— Мы уверены, что они оба погибли? — спросил он низким голосом.
Ноздри Тахира раздулись, он громко вдохнул.
— Это подтверждено. Официальное заявление будет опубликовано сегодня утром, но новостные ленты уже сообщают об этом.
— Я найду время, чтобы присутствовать на похоронах. Я составляю список кандидатов в качестве временных правителей до тех пор, пока не сформируется официальный совет, чтобы… — Он резко замолчал, увидев на лице брата странное выражение.
— Совет уже сформирован.
Джавид вычислил часовые пояса и кивнул, а его брат продолжил:
— Мы встретились первым делом сегодня утром. Ты мог бы принять участие, если бы я до тебя дозвонился.
Как и в случае с Уилфредом, Джавид ощутил, как некое жуткое предчувствие покалывает его кожу.
— Что ж, теперь я свободен, — тихо сказал он, возмущаясь упреком брата. Он выполнил свой дипломатический долг и с радостью оставил поле битвы.
Да, Джавида раздражало, что он пропустил собрание совета, но, в конечном счете, ничего страшного не случилось.
Джавид жаждал свободы с тех пор, как осознал, что находиться рядом с родителями означает сидеть в первом ряду и подвергаться излишнему вниманию и обвинениям во всевозможных грехах.
Отличная учеба и успехи на дипломатическом поприще — идеальный способ выполнять королевские обязанности на расстоянии от отца. В возрасте всего лишь двадцати одного года он покинул Джукрат и редко возвращался обратно.
Джавид обосновался в Калифорнии, Каире, южной части Тихого океана и еще в полудюжине мест по всему миру. Имея в своем распоряжении частный самолет и неограниченные средства, он устроил себе особую «одинокую жизнь». Ту, которую он не собирался менять или за которую не был намерен извиняться.
Он стиснул зубы, когда его брат откинулся назад и его темно-золотые глаза впились в Джавида. Глаза Тахира видели гораздо больше, чем хотел бы Джавид.
— Действительно свободен?
Волосы на затылке Джавида встали дыбом.
— Если ты звонил не для того, чтобы попросить меня о помощи в формировании нового совета, то зачем ты звонил?
— Потому что были приняты определенные решения, о которых тебе нужно знать.
Вспышка гнева пронзила его.
— Если решение было принято без меня, зачем мне о нем знать?
Легкий намек на улыбку тронул губы Тахира.
— Я не говорил, что это не нужно. Наоборот, сейчас это жизненно необходимо.
— Хватит танцевать вокруг да около, брат. Если я тебе больше не нужен, то у меня есть несколько дел, которыми мне нужно заняться.
Улыбка испарилась, и он снова затаил дыхание, когда его брат наклонился вперед.
— Ты нужен мне, Джавид. Возможно, сейчас больше, чем когда-либо. Потому что ты был единственным кандидатом.
— Кандидатом на что?
Голос Джавида был резким, как бритва, и он не извинился за это.
— Вообще-то, нет. Лучше не подтверждай то, о чем я сейчас подумал, брат, — мрачно предупредил он.
— Я не могу не подтвердить этого.
Шесть слов. Шесть судьбоносных слов.
— Ты же знаешь, что у Аднана не было других близких кровных родственников, кроме нас. И я выбыл из игры по понятным причинам. Что означает…
— Нет! — Джавид рывком вскочил, оторвавшись от широкого экрана. — Не сегодня. Не завтра. Никогда!
Лицо Тахира окаменело.
— Это уже решено.
Джавид обернулся, обнажая зубы в безрадостной улыбке.
— Ты понимаешь, что так со мной поступать не стоит, брат. Помни, с кем ты разговариваешь. Ничто никогда не решается окончательно, особенно когда одна сторона активно сопротивляется.
Тахир кивнул:
— Я помню, с кем разговариваю. Ты настоящий бунтарь. Ты устраиваешь скандалы и в то же время творишь чудеса в карьере… когда хочешь. Ты мне вроде как угрожаешь? Угрожаешь разрушить все, что помогал строить в Рияле, просто чтобы доказать свою правоту?
— Я говорю, что тебе следовало сначала подумать, прежде чем ставить меня перед фактом, — прошипел Джавид сквозь зубы. — Особенно когда ты знаешь, что мне все это не нужно. Правление было твоим предназначением, а не моим.
Лицо его брата скривилось, но его выражение не было таким жестким или озлобленным, как когда-то давно. На какое-то мгновение Джавид подумал, что это дело рук Лорен.
Так это было или нет, это не имело значения. Его целью было вырваться из пут, которыми брат пытался связать его.
— Ты не прав.
— Прости? — выдохнул Джавид, почувствовав новый приступ гнева.
Что ему не нравилось, так это предчувствие, которое продолжало преследовать его. Как будто этот разговор был уже предрешен. Что бы он ни сказал или сделал, результат был предрешен.
— У меня есть четыре превосходных кандидата для временного правления, — рявкнул Джавид, а затем перечислил имена, которые он включил в свой список еще до того, как принял душ.
Тахир кивнул:
— Все они прекрасно подходят для того, чтобы войти в кабинет твоих советников.
Джавид ущипнул себя за нос. Боль от похмелья, пылавшая в висках, теперь перешла на все тело.
— Ты не слышишь меня, — прорычал он.
— Я слушаю тебя, брат. Инстинкт подсказывает мне, что никто, кроме тебя, для этой задачи не подходит. Ты заключил торговую сделку и вывел Риял из кризиса за считаные месяцы. Ты лучше подготовлен, чем все кандидаты, вместе взятые.
— Но ты умышленно упускаешь из виду одну вещь — мое желание.
Глаза Тахира заблестели гневом, и в этот момент Джавид увидел их отца. Конечно, в глазах его брата не было постоянного осуждения и презрения, но мурашки все равно пробежали по спине.
— Но в тебе наша кровь, Джавид. И Риял нуждается в тебе. После такой тяжелой работы во имя спасения страны неужели ты действительно собираешься подвести их сейчас?
Это был удар ниже пояса. Но во многом Джавид уважал брата за его безжалостность. Это была их общая черта.
Он бы еще больше разочаровался, если бы Тахир попытался его задобрить.
Конечно, его ярость усилилась, когда он увидел, как его брат кивает кому-то. А когда в дверь кабинета Джавида постучали, и вошел Уилфред, ему не нужно было открывать лежащую перед ним папку в кожаном переплете, чтобы узнать, что в ней.
Когда помощник активировал еще один экран, показывающий одного из тех самых людей, которых Джавид намеревался выбрать на пост временного правителя, он почувствовал ярость.
Сузив глаза, он посмотрел на брата:
— Что он здесь делает?
— Твой помощник и будущий начальник штаба приносит присягу, чтобы мы могли запустить соответствующие процессы.
— Ты можешь подумать, что все предрешено, но у меня есть свои требования. На самом деле даже несколько, — проскрежетал он.
Губы Тахира скривились.
— Прочитай документ. Ты обнаружишь, что я предвидел некоторые из них.
Джавид перевел взгляд на лежащий перед ним документ.
— Пятнадцать лет? Ты хочешь, чтобы я правил пятнадцать лет, прежде чем будет рассмотрен вопрос о другом правителе? Ты шутишь, да?
— Сколько лет ты предлагаешь?
— Пять, — отрезал Джавид, думая, что был более чем великодушен.
— Двенадцать, — возразил Тахир.
— Нет. Семь. Этого более чем достаточно.
— Десять. Ты лучше всех знаешь, сколько времени требуется, чтобы закрепить хорошее и прочное правление.
Джавид стиснул зубы. Десять лет обычно были его собственной рекомендацией во время дипломатических переговоров. Он попал в свой собственный капкан.
— Отлично. Десять. Ни секундой дольше.
Тахир улыбнулся, и Джавид понял, что его провели, как наивного мальчишку. Борясь с гневом, он вернулся к чтению.
— Невеста? Ты ждешь, что я женюсь, и уже выбрал мне невесту? — недоверчиво прорычал он.
Тахир больше не улыбался. Но когда он ответил, в его глазах мелькнуло сочувствие.
— К сожалению, брат, совет счел этот момент не подлежащим обсуждению. Как бы я ни был против, это было решено. За день до твоей коронации через три недели ты женишься на двоюродной сестре покойной королевы.
Глава 2
Анаис Дюпон достигла той стадии горя, когда весь мир вокруг перестал для нее существовать. Она прошла через шок и отрицание. Рыдала в подушку по ночам, когда на нее обрушилась депрессия, и тщетно торговалась с судьбой, наблюдая, как тело ее любимой двоюродной сестры опускают в могилу рядом с ее мужем.
Теперь она полностью погрузилась в гнев из-за бессмысленной смерти своей любимой кузины.
Из-за смерти ребенка, которого она никогда не увидит.
Но больше всего ее разозлили новости, которые советники дворца Рияла сообщили ей вчера утром, через три дня после похорон.
Бесстрастным и равнодушным образом было отвергнуто ее намерение вернуться домой во Францию. По приказу лидера высшего совета, чья личность была окутана тайной.
А затем она получила сообщение от совета, что ей уготована совершенно новая роль.
Об этом ей будет сообщено в соответствующее время. Она должна была просто сидеть и ждать.
Но разве не этим она занималась почти три года в качестве фрейлины своей кузины? Ясмин, упокой ее душу, была номинальной королевой, украшением мужа, вынесенным и выставленным напоказ, когда того требовал случай. А затем это украшение отправлялось обратно на сверхроскошную полку. Свободное время королева коротала за организацией послеобеденных чаепитий и сплетен с друзьями и придворными.
Справедливости ради стоит сказать, что ее кузина была довольна своей жизнью и стала совершенно счастлива, когда забеременела. За это Анаис не могла ее винить.
Но разве иногда она не жалела, что не осталась во Франции и не написала письмо вместо того, чтобы отправиться в Риял и выразить свои личные соболезнования своей кузине, когда умерла мать Ясмин?
Разве она не использовала свою кузину как предлог, чтобы избавиться от чувства, что ее жизнь потеряла смысл? Разве она не хотела снова встретиться с женщиной, которую она лишь смутно, но с любовью помнила ребенком в Экс-ан-Провансе?