Я не успеваю заметить дату, как Настя свапает по экрану на второе фото.
Здесь уже коллаж: мы с Полиной в парке, держу ее на руках и целую, и мы же лежим на шезлонге на пляже в кемпинге.
Мысли тут же приходят в движение. «Кто снимал? Ритка спала в домике, значит, Влад? Гаденыш! И когда успел?»
Но в еще больший шок приводит третье фото. Здесь Влад с Полиной, но в постели. На простыне лежит Риткин подарочек и крупным планом слова: «Любовь идет за руку с ответственностью».
– Да ты настоящая щучка, Заречная, – шипит сквозь зубы Светлана. – Ни стыда, ни совести.
– Нет, это неправда! – не своим голосом кричит Полина. – Это монтаж! Сашка, ты же знаешь, это неправда!
Поля вдруг стремительно нападает на Настю, пытается отобрать телефон, та подпрыгивает, отбегает, не дает достать. Полина несется за ней, натыкается бедром на угол стола, сжимается от боли. Потом закрывает лицо руками, заходится плачем.
– Заткнулись все! – рявкаю я, бросаюсь к ней, обнимаю, прижимаю к себе. – Тихо, тихо, я не верю.
– Сашка, раскрой глаза на эту двуличную стерву! Она вас обоих разводит.
– Это неправда! – истерично всхлипывает Полина. – Это фотомонтаж! Этого не было! Мы же вместе… – она отрывает ладони от лица, заглядывает мне в глаза. – Я поняла, это Ритка сделала. Отомстила за вчерашнее.
– О, Заречная! – подливает масла в огонь Завьялова. – С тобой все ясно! Когда нечем оправдываться, предатели давят на жалость.
Настя убирает телефон в сумку, но я выхватываю его. Она пытается отобрать, я удерживаю ее на расстоянии.
– Где вы взяли эту мерзость? – обвожу злым взглядом одноклассников.
С этими людьми я учился несколько лет, дружил, занимался спортом. А теперь передо мной стояли враги.
– Макар, ты тут не при чем, – пытается сгладить ситуацию Юрка Оганесян.
– Они оба не виноваты! – выкрикивает запальчиво Пашка Гайдин. – Я был в кемпинге, видел все сам. Знаете, что сделал вчера Козловский? Знаете?
– Паш, помолчи сейчас, – прошу я его и вновь смотрю на Настю. – Где ты это взяла?
– Не твое дело!
– Как раз мое!
Телефон вырывают из моих пальцев, оглядываюсь: Светка отбегает с ним к доске.
– Ты же понимаешь, что это глупо, – говорю спокойно, хотя в груди бурлит ярость. – Я все равно узнаю.
– Саш, мы же хотим тебя защитить от этой щучки с невинным личиком.
Полина вскрикивает и бросается вон из класса. В дверях сталкивается с Мариной Николаевной, та едва успевает отскочить в сторону, но роняет пенал. Содержимое вываливается на пол и рассыпается.
– Что здесь происходит? – сурово спрашивает Пифа. – Куда помчалась Полина?
– Все в порядке. Мы сейчас уберем.
Девчонки бросаются поднимать ручки и карандаши, но трое: я, Настя и Светка, не трогаемся с места. Стилус по-прежнему держит мобильник на вытянутой руке.
– Света, дай мне телефон! – протягивает руку классуха.
– Нет.
– Проводить тебя к завучу?
– Вперед! – дерзит Стилус.
Но Пифа давно привыкла к подростковым выпадам и бунту, спокойно подходит к Светке и требовательно смотрит на нее.
– Положи телефон на стол, если не хочешь, чтобы я его отняла силой.
– Не имеете права забирать личные вещи! – не сдается Светлана.
– Хорошо, не имею, но из-за этой вещи в классе произошел скандал. Не хочешь по-хорошему, придется разбираться с администрацией.
– Марина Николаевна, не нужно администрацию, – прошу я. – Света, выйдем.
У меня сердце заходится от волнения за Полину, ее прижали к стенке, вывели из душевного равновесия, а в таком состоянии человек способен на…
Лучше об этом не думать! Не думать!
«Только бы все было хорошо!» – повторяю про себя.
Сердце рвется за подругой, а разум требует остаться в классе и развалить конфликт на корню, иначе он начнет расти как снежный ком и еще неизвестно, во что выльется. Я беру Светлану за руку и тащу ее к двери, она не сопротивляется.
– Куда собрались? Урок начался! – дорогу преграждает Пифа. – Не пущу.
– Марина Николаевна, – говорю тихо, но с нажимом. – Это вопрос жизни и смерти. Пропустите, пожалуйста.
И учитель отходит в сторону.
Глава 22
Я бегу по коридору в сторону туалета, а перед глазами все расплывается. Душа рвется на части от сердечной боли, а нога ноет от боли физической. Заскакиваю в кабинку и сажусь на крышку унитаза. С трудом заставляю себя думать, а не рыдать над загубленной жизнью.
А внешне все так и выглядело. Теперь в глазах одноклассников я подлая стерва, изворотливая и лживая, готовая на то, чтобы получить выгоду лично для себя. И хорошо, если Ритка выслала фото только Насте, а если…
О нет!
Я вытаскиваю телефон и лихорадочно ищу школьный чат. Просматриваю все последние посты – снимков нет. Но это ничего не значит: они могут появиться позже. И что же делать?
Зажмуриваюсь, перебирая в голове варианты. Самый разумный – рассказать обо всем родителям. Да, папка устроит совещание. Наверняка пригласит родителей Влада и Ритки, задавит их авторитетом, как он умеет, предъявит свои доказательства. А те в ответ покажут свои. И кто в этой ситуации пострадает больше?
Ответ очевиден: мы с Сашкой. У него затрещит по швам спортивная карьера, а я превращусь в лузера, которого будет презирать вся школа. Мне, конечно, плевать на это, остались только экзамены, но не могу подставить Сашку, не могу! Да и родителям будет стыдно.
И как быть?
Память подсказывает – третье фото.
Им можно и воспользоваться. Это монтаж, а значит, нарушение закона о частной жизни. Но когда Ритка успела меня сфотографировать? Получается, они с Владом все продумали до мелочей, и мы опять попали в их ловушку.
Нет, ну какова подлая натура!
А первый снимок?
Я хорошо помню этот момент. Влад надевал мне цепочку, когда я была у него в гостях на Восьмое марта. Но тогда же мы поссорились. «Получается… – я от ужаса стиснула голову. – Если бы я тогда поддалась на его уговоры, он все снял бы на камеру?»
От этой мысли мне становится плохо. Да он шантажист!
Я споласкиваю лицо и решительно выхожу из туалета. Мне нужно защитить близких людей, некогда нюни распускать. Только сворачиваю за угол, как сталкиваюсь с Сашкой и Светланой. Михайлова идет с красным лицом. Видно, что злится. Я бросаюсь к ним.
– Света, нам надо поговорить.
– Достали вы все меня! – вспыхивает та.
– Пойдемте в мансарду, там нас никто не увидит, – предлагает Сашка.
На четвертом этаже располагалась «Школа искусств», которая работала во вторую смену. Это было идеальное место для тайных встреч, главное – проскочить незамеченным мимо вахтера. Но бдительная старушка куда-то вышла, мы на цыпочках пробежали по коридору и свернули за угол. Здесь стояли диваны и кресла для отдыха.
– Рассказывай, откуда у вас эти фото? – накидываюсь я на Светку.
– Откуда, откуда, не ясно, что ли? Из школьного чата.
– Нет, я видела, фото там не выложены.
– Да? – теперь приходит черед удивляться ей.
Михайлова открывает школьный чат, листает его и удивленно поднимает брови.
– Вот видишь! – спокойно говорит Сашка. – Влад нагадил нам и сразу в кусты.
– Нет, они же там были, – не сдается Стилус. – Все видели.
Я покрываюсь холодным потом. Если видели все, как утверждает Стилус, значит, учителя и родители тоже.
– Нет, это уже верх подлости! – вскрикиваю я и закрываю рот ладонью. – Мало им того, что устроили вчера.
– А что вчера было? – глаза Светки загораются любопытством.
Мы с Сашкой переглядываемся, и он открывает галерею в телефоне. Теперь нет смысла таиться, пусть все знают, на что способны Влад и Ритка.
Пока Светка разглядывает снимки разгромленного домика в кемпинге, мы наперебой рассказываем ей о случившемся.
– Ничего себе! – охает она. – Да, эти двое явно перестарались. – Но не на пустом же месте это случилось.
– Нет, Влад хотел изнасиловать Полину, а я вмешался. Мы подрались.
Слова Сашки прозвучали в полной тишине. Стилус встает, идет обратно, возвращается, тычет в Сашкин нос пальцем.
– Это он тебя так?
– Да. Но у него нос не лучше.
– Нет, это ужасно! Как он мог!
Михайлова кулаками делает несколько ударов по воздуху.
– Вот так! А теперь еще и эти фото. Кто-нибудь их сохранил?
– Вроде бы Настя делала скрин, – неуверенно отвечает Светка.
– Так посмотри. У тебя же ее мобильник.
– Я не знаю пароль.
– Черт! – Сашка досадливо хмурится. – Пусть отправит снимки мне.
Мы провожаем Светку до дверей класса. Сейчас нам не до учебы, мозг кипит от мыслей, душа горит от несправедливого обвинения и подлости.
– К Ивану Михайловичу? – спрашивает Сашка.
Я киваю. И хотя мне не хочется опять мутить воду, папка должен знать о случившемся. Мы идем в приемную.
– Наталья Игоревна, папа у себя? – спрашиваю секретаршу.
И, не дожидаясь ответа, хватаюсь за ручку двери.
– У директора совещание администрации, – бросается наперерез она.
– Это срочно.
Я распахиваю дверь. Отец находится в центре длинного стола, вокруг которого сидят завучи. Все дружно оборачиваются.
– Иван Михайлович, они сами, – оправдывается секретарша.
– Что случилось, Полина? – хмурится папка.
– Мы можем поговорить? Это срочно!
Мой голос дрожит. Сашка стоит рядом в качестве молчаливой поддержки, не вмешивается.
– Продолжение вчерашнего? – хмурится папка.
– Да.
– Заходите.
Папа сворачивает совещание. Завучи недоуменно поглядывают то на него, то на нас, наконец уходят. Заместитель по воспитательной работе уже в дверях оборачивается и спрашивает:
– Вы по поводу фото в чате?
– Д-да, – отвечает с нажимом Сашка. – Вы видели? – и торопливо добавляет: – Это фотомонтаж, и мы знаем, чьих рук дело.
Он выразительно смотрит на папу.
– Иван Михайлович, мне остаться? – не уходит зам.
– Иди, Петр Андреевич, потом поговорим.