— Офигеть, вы меня эксплуатируете! Вот так взять и уехать — это совершенно безответственный поступок с моей стороны в данный момент.
— Маша расплатится за меня с тобой, — с полной уверенностью заявляю я, лениво растягиваясь на сидении, — натурой.
Вижу, как подруга качает головой.
— И еще, — добавляю, закрывая глаза. — Домой за купальниками заезжать будем?
— Я ее высажу, точно высажу, — ворчит Калинин, заводя мотор.
Все-таки мы заехали домой, взяли нужные вещи, уладили кое-какие мелочи и затем уже отправились в путь.
— Маляус, тебе что взять? — Наклоняется Дима к ее окну на заправке.
— Возьми сок и печенье, — она снова крепко целует его, вытягивая шею и руки в образовавшийся проем.
— А мне холодного пива! — Кричу я вдогонку.
— Деньги давай! — Корчит рожу Калинин.
— Запиши на мой счет! — Стучу по сидению подруги. — Давно Димасик у тебя таким прижимистым стал?
— Да прикалывается он, — отвечает она. — И не называй его так. Фу просто! Димасик, блин!
— И вообще, — Калинин вдруг появляется, словно из ниоткуда, и наклоняется к моему окну. — Беременным пиво нельзя!
Показываю ему «фак» и улыбаюсь. Все то время, пока Дима удаляется, Маша смотрит на меня ошарашенно.
— Это просто шутка, — объясняю я ей, — пришлось отмазываться перед Геннадьевной, а твой все слышал.
— А я уж думала, и когда вы с Пашкой успели… — Хватается за сердце она.
— Ну, мы немного успели, — подмигиваю, — но не до такой же степени.
— Понятно, — подруга разворачивается и облегченно выдыхает.
— Хочешь знать подробности?
— Не-е-е-ет! — Кричит она. — Он же мой брат! Не говори, я все равно закрою уши.
— А про себя-то расскажешь?
Маша прочищает горло.
— Все хорошо.
— В смысле, все нормально, хорошо, отлично или феерично? — Спрашиваю, намекая на их близость. Потому что факт свершившегося слишком очевиден, особенно если ориентироваться на их блаженно-глупые, довольные улыбки в пол-лица.
— Аня! — Умоляет она.
Но я фиг отстану.
— Ма-ша! — Пародирую ее.
— Очень и очень хорошо, — неохотно отвечает Сурикова.
— То есть, шикарно, да? — Подсказываю чересчур застенчивой подруге.
— Да-да!
— Вот и все же. Теперь я спокойна. Повезло тебе с Димой. А мне с вами, иначе я бы никуда отсюда не уехала сегодня!
А вот им, если быть честной, — не повезло. Потому что я всю дорогу пела песни, миллион раз, наверное, просила остановиться, чтобы сходить по-маленькому (пиво же!), раз двадцать рассказывала про свое появление перед Машиной мамой в неглиже и доканывала пошлыми шуточками. Другие бы давно меня высадили где-нибудь под Волгоградом, а эти терпели, не ругали и даже укрыли одеялком, когда я, наконец, угомонилась и уснула.
9
Паша
Просыпаюсь, когда автобус уже останавливается. Я вконец измотан. Нет, честно. Задница за время в пути одеревенела и буквально приросла к сидению, в салоне все это время тоже было несладко — жарко и душно, и из-за этого кожу почти нестерпимо щиплет от пота. Терплю, деваться некуда, тороплюсь на выход, глотнуть свежего воздуха.
Вчерашняя ночевка в дешевом хостеле без горячей воды и чистого постельного белья показалась мне просто раем по сравнению с вынужденным возвращением обратно в пасть этого монстра на колесах. Двое суток в пути, и мы, наконец, выбираемся на волю. Да! Вау! Не верю своим глазам.
Южный городок встречает нас палящим солнцем, терпким запахом цветущей акации и толпами полураздетых туристов. Оставляем оборудование в автобусе и идем заселяться в гостиницу. Вполне симпатичное трехэтажное здание: вижу десятки кондиционеров на фасаде, название «Crystal» и табличку с четырьмя звездами при входе. Ох, еще и вид на море с балкона — об этом пока только догадываюсь, улавливая тихий шелест волн где-то невдалеке, за зданием. Оглядываюсь. Вся набережная в городе застроена отелями разных уровней.
Мы берем сумки и входим в вестибюль. Внутри прохладно и уютно. Каменные полы, кожаные диваны, роскошные люстры.
— Здесь селят почти всех выступающих на мероприятии музыкантов, — шепчет Леся, подталкивая нас к стойке ресепшена.
— И не боятся ведь, что мы все им здесь разнесем, — усмехается Боря. Кажется, он еще полон сил.
Когда мы поднимаемся наверх, узнаем, что у нас с ребятами номер, разделенный на две комнаты. В одной три кровати, в другой две, зато есть открытый общий балкон. У Леси — соседний номер, напротив, он одноместный, она берет свои вещи, который помог донести Майк, и идет туда. Кто-то из парней ворчит, что она отхватила себе «люкс». Другой отвечает, что люксы находятся на этаж выше. Я не обращаю внимания: падаю на выбранную постель лицом вниз прямо в одежде и кайфую от того, как чистое белье холодит мою кожу.
— Не расслабляйтесь, быстро принимайте душ и едем на саундчек!
Этот голос, нудный и ворчащий, можно узнать из тысячи — голос Майка.
Вторая половина дня проходит, как во сне. Тащим инструменты, ждем своей очереди, настраиваем, торопимся, по-быстрому чекаемся, тащимся, нагруженные, обратно в автобус. Наконец, когда начинает темнеть, поднимаемся в номер, долго обсуждаем детали завтрашнего выступления, потом просто болтаем и решаем прогуляться по городу. Переодеваемся, заходим за Лесей в ее номер, который оказывается вполне обычным и даже без вида на море. Ждем, когда она закончит делать макияж.
Я выглядываю в окно и, воспользовавшись минуткой тишины, звоню Ане. Разглядываю толпы девчонок, собравшихся внизу, на дороге, и словно чего-то или кого-то ожидающих. Некоторые из них, завидев меня, начинают махать руками. Когда Солнцева берет трубку, у меня внутри екает: забываю обо всем. Даже за тысячи километров кажется, что она здесь, где-то рядом со мной, только протяни руку и коснись. Ее голос переливается и журчит, будто ручеек. Успокаивает, заставляет сердце трепетать от тихой нежности, неведомой мне прежде. Удивляюсь сам себе.
Мы с ней болтаем обо всем на свете. Рассказываю ей уже в третий раз об изматывающей дороге, о том, что гостиница «Crystal» оказалась вполне милой и уютной, о том, что репа прошла хорошо — я почти не лажал. Она смеется и говорит, что надеется на скорую встречу, и что хочет быть сейчас рядом со мной. И про сюрприз, который мне приготовила. Не знаю отчего, но слово «сюрприз» теперь стойко ассоциируется у меня с желанием увидеть ее голой на пороге своей комнаты. Остается только немного подождать.
Нажимаю отбой и выдыхаю. Мной овладевает какое-то воодушевление, чувство легкости и полета. Вряд ли я, дебил, заслужил такую девчонку, как она, но всегда ведь есть шанс измениться и дорасти до нужного уровня. Нужно просто стараться. Пытаться делать ее счастливой каждый день. Счастливой и еще счастливее, насколько только это возможно.
— На кого эти крошки собрались поглазеть? — Спрашивает Боря, подвигая меня и устраиваясь рядом.
Девочки рассматривают нас, но, естественно, не узнают. До славы других выступающих нам еще далеко. Но Борю это не смущает: он приветливо машет им рукой, вызывая легкое недоумение, и посылает воздушные поцелуи. Девчонки реагируют незамедлительно — машут в ответ, улыбаются и даже визжат.
— Они собрались сюда, чтобы увидеть хотя бы тень Джона Н. в окне, — восклицает Леся, наваливаясь на нас сверху и обнимая, — он уже должен был приехать и заселиться. По слухам, ему отдали все правое крыло третьего этажа. — Она машет девчонкам рукой. — Думаю, он будет не против, если мы похитим немножечко его славы.
Смотрю на его фанаток и улыбаюсь. У них под ногами лежат свернутые трубочками плакаты, ожидающие своего часа. Они изучают глазами окна третьего этажа, но все равно периодически машут нам. Повезло Джону. Приятно, наверное, когда тебя так любят и ждут.
Анна
— Если ты еще раз врубишь эту песню, у меня уши завянут!
Молю, а не угрожаю. У парня подруги маниакальная потребность повторять любимые композиции по несколько раз на дню. В пятиминутной поездке по городу это не казалось таким очевидным, но совместное времяпрепровождение в салоне автомобиля на протяжении двух суток натянуло мои и без того расшатанные нервы, словно струну.
Играет «Sigala feat. John Newman & Nile Rodgers — Give Me Your Love». Опять она. Аррррггхххх… Песня, показавшаяся мне вчера просто глотком свежего воздуха, сегодня уже знатно подбешивает.
— Что ты слышишь, когда играет песня? — Спрашивает Дима, нажимая на кнопку паузы.
Трек неожиданно прерывается. Теперь даже слышно, как навигатор подсказывает, куда нам нужно свернуть, чтобы оказаться в пункте назначения, что Калинин незамедлительно и делает. Еще примерно полчаса езды, и мы будем на месте. Въезжаем в обвитый, словно коконом, цветущей зеленью город. Выглядываю в окно. Пахнет акацией, каштаном и свежим морским воздухом. Небо над нами словно сшито из лоскутов разных оттенков синего и белого. Красотища неописуемая.
— Ты о чем, философ? — Усмехаюсь я, поворачиваясь к водителю.
Машка ржет, что-то рисуя в блокноте. Она уже привыкла к Диме. К его любимой музыке, к постоянному перестукиванию указательными пальцами и ступнями по всем доступным твердым поверхностям (будь они не ладны, барабанщики!). Если он не наигрывает мелодии — он рисует, если не рисует — они целуются, если не целуются — то шепчутся, как вчера на балконе гостиницы, где мы останавливались на ночь. Я наблюдала за ними через штору. Они просидели так половину ночи: в объятиях друг друга, считая звезды и сочиняя мечты.
— Когда ты слушаешь песню, что ты СЛЫШИШЬ? — Как тупой школьнице, повторяет мне Дима.
— Мелодию. — Говорю я и задумываюсь. — Слова. Ну, и голос солиста. Если голос красивый.
— А ты попробуй ее так услышать, как слышат музыканты. Тебе больше понравится.
— Понимаю, о чем ты, — усмехаюсь я и подмигиваю, — ну, типа там пение птиц, шорох листвы, роса на полях, да? Тихие рассветы и прочее?
— Балда ты, Солнцева. — Калинин беззвучно смеется. — Как есть балда!