Аветик вытащил из кармана газету с очередным кроссвордом, но потом решил, что лучше не отвлекаться, и с сожалением убрал ее обратно в карман. За пятнадцать минут до назначенного времени он увидел рослого шатена с фотографии.
— Так, Нильский собственной персоной, — подумал оперативник, дожевал хачапури и допил кофе, не сводя глаз с будущего собеседника.
А тот сначала метнулся к серебристой «Хонде» на стоянке, потом махнул рукой и направился в сторону сквера пешком. Аветик, опередив его, встал возле фонтана, краем глаза наблюдая за Нильским. Тот подошел к лавочке, осмотрелся по сторонам и сел на нее. На подходящего к нему оперативника Валентин почему-то не обратил внимания и, когда Григорян представился, на лице Валентина промелькнула тень удивления.
Впрочем, вскоре все разъяснилось:
— Я ожидал увидеть вас в форме, лейтенант, — сказал Валентин.
Аветик, будучи старшим лейтенантом, не обиделся, что Нильский понизил его в звании, просто опустился на ту же скамейку. Пауза слегка затянулась, и Нильский почему-то занервничал.
— Вы хотели поговорить со мной об Ольге Данилиной? Я правильно понял вас по телефону? — уточнил он.
— Вы поняли меня абсолютно верно, — подтвердил Аветик.
— Но мы с ней давно расстались. И у нее теперь другой.
— Уже нет.
На этот раз Валентин не спешил спрашивать, что имеет в виду оперативник, он просто смотрел в темные глаза сидевшего рядом брюнета.
И Аветик медленно произнес:
— Ставров, жених Ольги Данилиной, убит.
— Вот как, — только и произнес Нильский.
Аветик был уверен почти на все сто, что он нисколько не удивился сообщению. Почему бы это? Знал о нем? Или ему просто все равно…
— Как давно вы не встречались с Данилиной?
— Очень давно. Я даже не помню, когда именно мы виделись в последний раз.
— А вы попытайтесь вспомнить.
— Хорошо. Семь месяцев назад или около того мы расстались. Это было в октябре. Больше я ее не встречал.
— А сколько вы встречались?
— Полтора года.
— Вы не собирались пожениться?
— Не знаю…
— То есть?
— Я не делал Ольге предложения и не знаю, что она думала о моих намерениях.
— Значит, намерения у вас все-таки были?
— Были, — нехотя признал Нильский, отводя взгляд в сторону.
— И что же вам помешало сделать предложение?
— Просто я не хотел спешить. Мы оба молоды, и я думал, что все у нас впереди.
— Вы были уверены, что Данилина думает так же?
— До поры до времени…
— А именно?
— До тех пор, пока Ольга не сообщила мне, что в ее жизни появился другой человек.
Глаза Аветика, напоминающие две черносливины, внимательно изучали лицо Нильского.
— Вы удивлены?! — внезапно вспылил тот. — Да, я был глух и слеп. Да, я осел!
— Ну, зачем вы так?
— И даже козел!
— Это еще почему? — Усилием воли Аветик сдержал наплывающую на губы улыбку.
— Потому, что Ольга наставляла мне рога!
— Да?
— Она сама призналась, что какое-то время встречалась с нами обоими одновременно.
— Данилина не объяснила, почему?
— Объяснила! Она никак не могла решиться объявить мне об отставке!
— Вы поссорились?
— Я сказал все, что думаю о ее поведении.
— А она?
— Что — она?! «Прости, Валя, так получилось!»
— И после этого вы больше не виделись?
Нильский помотал головой.
— И вам не хотелось отомстить?
— Что значит отомстить? — вроде бы искренне изумился тот.
— Ну, наказать неверную.
— Вы, что, лейтенант, Шекспира начитались?! — сердито спросил Валентин.
— Не только его, — охотно признался Аветик.
— С чем я вас и поздравляю, — ядовито фыркнул Нильский.
— И все-таки, неужели ничего в душе не вспыхнуло?
— Много вы понимаете, вспыхнуло — не вспыхнуло.
И вдруг гримаса боли почти до неузнаваемости изменила лицо Валентина, и он прошептал глухо:
— Люблю я ее.
Аветик от такого признания даже растерялся на миг. А придя в себя, тихо произнес, кляня себя за вынужденную жестокость:
— Тем более «не доставайся ты никому»…
— Я бы никогда, слышите, никогда! — зарычал Нильский, — не смог бы причинить боль Ольге.
— А ему?
— Кому ему?!
— Ставрову?
— Я же вам только что сказал!
— Вы сказали о Данилиной.
— Что же, по-вашему, ей не больно от того, что его не стало?!
«Даже так», — подумал Аветик про себя, а вслух согласился: — Больно, думаю, очень.
— Вот то-то и оно, — Валентин закрыл лицо руками.
— Скажите, вы знали о том, что Ольга выходит замуж?
— Знал, — не задумываясь, признался Нильский.
— Откуда?
— Я Таню, сестру ее, в апреле случайно встретил.
— Понятно.
— Когда она сказала, что Оля замуж выходит, у меня просто все перед глазами помутилось.
— Я понимаю ваши чувства, но все-таки вынужден спросить вас, где вы были 4 мая?
— На пикнике.
— Целый день?
— Даже больше. Я уехал вечером третьего, а вернулся вечером пятого.
— Это может кто-то подтвердить?
— Да, вся наша контора.
— Вы что же, ездили всей фирмой?
— Да, у нас был юбилей, решили отметить на свежем воздухе.
— Что же вы этого сразу не сказали?
— А вы не спрашивали, — горько усмехнулся Нильский.
— Да, действительно… Извините.
— Да чего там, работа у вас такая! — махнул рукой Нильский и резко поднялся со скамьи, — в любом случае вы бы все это выспросили у меня, — и, не прощаясь и не оборачиваясь, он направился к выходу из сквера.
— Еще одну минуту, Валентин Сергеевич, — окликнул его оперативник.
Нильский замедлил шаг и выжидающе обернулся.
— Вы знали о том, что Ставрова убили?
— Откуда? Нет.
— Но вы не удивились.
— Я догадался, что что-то случилось, но не знал, что именно.
— Почему вы решили, что что-то случилось?
— Сердце подсказало.
— Полицейским не положено верить в предсказания сердца.
— Да? Ну, тогда сами подумайте, если все хорошо, то с чего бы это меня разыскивает полиция ради того, чтобы спросить об Ольге?
— Ответ принимается.
— Я могу идти? — Край его рта дрогнул в усмешке.
Аветику показалось, что если он и дальше будет терзать этого парня своими вопросами, то он, несмотря на всю свою внешнюю мужественность, разразится глухими рыданиями прямо здесь, в сквере, на его глазах.
— Да, вы можете идти, — сказал он тихо, — спасибо, что согласились встретиться.
— На здоровье.
Глава 11
Пару раз стукнув в дверь, в кабинет Наполеонова впорхнула секретарша Элла Русакова. Она водрузила на стол изумленного следователя роскошный букет из пионов.
— Это еще что такое? — зарычал он.
— Это пионы, Александр Романович.
— Вижу, что пионы! Я спрашиваю, зачем вы их сюда приволокли?
— Для красоты, — ответила Элла, поправляя растрепавшуюся челку.
— Нам что, государство теперь деньги выделяет и на букеты для украшения столов сотрудников? — ядовито поинтересовался Шура.
— Ну, что вы, Александр Романович, — снисходительно посмотрела на него Элла. — Сегодня же день рождения у Федора Поликарповича, вот ему целый воз пионов и привезли. А он, как и вы, руками машет, ругается, говорит, что от него избавиться хотят, вызвав асфиксию при помощи убойного запаха пионов.
Тут Шура вспомнил, что у него совсем вылетел из головы день рождения начальства.
— Федор Поликарпович абсолютно прав, — проговорил Шура.
— Скажете тоже, — рассмеялась Элла и вздохнула завистливо, — если бы мне столько цветов подарили…
— Что, не дарят? — поинтересовался следователь.
— Дарят, — вздохнула девушка, — но не столько же.
— Ничего, Элла, у вас еще все впереди, вот окончите институт, отслужите лет двадцать пять, и вам тоже подарят.
— Успокоили, — фыркнула Элла, — ладно, я побежала, мне еще целую кучу цветов в кабинеты расставлять. Федор Поликарпович велел всех оделить.
— Щедрый у нас начальник.
— Какой есть, — философски заметила Элла и, подумав немного, добавила, — а вообще-то он не плохой.
— Не буду спорить, — улыбнулся Шура вслед вылетающей из его кабинета девушке.
«Что ж, — подумал Наполеонов, — пришло время встретиться с бывшей невестой Ставрова Юлией Лопыревой, или кем там она ему была…»
На звонок следователя Юлия откликнулась сразу и легко согласилась с ним встретиться, предложив прийти к ней домой.
— Адрес вы знаете, — констатировала она и отключилась.
Встретила Лопырева его в весьма странном наряде — кумачовой блузке с ничего не скрывающим вырезом и в короткой белой юбке в крупный красный горох. Ради справедливости Шура отметил, что при ее фигуре такие наряды можно себе позволить, но не следователя же в них встречать.
Юлия сделала вид, что не заметила оценивающего взгляда Наполеонова, и пригласила его в комнату.
Едва они присели в небольшой гостиной, заставленной современной мебелью, как Юлия объявила:
— Если наши доблестные внутренние органы все никак не могут успокоиться из-за того случая, то вынуждена вас огорчить: Юрочка с его Оленькой меня больше не интересуют.
— И это почему же, разрешите вас спросить? — проговорил ей в тон Наполеонов.
— Успокоилась, излечилась.
— Нашли замену?
— Представьте себе!
— Ну, что ж, клин клином.
— Значит, ко мне нет претензий?
— По тому инциденту нет.
— Тогда зачем же вы пришли? — удивленно воскликнула Юлия, — я думала, может, Оленька задумала с меня компенсацию за моральный ущерб получить.
— Почему за моральный? — равнодушно поинтересовался Наполеонов.
— Потому что физический я ей не успела нанести, — ядовито отозвалась Юлия.
— А цель такую, стало быть, имели?
— А чего бы вы хотели? Она у меня любимого человека увела!
— Ваш любимый человек был бычком на веревочке?
— Почему это бычком?
— Потому что разумного человека увести невозможно, — спокойно заметил Наполеонов.