя хорошая память.
Все внутри напряглось, когда на одном из фото я различила свой силуэт.
– Как я могу забыть? – тихо-тихо сказала я.
Я продолжила свое знакомство с альбомом. Эдвардово настроение читалось в каждом снимке. Мне показалось, что в этой подборке он рассказывает историю, нечто вроде фоторомана в буквальном смысле слова. Начало было пронизано светом и воздухом, в пейзажах, которые он открывал для зрителя, легко дышалось. Но постепенно атмосфера становилась более гнетущей: небо всюду мрачное, темное от черных туч, бушующее море, корабли, терзаемые штормом. А еще через несколько страниц кислорода опять прибавлялось, солнечный луч ударял в морскую гладь и подсвечивал небо. Последняя фотография – тень детской фигурки, бегущей по пляжу, волны лижут ступни ребенка, точнее, Деклана. Альбом Эдварда – это хроника его жизни, того, что он пережил за последний год. Как если бы он хотел изгнать таким способом свои страдания, заколдовать их, заточить в альбом и жить дальше. Я была целиком поглощена этим “чтением” и не заметила, что он вернулся к камину и теперь стоял, повернувшись ко мне спиной. Я поставила альбом на место, допила гиннесс, чтобы справиться с волнением, собралась с духом и подошла к нему:
– Эдвард… я очень сожалею о том, что исчезла тогда вот так, в один момент. Это было нечестно. Извини…
Он обернулся и уперся в меня взглядом.
– Не надо ни о чем жалеть, – жестко возразил он. – Очень хорошо, что ты познакомилась с моим сыном: теперь мои приоритеты тебе известны. Ты построила новую жизнь с Оливье, и я очень рад за тебя.
Его голос чуть дрогнул, к моему горлу подкатил комок. Его взгляд стал более настойчивым, он продолжил, но уже мягче:
– Ты тогда приняла правильное решение. У меня теперь Деклан… У нас нет и не может быть общего будущего.
Он был стопроцентно прав – мы бы наверняка в конце концов расстались. Какое-то время ни он, ни я не шевелились. Я набрала побольше воздуха в легкие.
– Уже поздно, я пойду, так будет лучше.
– Мы все друг другу сказали.
– Думаю… да.
Он подошел со мной к двери:
– Провожу тебя до машины.
– Если не трудно.
Налетел порыв ветра, на улице было черным-черно. Я открыла дверцу и бросила сумку на пассажирское сиденье.
– Мы с Джудит будем сообщать тебе о здоровье Эбби.
– Спасибо… и не забывай заботиться о себе, Эдвард.
– Постараюсь…
Я села в машину, не сказав больше ни слова. Последний взгляд – и все было кончено. Он закурил и подождал, пока я уеду.
Когда я приехала, Эбби и Джек уже спали. Я поднялась в спальню, стараясь не шуметь, собрала вещи и легла в уверенности, что сон заставит себя долго ждать. Печаль и чувство облегчения по очереди брали верх. Отныне в наших с Эдвардом отношениях полная ясность, я обрубила связывавшую нас пуповину. Радость от предстоящей встречи с Оливье компенсировала накатывавшую грусть. Наш роман с Эдвардом, который, по сути, так и не стал романом, теперь окончательно завершился. В какой-то момент сон настиг меня.
Пробуждение оказалось тяжелым; стоило открыть глаза, и сразу навалилась тоска. Приняв душ и одевшись, я сняла постельное белье и сунула его в стиральную машину. Наведя в спальне порядок, я спустилась с дорожной сумкой в руках. Эбби встретила меня широкой улыбкой и сытным завтраком. Я решила, что заставлю себя все съесть из уважения к ее стараниям; в крайнем случае по пути в аэропорт меня стошнит. Я расцеловала Эбби в обе щеки.
– Хорошо провели вчера вечер? – поинтересовалась я.
– Конечно. А как у тебя было с Эдвардом и Декланом?
– Отлично.
– Не хочешь говорить об этом?
– Так особо и не о чем говорить…
– Она тебя понимает, – вмешался Джек. – Правда же, Эбби?
– Давай, наберись сил перед дорогой. – Она взяла меня за руку.
Мы усердно пытались наполнить нашу последнюю совместную трапезу хоть каким-то весельем, но нам это не удавалось.
– Возьмешь что-нибудь с собой? Еду? Питье?
– Нет, спасибо, Эбби… Поеду… Долгие проводы – лишние слезы…
Джек первым встал из-за стола. Взял все мои вещи и вышел. Мы с Эбби смотрели друг на друга.
– Поможешь мне, деточка?
Я быстро обогнула стол и взяла ее под руку. Пока мы шли, она похлопывала меня по ладони. Я еле сдерживала рыдания. Машина подъехала слишком быстро. Джек устремился ко мне, широко раскинув ручищи.
– Моя маленькая француженка, – вздохнул он, прижимая меня к себе. – Будь осторожна.
– Обещаю, – шмыгнула я носом.
– Попрощайся с ней.
Он отпустил меня, вытащил из кармана необъятных размеров носовой платок, вытер щеки и нос. Я обернулась к Эбби, она погладила меня по щеке:
– Мы уже все сказали друг другу, деточка.
Я кивнула и не сумела выдавить ни слова.
– Пообещай мне еще одну вещь: не грусти, когда меня не станет, и не плачь. Не надо отравлять воспоминания о нашей встрече, ведь она дала нам время, чтобы подготовиться.
Я запрокинула голову, чтобы помешать пролиться слезам, потом промокнула глаза и поглубже вздохнула.
– Не заставляй меня лгать, когда я буду говорить твоим Колену и Кларе, что у тебя все хорошо, ты счастлива и они могут тобой гордиться. Договорились?
Чтобы попрощаться с ней и подкрепить свое обещание, я просто крепко обняла Эбби и прошептала на ухо, что люблю ее как мать. Со слезами, дрожащими на ресницах, она опять погладила меня по щеке и выпустила из своих объятий. Я села в машину, избегая смотреть на Эбби и Джека, и тронулась с места не оглянувшись. Я проехала с десяток километров, а потом остановилась на обочине, чтобы как следует наплакаться.
До сих пор не понимаю, как мне удалось добраться до дублинского аэропорта без аварии. Я заливалась слезами все четыре часа пути и в слезах сдавала взятую напрокат машину, регистрировала багаж, проходила контроль безопасности, отправляла из самолета эсэмэску Оливье. Когда мы взлетали, мне казалось, будто меня насильно отрывают от родной земли. Тем не менее я постаралась взять себя в руки и успокоиться: мужчина, ждавший меня в Париже, не заслуживал того, чтобы я предстала перед ним в таком виде. Поэтому я сделала над собой усилие, чтобы по возможности вернуть лицу безмятежность или, правильнее сказать, чтобы оно выглядело не таким опухшим. Я покинула самолет одной из последних, зашла в туалет, умылась, накрасилась и только после этого сняла сумку с ленты транспортера. Открылись двери на выход: он стоял там, улыбаясь, такой умиротворяющий и надежный, радостно ждущий меня. Я побежала и бросилась в его объятия. Не для того, чтобы изобразить счастье от встречи, и не принуждая себя, а потому что мне этого хотелось. Боль от расставания с Малларанни никуда не делась, я знала, что она навсегда останется со мной, но рядом с Оливье мне было легче дышать.
Глава восьмая
Уже наутро жизнь вернулась на круги своя. Я провела у Оливье ночь, которая помогла мне восстановить душевные силы. Он проводил меня, отнес в студию дорожную сумку, а я направилась прямо в кафе. Мне не пришлось просить Оливье оставить меня наедине с моими “Счастливыми людьми”, он сам все понял. Я сразу почувствовала облегчение, увидев, что все на своих местах. В мое отсутствие Феликс ничего не разворотил, и в помещении было чисто. Он наверняка очень и очень постарался и точно попросит дополнительное вознаграждение или бонусы! Еще одна приятная новость, причем не из второстепенных: мне здесь хорошо, и я чувствую подъем при мысли, что снова принимаюсь за работу. Пребывание в Ирландии не нарушило связь между “Счастливыми” и мной. Оливье постучался в заднюю дверь, я ему открыла.
– Спасибо. – Я поцеловала его. – Есть время на чашку кофе?
– Ну конечно!
Мы рядышком сели к стойке. Оливье развернул меня к себе, погладил по лицу и взял за руку:
– Ты себя хорошо чувствуешь?
– Честное слово, да.
– Значит, ты ни о чем не жалеешь?
– Ни секунды.
– Что ж, отлично… А как мальчик?
– О… Деклан… Я справилась, и гораздо лучше, чем рассчитывала.
– Наверное, потому что ты знакома с его отцом.
– И со всей семьей… Не знаю… К нему трудно не привязаться… В общем… его опять ждет потеря. Эбби заменила ему бабушку… и когда ее не станет…