— Ну, ты же не можешь здесь жить, — улыбнулась она обезоруживающе.
— Но почему?!
Она пожала плечами.
— Ты сказала, что мы могли бы пожениться.
— Если ты докажешь мне свою любовь, — проговорила она сухо, уставившись на простыню.
— Да, я готов доказать, — закивал он быстро, как китайский болванчик.
— Хорошо, мы поговорим об этом позже.
— Когда?
— Когда я сочту нужным, — отрезала она.
Встретившись с ее холодным взглядом, он почувствовал, как его сердце начинает сковывать ледяной панцирь.
— Хорошо, когда ты решишь, — проговорил он упавшим голосом, — я буду ждать.
Они позавтракали чаем с бутербродами, и он покинул ее квартиру. В его душе надежда и отчаяние боролись с таким остервенением, что ему время от времени казалось — душа не выдержит этой борьбы и разорвется на кусочки. Он не мог разобраться в своих чувствах и понять, что же такое произошло этой ночью на самом деле. В течение всего дня ему казалось, что на него оглядываются все беспризорные собаки и смотрят уж как-то слишком сочувственно.
А коллега по работе не утерпел, хлопнул его по плечу и спросил:
— Что случилось? Ты выглядишь сегодня, как побитая собака.
Он поспешил уверить, что с ним все в порядке. Но коллега, кажется, не поверил.
Она позвонила ему через два дня. Все это время он не находил себе места, почти не спал и если что-то и ел, то не помнил, что именно. Если бы ему положили на тарелку сено, он и его сжевал бы и не заметил. Теленочек, мой миленький…
Сам позвонить ей он не посмел. А когда она все-таки позвонила, так стиснул телефон, что тот чуть не треснул в его руках.
— Скучаешь? — спросила она.
Он кивнул и только полминуты спустя понял, что она никак не может видеть его кивок, и проговорил поспешно: — Очень.
— Приходи сегодня в девять вечера в сквер Космонавтов.
— Мы могли бы пойти в кафе, — робко предложил он.
— Нет, мы встретимся в сквере. И не опаздывай, — она отключилась.
Он примчался в сквер за полчаса до назначенного времени и стал мерить шагами расстояние от памятника до скамейки. Она неслышно подошла к нему сзади, дотронулась до плеча: — Привет, я здесь.
— Ты пришла, — он блаженно улыбнулся.
В сквере не было никого, кроме них, памятника и голубей. Памятник молчал. Голуби отрешенно ворковали. А его нервы превратились в натянутые струны.
Его палец машинально нажал на кнопку диктофона, спрятанного в кармане.
Он сам не знал, зачем взял его. То ли хотел запомнить каждое слово, произнесенное ей. То ли его подсознание не было таким доверчивым, как одурманенный страстью ум.
Когда она сказала, что именно он должен сделать, чтобы доказать ей свою любовь, у него было такое ощущение, что его только что со всей силы стукнули обухом по голове. Ему показалось, что земля поплыла перед его глазами. Потом он увидел, что каменные глаза памятника, не мигая, смотрят на него, а гранитные губы отчетливо произносят: — Не будь глупым теленком.
Голуби как-то странно засуетились, поднялись и улетели прочь все до одного.
Он замотал головой и сказал: — Я сделаю все, что ты хочешь.
— Вот и славно, — она вспорхнула со скамейки, на которую присела пять минут назад.
— И мы поженимся? — спросил он.
— Конечно.
— Ты обещаешь? — упрямо допытывался он.
— Обещаю, обещаю.
— Хорошо, я тебе верю.
И он выполнил то, чего она хотела. Но вот поверил он ее обещанию, кажется, зря… Ее телефон не отвечал уже который день, и ему хотелось выть, как голодному волку в нестерпимую стужу на луну.
Потому что, несмотря на ликующую весну за окном, на теплую ночь, наполненную ароматом черемухи, ему было холодно и одиноко. Стужа выстудила его душу и вот-вот заморозит сердце, превратив его в кусок льда. Он снова набрал номер ее телефона и, как прежде, услышал в ответ длинные гудки, равнодушные к его оглушающей боли.
— Я умру, я сейчас умру от болевого шока, — тупо билась в его голове одна и та же мысль, — это больше невозможно терпеть. Боже! Если ты есть, пожалуйста, прости меня и помоги мне! Пожалуйста…
Глава 19
— Нет, еще только май, и уже такая жара, — пробормотал Наполеонов, промокая лоб идеально чистым платком, — а что же будет летом…
Синоптики обещали температуру, близкую к норме, но верить им решались немногие. Вот, например, эксперт Афанасий Гаврилович Незовибатько уже не первый год уговаривал сотрудников сброситься и купить местной метеослужбе банку хорошего молотого кофе: по его мнению, чем кофейная гуща лучше, тем точнее метеопрогноз. Но сотрудники не спешили делиться кровно заработанными, и предложение Незовибатько зависло в воздухе.
— Точно! — Следователь хлопнул себя по лбу: — Воздух! Нужно купить в кабинет вентилятор, тем более теперь появились безлопастные.
Вентиляторы с лопастями Наполеонов, мягко говоря, недолюбливал… Он до сих пор помнил, как однажды, когда он был еще маленьким мальчиком, они с мамой пришли на работу к отцу и решили подождать его внизу в большом холле. Было лето, точнее, конец июня, жара стояла неимоверная, но в холле работал большой вентилятор, и атмосфера была вполне комфортная. И вдруг, как в фильме ужасов, огромные лопасти вентилятора сорвались с основы, и, со свистом рассекая воздух, на большой скорости понеслись по холлу.
Все посетители и сотрудники моментально легли на пол. Маленького Шуру мама прикрыла собой. И только старичок вахтер зазевался и получил удар крылатым чудовищем. К счастью, скорость вращения лопастей уже уменьшилась, и мужчина остался жив, хотя и пролежал в больнице почти месяц.
Образ летающих лопастей настолько прочно отпечатался в подсознании мальчика, что, уже став взрослым, он предпочитал держаться подальше от работающих вентиляторов. А вот аппарат без лопастей — это совсем другое дело.
Дело… Наполеонов раскрыл папку. Дело по раскрытию убийства Ставрова до сих пор буксовало на месте. Никто из его фигурантов не годился на роль подозреваемого. А те, что годились…
Слова Мирославы о нарочитости алиби Юлии Лопаревой крепко запали в голову Наполеонова и не давали ему покоя. Он пытался анализировать факты, искал брешь, но, увы, все было слишком монолитно. Алиби Юлии подтверждал не один человек, имелось много свидетелей. Все они не могли лгать… К тому же эта ее непереносимость вида крови…
И по всему выходило, что Юлия Лопырева к убийству бывшего жениха Юрия Ставрова не причастна. Как говорил когда-то великий Аркадий Райкин: «Режьте меня на кусочки и ешьте с маслом».
Режь, не режь, ешь, не ешь, а не могла она незаметно покинуть компанию, доехать до дома Ставрова, расправиться с ним и как ни в чем не бывало присоединиться к участникам девичника…
Логика настоятельно рекомендовала Шуре заняться друзьями Ставрова. Именно они, конечно, за исключением убийцы, последними видели Юрия живым. А внутренний голос советовал Наполеонову пообщаться с неким Иннокентием Колосветовым. О нем упомянули две подруги Лопыревой — Женя и Лидия.
Что же такое могло произойти между парнем и девушкой, в результате чего юноша слетел с балкона и оказался в больнице. Уголовное дело заведено не было. И очень хотелось знать, почему.
«Папа Юлии занимает довольно высокую должность в известной корпорации. Может, все дело в этом?» — раздумывал следователь.
Со слов свидетелей, Иннокентий отделался незначительными травмами. Повезло парню, видно, родился в рубашке. И девушке повезло, осталась на свободе.
После этого они, скорее всего, больше не общались. Любой нормальный человек потеряет всякое желание продолжать какие бы то ни было отношения с тем, по вине которого оказался на больничной койке. Но не исключено, скорее даже наоборот, что родители Колосветова и Лопыревой общались, хотя бы непродолжительное время, пока не утрясли между собой эту историю…
Замять дело просто по приказу, даже если занимаешь высокую должность в фирме, нельзя, но решить деньгами вопрос вполне возможно. Известно, что Иннокентий заявление писал, но потом забрал его, сказав, что в случившемся большая доля его вины. Какая такая может быть вина Колосветова?
Попытаться изнасиловать Лопыреву он никак не мог. Балкон был открыт, и в комнате веселилась компания одноклассников. Девушке стоило только закричать, и они оказались бы в центре внимания. Тогда что же могло послужить причиной этого дикого случая? Иннокентий мог делать Юлии неприличные предложения? Мог. Но разве это повод выталкивать его с балкона? И еще — либо Юлия обладает большой силой, либо она тогда была в бешенстве, что и придало ей такую энергию. Скорее второе, судя по неуравновешенному характеру Юлии, в ярость она приходит легко. Этого не отрицают и ее подружки.
— Да, — решил Наполеонов, — Колосветова нужно разговорить. Но вряд ли он станет откровенничать со следователем.
Наполеонов набрал номер агентства.
— «Детективное агентство «Мирослава» слушает, — отозвалась трубка голосом Мориса Миндаугаса.
— Привет, это Шура. Слава где-то поблизости?
— Здравствуй, Шура, Мирослава уехала на встречу с Люсей. Так что звони ей на сотовый.
— Спасибо, Морис.
— Не за что.
Наполеонов потер ладони: — Так, на ловца и зверь бежит.
Кеша работал в автосервисе. А у подруги Мирославы и Шуры Людмилы был свой автосервис на двоих с отцом.
Наполеонов набрал номер, и минуты через полторы Волгина отозвалась: — Да.
— Слава, ты мне нужна как воздух.
— Я всем нужна.
— Не спорю. Ты где сейчас?
— На набережной в кафе. Мы с Люсей.
— Знаю, вы мне как раз обе и нужны.
— Даже так? — усмехнулась она в трубку.
— Не иронизируй. Я сейчас подъеду.
— Кто звонил? — спросила Людмила.
— Шура. Хочет подъехать. Мы ему зачем-то обе понадобились.
— Ну, зачем ему ты, я догадываюсь, — хохотнула Люся, — опять не в службу, а в дружбу, — она искусно сымитировала интонации голоса Наполеонова. — А зачем ему я, ума не приложу.