— А как насчет — попробовать добиться своего?
— Устал от попыток. — После молчания говорит он.
— У вас что-то было?
Майк копошится, поправляя жилет.
— И да, и нет. — Разговор дается ему с трудом. — Все время вместе, в музыке, в творческом процессе. Ей нужна помощь — один звонок, и я рядом. Ей плохо — утешаю, ей хорошо — узнаю об этом первым. Когда я, как дебил, подумал, что у нас начинается что-то серьезное, Леся сказала, что рада такому другу.
— Предлагал ей встречаться?
— Знаешь, ей не нужны отношения. Ей нужно, чтобы все вокруг нее крутились, восхищались, а она могла флиртовать с кем пожелает. Я даже обрадовался, когда ты появился, подумал, что увижу вас вместе, и у меня, наконец, отляжет от сердца.
— У меня есть девушка. Если бы даже не было, не уверен, что стал бы встречаться с Лесей.
— Почему?
— Она играет. Постоянно. Каждую минуту, и это видно. Ведет себя, как капризный, избалованный ребенок. Собрала вас вокруг себя и наслаждается вашим обожанием.
— Слушай, чувак, но это заслуженно. Она же реально талантлива.
— Так кто ж спорит? — Возражаю я. — Просто она сильнее вас всех. А мужик ей нужен, который будет сильнее нее самой. Такой, чтобы не слушался и в рот не смотрел. Она привыкла, что говорит — и все слушают, встает — и все идут за ней.
— Так и есть.
— Если эта девушка тебе не безразлична, перестань быть ее подружкой. Вставай и иди в противоположную сторону. Увидишь — Леся развернется и пойдет за тобой. Потому что перестанет понимать тебя, потому что в тебе появится сила, появится загадка. Из меня, конечно, хреновый советчик, я два года боялся даже просто пригласить куда-то свою Аню, но вашу ситуацию я вижу так. Леся привыкла командовать и манипулировать, и ей нужен суровый такой мужик, чтобы волосы на кулак намотал и сказал: «слушайся, женщина!»
Майк усмехается.
— Да я почти забил на нее.
— Заметно, — ржу я, — чуть мозги мне не высверлил одним взглядом. Сначала думал, что тебя бесит, как я играю, что не справляюсь. Потом стало доходить.
— Нет, — парень хлопнул меня по плечу, — у тебя получается. Все нормально. Больше практики, и будет еще лучше.
— Спасибо. — Мне реально становится легче, просто камень с души. — Я сначала себя уговаривал, что Цой тоже басистом начинал, потом реально начал кайфовать. Спасибо за шанс. И… можно еще вопрос?
— Валяй.
— Я понимаю, что скоро Боря восстановится и вернется в группу… Мне бы хотелось у вас зацепиться, но…
— Понял, к чему ты ведешь. В общем, так. Борьку я знаю давно, ценю, как музыканта, мы многое прошли вместе. И это его место. Когда рука заживет — он вернется.
— Понял. — Говорю я, с трудом сглатывая. Сжимаю пальцами руль.
— Но это не значит, что тебе, чувак, я не помогу. — Весело говорит Майк. — Ты — талантливый сукин сын, не каждый бы мог так быстро влиться в коллектив, сыграться, не имея за плечами нужного опыта. Видел, как ты тренировался, старался. Можешь не сомневаться, место я тебе найду. Если не у нас, то в другой нормальной группе. И если насчет Леси ты вдруг передумаешь, постараюсь тебя не убить…
— Вот ты тупорылый, — завожу двигатель, — ну, держись!
И нажимаю на газ.
Анна
Сижу на диванчике, сложив руки на коленях, когда Джон, наконец, выходит из спальни. Светлые волосы небрежно зачесаны назад, несколько прядей почти спадают на лицо. На нем мягкие черные шорты, белая футболка и открытые кожаные сандалии. А я-то боялась, что мой новый знакомый выплывет сейчас в чопорном деловом костюме и будет пить чай, оттопыривая мизинчик. Он смущенно улыбается и направляется ко мне, когда в номер вдруг стучат.
— Пойду, открою, это, наверное, ужин принесли.
Пока он открывает дверь, принимает тележку, благодарит и провожает горничную, я смотрю в окно. Среди толп отдыхающих больше не видно знакомых силуэтов. Да они мне и не к чему — не хочу их видеть, не знаю, о чем разговаривать. Я словно застывшая мумия. Без чувств.
— Садись, Энни, — зовет меня Джон.
И я послушно опускаюсь на диван. Даже не краснею под его испытующим взглядом, внутри меня так пусто, что воет ветер.
— Что тут у нас? Похоже, что суп, а это… свинина с картофелем и молодыми овощами, а это, — он наклоняется, чтобы ощутить аромат, — это оленина в грибном соусе. Да, кажется она.
— На самом деле, я не голодна.
Джон выпрямляется и строго смотрит на меня.
— Давай так. Ты поешь, а потом поговорим. — Протягивает вилку. — Возражения не принимаются.
Устало выдыхаю и придвигаю тарелку ближе. Вынуждена подчиниться.
Несколько минут мы ужинаем в тишине, потом я спрашиваю:
— Ты первый раз в России?
Джон поднимает на меня удивленные глаза.
— А с чего ты решила, что я не местный?
— Да. — Улыбаюсь я. — Смешная шутка.
— Второй раз, — признается он. — Год назад был в Санкт-Петербурге.
— Там красиво.
— Совершенно согласен.
— И как тебе у нас?
— Честно? Лучше, чем ожидал. У нас принято считать, что здесь все хмурые, никогда не улыбаются. Оказалось, что русские улыбаются искренне. Если уж они делают это, то, значит, действительно благожелательно настроены, значит, рады тебе. Вы — гостеприимные. Вы — настоящие.
— Просто у вас улыбка — это вежливость, а у нас, если все время улыбаешься, значит, ты — идиот.
— Вы искренни во всем. — Джон смеется и откладывает столовые приборы. — В любых эмоциях.
— А ты сам откуда?
— Эм… — Он явно раздумывает, что ответить. — Я — человек мира. Много перелетов из-за работы. Сейчас больше времени провожу в США, бываю в Лондоне. А вообще родом из небольшого городка в Северном Йоркшире.
— А здесь что делаешь?
— Прилетел на концерт.
— Понятно, — хмурюсь я, — здесь все из-за концерта. Кроме меня.
Джон встает, открывает бутылку белого вина:
— Ты не против?
— Нет.
Наливает в бокалы, протягивает один мне. Рассматриваю жидкость на просвет, в душе мечтая, вот бы люди были так же прозрачны на вид. Тогда можно было бы не терять время с теми, кто тебе не подходит по моральным принципам.
— А… — Вдруг теряется Джон. — Твой парень не будет ругаться, что ты проводишь время со мной?
— Не знаю, — честно говорю я. — Мне пришлось преодолеть тысячи километров, чтобы оказаться здесь. Он завтра выступает, и я хотела сделать ему сюрприз. Приехала сегодня и увидела его с другой. Пока думала, как поступить, оказалась у тебя в номере. Так что прости: я потеряна во всех смыслах.
— Ох, извини. — Ему, и правда, неловко.
Я пожимаю плечами и протягиваю бокал, чтобы чокнуться.
— А твоя девушка?
Он делает глоток и смотрит на меня. Уголки его губ приподнимаются в легкой полуулыбке.
— У меня ее нет.
— Что, и никто не нравится даже?
Его взгляд перемещается на пол, скользит по паркету и упирается куда-то в угол.
— Не знаю. Последние отношения вышли не совсем такими, как хотелось бы, пришлось долго выкарабкиваться из депрессии… Может, самое время начать что-то новое, но…
— Но нравится кто-то? Да?
— Нет.
— Да-а.
— Есть одна девушка, но это так… Что-то мимолетное. Мы незнакомы. Я и видел-то ее всего раза три. В самолете.
— В следующий раз увидишь, обязательно заговори. Живем ведь один раз.
— Логично.
Я залпом осушаю бокал.
— Вот именно.
— Слушай, — улыбается Джон. — Не хочешь показать мне город?
— Я? Да я сама здесь впервые!
— Тогда давай исследовать его вместе? Мне все равно сегодня нечем заняться.
— Да без проблем. Мне тоже пойти некуда.
— Тогда я быстро.
Он скрывается в своей комнате, а выходит оттуда через полминуты в черных очках, бейсболке, надвинутой на глаза, и темно-синей толстовке.
— Прикольный.
— Да. Надоели костюмы.
— Тебе идет. — Подхожу ближе. — Ого, какой ты высокий. Просто скала!
— Ну, окей, пойдем?
— Окей.
Я надеваю очки и следую за ним. Когда мы выходим из номера, все охранники дружно замолкают и таращатся на нас. Джон оставляет меня у лифта, подходит к ним и о чем-то долго говорит. Воспользовавшись паузой, я проверяю телефон — никто не звонил. Конечно, Паше сейчас не до меня. Закусываю до боли губу.
— Пойдем, — прикосновение Джона к моей спине заставляет вздрогнуть.
Мы входим в лифт.
— А ты, похоже, богач. — Замечаю я. — Это все твоя охрана?
Он смотрит на меня загадочно и качает головой:
— Частично. Я… много работаю.
— Ты — молодец.
— Знаю.
Когда кабина останавливается на первом этаже, мой спутник надвигает кепку на глаза и берет меня за руку. Это прикосновение призывает довериться, что я и делаю. Мы выходим из лифта и направляемся к выходу. Суматоха в вестибюле напоминает пчелиный улей, и скоро становится понятно почему: приехала группа «IOWA». Я узнаю ее солистку даже без макияжа и, чуть не запнувшись, прохожу мимо. Девушка вдруг поворачивается и подмигивает мне.
— Знаешь, кто это был?! — Пищу я, дергая Джона за рукав.
— Нет, — спокойно отвечает он, когда мы выходим из дверей и проходим мимо уже знакомого мне бугая-охранника.
— Айова!
— Ай-что? — Мой спутник идет, крепко держа меня за руку и глядя только себе под ноги.
— Группа «Айова»!
— Зачем они назвались как штат в США?
— Не обращай внимания, — смеюсь я, — у нас и «Уматурман» есть.
Мы дружно смеемся, останавливаясь на краю тротуара через дорогу. Джон достает из кармана сигареты и закуривает одну. Воспользовавшись заминкой, я кричу толпе девчонок, собравшихся на дороге и разглядывающих окна отеля:
— Эй, бабоньки! Что стоим? Очередь за колбасой, что ли?
Они оборачиваются и смотрят на меня, как на какашку, прилипшую к лобовому стеклу автомобиля. У них тут явно дело поважнее, чем отвечать на мои глупые вопросы. Девчонки быстро отворачиваются и продолжают пялиться в окна. Чуть не падаю с ног от рывка, которым Джон вдруг тянет меня за руку.
— Ты чего? — Смеюсь я, стараясь поспевать за длинноногим британцем.