— Да. Пашка-Бензопила! Нравится?
— Иди ты… — Ворчу, усаживаясь обратно.
— Или Paul The Chainsaw, — смеется Ник, убирая свои кудряшки в хвостик. — Чем муднее, тем моднее.
— А почему бензопила-то?
— Из-за твоей манеры игры, — хмыкает Майк.
Поворачиваюсь вправо. Этот чувак опять смотрит на меня так, будто я ему денег должен. Хищно, вынуждая ежиться от холода и подозревать неприязнь. Но меня лучше не трогать — моим кулакам ничего не стоит поставить такого тщедушного ботаника на место.
— Боря не так хорош, как думает, но если его рука не заживет, у тебя есть все шансы занять его место, — говорит он, поигрывая бровями.
Надо же, как расщедрился.
— Да я крутой басист! — Раздается откуда-то спереди.
— Не льсти себе, — спокойно замечает Майк.
— Если не заживет, — обиженно шипит Боря, — я себе лучше третью руку отращу.
— Леся поставила на кон свой авторитет, предложив твою кандидатуру. Так ты ее впечатлил у Калинина на вечеринке. — Будто не услышав Борю, продолжает он, обращаясь уже ко мне. — Молодец, что стараешься.
Я разглядываю его лицо, пытаясь прочесть на нем хоть какие-то эмоции, которые могли бы выглядеть более-менее истинными. Но даже взгляда его колючих синих глаз не видно из-под нависающих на лоб густой копной темно-рыжих волос.
— А Пашка еще круто поет, — замечает Ярик, передавая нам бутылку с водой.
— Споешь? — Радостно вступает Ник.
— Не-а, — сделав глоток, отвечаю я.
— Вдруг сгодишься на бэк-вокал. Нам-то всем медведь на горло наступил.
— Не охота.
— Или не умеешь? — Продолжает цеплять меня Майк.
И тут я вспоминаю, что видел его на вечеринке. Они играли в бирпонг в гостиной с Ником, значит, не могли не слышать, как я пел. Забавная получается игра. В подначивания. Мне хочется ответить что-то грубое, но тут, пытаясь разрядить обстановку, вступает Никита:
— У меня тоже была девушка. Точнее, жена.
— У тебя?
— Да. Мы поженились год назад.
— А почему была?
— Потом к группе пришел успех: постоянные репы, корпоративы, тусовки, отъезды. Короче, она не выдержала. Ревность, все дела. — На его скулах играют желваки. — Вот, разводимся.
Мне становится не по себе. Мысли возвращаются к Ане.
— Ничего себе. Не жалеешь?
— Жа…
— Помнишь, как мы классно погуляли на вашей свадьбе?! — Влезает Леся, не давая ему ответить. — На Нике тогда был смокинг, цилиндр, белый шарф, на Кире белый корсет и пышная юбка с перьями! Катались на теплоходе, орали песни, пускали фейерверки. А потом поехали на «Нашествие».
— Ага, на следующий день. — Подхватывает Майк. — Выступали там в первый день как неизвестная группа. Думали, все разбегутся, но никто не ушел. Мы же чуть не обоссались от радости!
— Ага, — смеется Ярик, вскакивая с места, — а когда у нас брали интервью, дали микрофон Боряну. Тот стоял с ним, наверное, минуту и тупил-тупил!
— Я не тупил!
— Молчал! Ха-ха, корреспондент все ждал, что ты что-нибудь скажешь, но ты молчал. Так ведь было? Короче, микрофон отобрали, и Борин звездный час закончился!
— Помните, как в тот вечер отдыхали? — Спрашивает Ник, когда все начинают вытирать слезы от смеха.
— Да, — усмехается Майк, — Боря напился и уснул у костра на бревнышке. Ночью его сожрали комары, а с утра все спрашивали, что за китайский пчеловод с нами выступает!
— Идите на хер, — уже ворчит Боря, отворачиваясь.
— А как я его пытался на работу устроить, помните? — Говорит Ярик.
Все смеются, а я покорно жду, когда мне расскажут. Красный со стыда Боря опять смеется вместе со всеми.
— Да-да, — отвечает Леся, — в Дом Культуры?
— Ага. Привел его, он молчит. Все по тому же сценарию. Ему вопросы задают, отвечаю я. И про то, какая он творческая личность, и про талант, и что сцена — его прописка. Рекламирую, вру, что он и оформителем пойдет, и настройщиком, и кем только скажете — на все же руки мастер. А этот гад молчит, как воды в рот набрал. Вот и пашет сейчас на заводе, где руки станком калечит.
— Суки вы, — доносится с сидения, где полулежит бедный Боря.
— А как вы все оказались в группе? Чем занимались до этого? — Спрашиваю я, хочется ведь узнать подробнее.
— Это можно, — говорит Ярик. — Мы с Боряном учились в одном классе. Собрались как-то в гараже поиграть. Тут картавый подваливает. Мы хрен вообще знаем, кто он такой. Пришел, сел и просит посмотреть, как мы бацать будем. Хрен с тобой, сиди. Ник сначала ногами топал в такт, потом банки консервные перевернул, взял палочки от суши, в ведре валялись, и давай играть. Барабанщиком, говорит, у вас буду.
— Сам прибился к ним, короче, — совершенно серьезно подтверждает Никита. — А потом мы Леську встретили. Она на скамеечке возле дома алкашей в домино обыгрывала. Сидела синяя вся. Талантливый такой, симпатичный алкоголик. Решили, что нам подходит. Пожалели, выкупили ее у сутенеров.
Я оборачиваюсь к Лесе, она кивает.
— А потом она сама нашла Майка. — Указывает на рыжего Ярик. — Ходила на концерты его группы, наблюдала, пыталась пробиться, — ни фига. Решилась на обманный маневр. Узнала, во сколько он со своим бульдогом гуляет, взяла у подруги престарелую бульдожиху на прокат и пошла утром в парк. Там они типа случайно столкнулись, разговорились, Леся предложила перейти к нам в группу, но Майк отказался сотрудничать, и все бы так и кончилось, да его пес взятую в прокат четвероногую подружку тогда взял и отодрал. Ну, и там начались претензии: почему у моей собаки соски набухли, пузо растет. Пошли алименты требовать, а Майк им встречную предъяву кидает: ему одного щенка положено отдать за вязку. Слово за слово, и…
Когда кто-то один из них не выдерживает и начинает ржать, остальные подхватывают и смеются до слез. Я тоже больше не в силах сдерживаться от этого бреда. Автобус ходит ходуном от нашего смеха, мы шутим, рассказываем друг другу новые байки и снова угораем.
Да, поездка обещает быть веселой. Очень веселой…
Анна
Прихожу на работу и вижу на кухне счастливых Машу с Димой. Ребята стоят в сторонке у окна и страстно целуются. Руки парня, покрытые яркими цветными татуировками, плавно скользят по Машкиной спине, словно рисуют хитрые узоры. Девчонка прижимается к нему всем телом и чуть не стонет.
Фу. Они мерзко и отвратительно счастливы! Мое сердце сжимается от радости за них, но если эту парочку не прервать, они отмассажируют друг другу гланды прямо на глазах у всего персонала.
— Бе-е, — стону я, подходя к ним вплотную, и вытягиваю шею, — достань язык из ее рта. Немедленно. Ты что там хочешь найти?
— Солнцева, — отрываясь от Машки, говорит Дима, — ты опаздываешь на смену, тебе выговор.
Вижу, как горят их губы, как, смущаясь, подруга прячется за его плечо и хихикает, и мне становится грустно от того, что хочется вот так же прижаться к Пашке, и совершенно нет теперь возможности. А, может, стоит иногда не обращать внимания на условности, не бояться казаться глупой и не стесняться показывать своих чувств? Может, нужно было броситься на его шею и не отпускать? Или ехать вместе, раз уж эта музыка так для него важна? Или…
Кровь приливает к голове от одной только мысли, которая вдруг посещает мой смятенный разум. Меня осеняет! Да, еще ведь не поздно. Любовь делает людей сумасшедшими, и это такое приятное сумасшествие, от которого ты кайфуешь, не узнавая самого себя. Так почему бы и не… Я сделаю это, я приеду, я его найду!
— Ой, — говорит вдруг Маша, — сегодня же Пашка уехал! А я забыла и не приехала его провожать.
— Вот-вот, — смотрю на нее подозрительно.
— Мы были немного заняты, — Дима бросает на мою подругу многозначительный взгляд, — совсем немного отвлеклись…
— Совсем немного, — вторит Маша, глядя на него снизу вверх и улыбаясь.
— У-у-у, — замечаю я, наблюдая, как они снова целуются, — похоже, у кого-то сегодня был секс. Иначе, откуда взяться таким счастливым лицам?
Они разъединяют губы, обнимаются, буквально пожирая взглядами друг друга, и словно не замечают абсолютно ничего и никого вокруг.
— Мань, а ты чего не переодеваешься? — Спрашиваю подругу.
— Она только что рассчиталась, — отвечает Дима.
— Как?!
— Мой отец отдал нам одно из кафе сети, и в ближайшие несколько месяцев мы планируем заниматься тем, что будем вытаскивать его из долговой ямы. Новая концепция, ребрендинг, ремонт и прочее. Прямо сейчас поедем и начнем.
Мне нравится, как этот парень говорит «нам», а не мне. Это заставляет его уважать.
— Блин, Маш, — хлопаю в ладоши я, — так рада за тебя! Я бы тоже свалила отсюда, да некуда.
— Спасибо, Солнце, — смущается она и, наконец, обнимает меня.
— Но я буду искать квартиру. Пора становиться самостоятельной! Так что тоже можете меня поздравить.
— Поздравляем!
— Плохо, конечно, что ты сегодня уволилась, — смотрю на Машу и, кусая губы, судорожно соображаю, как теперь выкручиваться, — мне придется туго.
— А что такое?
— Хотела отпроситься у Геннадьевны. На пару дней…
С кухни доносится недовольный кашель повара Лилечки. Вот стерва. Ей-то какое дело? Я ведь официант, а не ее подчиненный.
— Что-то случилось? — Наклоняется ко мне Дима.
— Решила закрыть долги по учебе? Наконец-то! — Хлопает по плечу Маша.
— Ну… — Вытягиваю губы трубочкой, придумывая оправдание, а потом вдруг решаюсь сказать правду. — Кажется, я сделала ошибку. Хочу рвануть на фестиваль.
— Куда? — Дима переходит на шепот. — За Пашкой?
— Да.
Машка качает головой:
— Не узнаю тебя! Ну, ты совсем без головы, влюбилась, что ли?
— А Пашка что говорит? — Встревает Дима.
— Э…эм… Он еще не знает.
— Тогда звони ему!
— Это… будет сюрприз.
Он смеется:
— Ты сумасшедшая!
— Знаю. Не говорите ему, пожалуйста, хорошо?
— Окей, — подмигивает подруга, — а что ты так вдруг?
— Да просто.
— Не верю.
— Вдруг поняла, что не смогу так долго терпеть разлуку, захотела посмотреть на его выступление и… и еще эта их солистка…