ымке очертания Жигулей.
— Платить буду я, — решительно заявил Кеша.
— Фигушки, я плотоядная! — сказала Мирослава.
— Что? — искренне удивился Иннокентий.
— Так корова сказала Виктору Перестукину в мультике «В стране невыученных уроков».
— Все равно не понял.
— А что тут понимать? Вы у нас гордый потомок династии рабочего класса, правильно я поняла?
— Ну!
— Я тоже девушка гордая и не бедная.
— Что не бедная, я сразу догадался, — улыбнулся он, — в том, что гордая, тоже сомнений не возникало. Но…
— Чтобы не было недоразумений, — перебила его Мирослава, — каждый платит за себя.
— Понятно, — он пожал плечами и хмыкнул, — как там она потом припевала, в смысле корова: «Травушка-муравушка зелененькая!».
— Точно, поэтому для начала давайте закажем какой-нибудь салат.
— Давайте, — Иннокентий подозвал официанта.
Но заказали они не только салат, но и свежую рыбу, приготовленную на гриле, и десерт — мороженое с миндалем. Алкоголь заказывать не стали. Мирослава была за рулем. А Иннокентий не захотел пить в одиночестве. Поэтому выбрали коктейль из грейпфрутового и апельсинового соков и две бутылки минеральной воды.
— Мне хотелось бы задать вам один неприличный вопрос, — сказал Колосветов, когда они принялись за мороженое.
— И какой же интересно?
— Что случилось с вашей машиной?
Мирослава коротко хохотнула: — Я врезалась в столб.
Он посмотрел на нее с большим сомнением и произнес задумчиво: — Вы не похожи на человека, сшибающего столбы.
— И на старуху бывает проруха, — отмахнулась она беззаботно.
— Вы поссорились с парнем? — закинул он удочку.
— Нет, с подругой, — ответила Мирослава и увидела разочарование, разлившееся на лице Иннокентия.
Она улыбнулась про себя и продолжила: — Понимаете, мы давно дружим с Юлией…
— Я тоже знавал одну Юлию, — неожиданно помрачнел Колосветов.
— Ну, Юлий на свете много.
Он согласно кивнул.
— Юлия Лопырева, моя лучшая подруга, но порой она бывает невыносима…
— Как вы сказали? — перебил ее насторожившийся Кеша.
— Что сказала? — Мирослава сделала вид, что не поняла его вопроса.
— Фамилия вашей подруги как?
— Лопырева, а что?
— Радуйтесь, что поссорились. И не вздумайте мириться, а то дело одним столбом не обойдется.
— Простите, я не понимаю…
— Что тут понимать?! Таких стерв, как Юля Лопырева, на свете больше не сыскать.
— А вы уверены, что мы говорим об одной и той же девушке?
— Она живет на Галактионовской?
— Нет, на Осипенко. Но родители живут на Галактионовской, — притворно растерянно пробормотала Мирослава.
— Я с ней в одном классе учился.
— Ну и что? — Мирослава повела плечами.
— А то, что в десятом классе она меня с балкона столкнула.
— Вас? Юля? С балкона? Не может быть!
— Еще как может, слава богу, что жив остался. С сотрясением и сломанными костями месяц в больнице провалялся.
— Но Юля не судима.
— Не судима, к сожалению. Уголовное дело не заводили.
— Почему?
— Понимаешь, — перешел он на «ты», — у моих родителей семеро по лавкам было, вернее, пятеро. Зарплату тогда и матери, и отцу задерживали, мы еле с хлеба на воду перебивались. Ну и пришла Юлькина мамаша, вся из себя финтифлюшка разукрашенная, на ней одних каменьев килограмма два было, вся сверкает, звездит. В общем, она сказала, если я на Юльку писать заявление не буду, скажу, что сам по пьянке свалился, она денег даст. Короче, мои родители меня уговорили, особенно мать умоляла. Я против ее слез и не устоял. Хотя до сих пор себя презираю.
— А те деньги помогли вашей семье?
— Да.
— Тогда ты поступил правильно.
— Думаешь? — спросил он с сомнением.
— Уверена.
— Все равно на душе пакостно.
— А ты зачеркни это и мысленно сожги, точно неудачный черновик.
Он кивнул: — Постараюсь. Но знаешь, что обиднее всего?
— Что?
— Мы, конечно, выпили тогда немного портвейна, все бесились. Юлька со мной напропалую заигрывала, и я, дурак, полез к ней целоваться.
— Но как же она с тобой сладила?
— Проще простого, нацелилась мне когтями своими в глаза, я машинально отклонился назад, а она тут возьми и толкни меня с бешеной просто силой. Я и полетел. Очнулся в больнице. Ребята ко мне приходили, говорили, что, когда к Юльке подошли, ее всю трясло и пена на губах.
— Странно, я ее никогда в таком состоянии не видела.
— Повезло, — грустно усмехнулся Иннокентий. — Я вот тоже учился с ней столько лет и не замечал, что она чокнутая.
— Значит, все школьные годы она была спокойной девочкой?
— Нет, спокойной она не была, часто злилась, как что не так, лезла в драку. Но не до такой степени, чтобы убивать.
— Ты думаешь, она хотела тебя убить? — заинтересовалась Мирослава.
— Не знаю, — честно признался Иннокентий, — но логически, если сталкиваешь человека с балкона, то должна понимать, чем это может закончиться для упавшего.
— А ты с ней после этого встречался?
— Нет, никогда. И не хочу ее видеть.
Мирослава понимающе кивнула.
— Так что не мирись с ней, если не хочешь неприятностей.
— Спасибо за то, что предупредил.
— Не за что.
Коралловый отблеск закатного солнца медленно заливал небо. Просвечивающаяся кое- где зелень дрожала прохладными брызгами зеркал.
— Хорошо как, — выдохнула Мирослава.
— Не то слово, так и сидел бы здесь целый век.
Они помолчали. Кеша больше смотрел на девушку, чем на реку.
— Давай я отвезу тебя домой, — сказала Мирослава.
— К себе? — улыбнулся он.
— Нет, — ответила она улыбкой на улыбку, — к тебе.
— Ко мне нельзя. У меня дома родители, братья, сестры.
— Кеш!
— Что?
— У меня жених ревнивый.
— Понял. Хороший хоть?
— Замечательный.
— Ну, ладно, вези меня домой.
— Слушай, а почему ты себе квартиру не снимешь? Это не мое, конечно, дело. Но согласись, с родителями жить в нашем возрасте уже не- удобно.
— Ты, конечно, права, но я как-то привык. Хотя в последнее время все чаще думаю, засиделся птенец в отчем гнезде, пора вылетать.
Она кивнула: — Куда ехать?
— На Полевую.
В машине царило молчание, но оно не было тягостным, просто все уже было сказано, и прозвучавшие слова не нарушили спокойную дружескую атмосферу.
— Останови, пожалуйста, здесь, — Кеша дотронулся до ее руки.
«Мазда» мягко затормозила. Иннокентий выбрался из машины, наклонился к окну: — Спасибо за приятный вечер.
— И тебе спасибо.
— И если что, — проговорил он, улыбнувшись, — звони.
— Обязательно, — заверила Мирослава.
— Я имел в виду, — уточнил Иннокентий, не переставая улыбаться, — если жених надоест. В жизни всякое бывает, — заметил он философски.
— Я поняла. Пока, Кеша, — Мирослава тронула машину с места.
Иннокентий Колосветов с сожалением посмотрел ей вслед и направился в сторону своего двора.
А Мирослава, немного отъехав, набрала номер подруги:
— Люсь, ты не спишь?
— Шутишь?
— Нет, если я сейчас пригоню «Мазду», это будет не поздно?
— В самый раз. Одна приедешь?
— Пока одна. Но хочу попросить приехать за мной Мориса. Иначе придется домой добираться на попутке.
— Я могла бы тебя отвезти, — проговорила в трубку Люся, — но лучше позвони Морису.
— Соскучилась? — улыбнулась Мирослава.
— Славка, ты просто как собака на сене! — сердито воскликнула подруга.
— Это еще почему?
— А то ты сама не знаешь!
— Не знаю… — Мирослава не сдерживала улыбку, благо Люся все равно не могла видеть ее на расстоянии.
— Ты сама с ним не спишь и другим пользоваться не даешь! Такой красавец зря простаивает.
Тут уже Мирослава не удержалась и расхохоталась в голос.
— Смешно ей! — продолжала кипятиться Люся, — дождешься, что я его соблазню прямо у тебя под носом.
— Соблазняй, — Мирослава отключилась.
Люся отшвырнула телефон и отправилась сообщать отцу, что скоро прибудет «Мазда».
Стефанович сразу же оживился и, покручивая пшеничные усы, пророкотал: — Поглядим, как другие мастера умеют работать.
— Ты, пап, деньги приготовь.
— А чего их готовить. Переведем на счет — и все. Это же наша машина, Мирослава ее в ремонт гоняла, и все дела.
Людмила согласно кивнула и, заслышав звонок, пошла открывать ворота. Павел Степанович не менее получаса кружил вокруг «Мазды», прицокивал языком и что-то бормотал себе под нос. За этим занятием его и застал подъехавший Морис.
— Ты только погляди, сынок, — обратился Степанович к Миндаугасу, — лучше, чем новая, стала.
Дочь при слове «сынок» выразительно хмыкнула. Но никто не обратил на это внимания. Морис невозмутимо согласился с Павлом Степановичем, что автомобиль выглядит так, словно только что сошел с конвейера.
Степанович же тем временем уже допытывался у Мирославы, как имя и фамилия мастера.
— Колосветов Иннокентий. А зачем вам, Павел Степанович?
— Как зачем?! — удивился он: — Такой мастер и нам не помешает.
— Вы что же, хотите его сманить?
— Конечно, хочу.
— Попытайтесь, но предупреждаю, парень принципиальный и гордый.
— Неужели? — не удержался от иронии Морис.
— Не злись, — обронила Мирослава с ответной иронией.
— Очень нужно, — пожал он плечами и спросил: — Надеюсь, вы все с ним закончили?
— Все, — с притворным сожалением ответила Мирослава.
Серо-голубые глаза Мориса стали ледяными.
— Но ничто не мешает тебе продолжить с ним знакомство, — подлила масла в огонь Людмила.
— Ничто, — согласилась Мирослава, — но я сказала ему, что у меня ревнивый жених.
— А кто у нас жених? — живо заинтересовался Павел Степанович.
— Пап, никто, это просто отмазка, — пояснила дочь.
— Странные нынче девки пошли, — подмигнул Морису Степанович, — парни к ним со всей душой, а они им от ворот поворот. В мое время за мужчин держались.