– С Заром нормально все? – спросил он напоследок, хотя это и так было очевидно. Но все же стоило уточнить.
– Я сама себе все обиды выдумала, – вздохнула Джели, – глупо получилось. Но теперь у нас все хорошо, – и она снова счастливо улыбнулась.
Приятно было видеть девушку такой и уходить от нее не хотелось. Но за дверями ждал отец, ее и его, и он тоже собирался навестить Джели. Грише страшно было выходить, он не знал, как вести себя с этим человеком. Но он попрощался и вышел из палаты.
Влада в коридоре не было, он нашелся на улице возле входа в больницу.
– Поговорим? – спросил его мужчина.
Гриша в ответ только пожал плечами. Они отошли в сторону и молча уставились друг на друга.
– Прости меня, я не знал, – наконец произнес Влад. – Ума не приложу, чего вдруг она решила рассказать об этом сейчас…
– Инцеста испугалась, – скривив губы, ответил Грир. – Мы с Джели ведь влюбленную пару играем и в реале общаемся, даже в Рускеалу вдвоем ездили. Вот она и вообразила, что мы можем… того, – он закончил говорить и только тут заметил, как напряженно смотрит на него Влад.
– А вы?.. – выдавил из себя мужчина. Почему-то он тоже не смог произнести это слово.
– Не успели, не волнуйся, – буркнул Грир.
Мужчина облегченно выдохнул и запустил пальцы в волосы.
– Я всегда хотел сына, – вдруг признался он, глядя Грише в глаза.
Парень не смог выдержать этот взгляд и опустил голову.
– Я еще не разобрался во всем. Нужно время, прости, – и, не глядя на Влада, быстро направился к метро.
Обвиняемая
Она будто очнулась однажды утром. Или, быть может, в обед.
Нахальные солнечные лучи что есть силы жарят в затылок через незашторенное окно. Лика поднимает голову и оглядывается. Комната ей незнакома, но судя по интерьеру и отсутствию личных вещей, это гостиница. Кровать со скомканным одеялом, кресло у окна, маленький столик с чайником, чашкой и подносом, заваленным чайными пакетиками и обертками от шоколадок. И еще один стол, нормального размера, за которым сидит она. Стол завален исписанными от руки листами А4. На верхнем, в самом низу страницы, написано слово «Конец», причем так коряво, будто писали его, засыпая на ходу. Лика широко улыбается: еще один роман готов. Уже одиннадцатый.
Встает, потягивается и подходит к зеркалу. Боже, как же ужасно она выглядит! Немытые, торчащие в разные стороны волосы, которые, кстати, пора уже или подстричь или начинать по-другому укладывать. Серое лицо с темными кругами под глазами – сколько же дней она просидела тут безвылазно? Лика проводит рукой по щеке – шершавая кожа, давно не видевшая крема. Руки тоже уже не мягкие и нежные, а маникюр на отросших ногтях потерял свой вид. Женщина вздыхает: такое иногда случается, стоит лишь ненадолго полностью отдать себя творчеству, как внешность сразу страдает, она ведь не девочка уже…
Стучат в дверь, Лика направляется открывать и чуть не опрокидывает стоящий на полу букет альстромерий, уже немного подвявший. Наклоняется поднять карточку. «Ты как? Е.Р.» – читает на тисненой бумаге. Улыбается – Егор о ней беспокоился. Смутно вспоминает, как говорила курьеру ответ, как спешила поскорее от него отвязаться, чтобы не потерять нужное настроение. Стук повторяется громче и Лика открывает дверь.
– Доброе утро! – бодро улыбается худенькая девушка в форме, – ваш завтрак.
Отлично! Есть хочется просто зверски. Но сначала следовало бы помыться. Лика принимает душ, а потом с удовольствием съедает свой омлет, пару бутербродов и выпивает апельсиновый сок.
Раскрывает настежь окно и выглядывает на улицу. Прекрасный солнечный день, зелень и цветы. Как же хочется прогуляться! Сколько времени она провела тут? Лика находит в сумочке севший телефон и ставит его на зарядку. Включает и замечает, что там нет сим-карт. Смутно вспоминает, что вытащила их сама еще в поезде. Пожалуй, пора восстановить связь с миром. Вставляет симки и включает телефон. Пятница, двадцать третье августа. Она уехала из Питера десять дней назад.
Написать роман за десять дней! Вот это да! Новый рекорд для нее! Интересно, сколько страниц там получилось? Лика бросается к столу и начинает собирать листы в ровную стопку. Под ними обнаруживается наполовину опустевшая пачка бумаги для принтера, кажется, она купила ее по пути в гостиницу в ближайшем канцелярском магазине вместе с десятком шариковых ручек. Ну да, примерно двести листов исписано, неплохой объем! Страницы пронумерованы, но лежат вперемешку. Самое большое число, что ей встречается – двести два. Правда, исписаны они не от края до края. Лика давно уже выработала для себя особый метод. Для основного текста она мысленно выделяла прямоугольник размером двадцать на десять сантиметров в центре листа, а большие поля вокруг использовала потом при правке – исправляла ошибки, добавляла кусочки текста или переформулировала имеющиеся. Добавления делала цветными ручками, чтобы их сразу было видно. Сейчас же были исписаны только основные прямоугольники, тоже не без помарок, конечно же. Но все исправления она приучила себя оставлять прямо в тексте, а не комкать и выбрасывать целые листы бумаги, как делала раньше. Ведь то, что кажется неудачным сегодня, завтра может оказаться единственно верным сочетанием слов.
Лика взвешивает в руках внушительную пачку и прижимает ее к себе. Этот роман полностью опустошил ее. Все эмоции и чувства, особенно негативные, она выплеснула на бумагу вместе со слезами. Приглядевшись, на многих страницах можно было заметить подсохшие пятна с чуть расплывшимися чернилами. О содержании романа вспоминать не хотелось. Не сейчас, она к этому еще не готова.
Заворачивает свой роман в найденный на полу пакет и кладет его на край стола. Потом приводит номер в порядок, заправляет постель, выкидывает обертки от шоколадок и исписанные ручки. Теперь можно разрешить входить сюда горничной. Она договорилась с администратором еще в первый день, что к ней никто не будет заходить, только приносить еду четыре раза в день, чтобы посторонние хождения не мешали процессу творчества. Он очень удивился таким странным требованиям, что-то говорил о санитарных нормах, но Лика смогла его убедить. В конце концов он решил не связываться с чокнутой писательницей и дать ей покой и тишину.
Телефон просыпается и несколько минут оповещает ее обо всех пропущенных звонках и сообщениях. Да уж, Лика начинает чувствовать себя нужной. В списке пропущенных значатся Егор, Влад и режиссер. Гринька не звонил. Захар тоже. Лика смахивает слезинки с глаз. Наверное, отключая телефон, она надеялась, что они потеряют ее, будут беспокоиться и забудут про обиды. А они даже не вспомнили или не захотели вспомнить. Ну что ж. Значит, придется ей идти на контакт первой. Но сначала нужно привести себя в порядок.
Анжелика находит ближайший салон красоты и записывается на процедуры. Ей повезло – они готовы принять прямо сегодня. Потом снова отключает телефон до поры до времени и следующие несколько часов нежится в руках мастеров. Массаж и обертывание для тела, маска для лица, маникюр, педикюр, эпиляция и наконец наращивание волос. Лика решила, что пришло время полностью поменять прическу.
Пока мастер колдует с накладными прядями, Лика вспоминает, в каком сумасшествии прожила последние дни. Она писала и писала, прерываясь только на еду и сон – каждые два-три часа. Временами ее просто срубало, и она падала на кровать, чтобы продолжать проживать события своего романа во сне. Потом подрывалась, записывала пару особо удачных фраз, наливала себе чая или кофе и продолжала строчить. Периодически откидывалась на стуле и подолгу глядела в пустоту, тяжело дыша и обливаясь слезами.
Тяжелый был роман. Самый тяжелый из всех. Ей пришлось много дней сидеть в шкуре убийцы, в его больной голове, наполненной ненавистью и презрением ко всем живым существам, и буквально трястись от желания убить их всех. Ей пришлось сделать это вместе с ним: убить семь человек, среди которых был один ребенок. А потом вместе с ним глотать кислоту, чтобы очистить себя от своего же мерзкого тела. Это было больно, физически очень больно где-то в области сердца.
Она выжила. Прочувствовала все это и описала, хотя казалось, что все это происходило не с ней. Будто настоящая Лика просто уснула однажды и проснулась через десять дней, чтобы снова вернуться к своим делам. И кто-то другой написал за нее эти тысячи синих букв на белых листах бумаги.
Мастер превращает ее в брюнетку, почти такую же, какой она была восемнадцать лет назад. Темно-русые прямые волосы до лопаток. А лицо не так уж и изменилось, разве что макияж сейчас наложен более искусно. Влад вспомнит ее, обязательно, он не сможет больше держаться. Осталось лишь обновить одну маленькую деталь.
Последним ее пунктом на сегодня будет тату-салон – черное перо на лобке нужно набить заново. Прежнее она удалила много лет назад, пытаясь избавиться от прошлого. Но от прошлого избавиться не так-то просто. Оно снова вернулось. Вернулось и еще настойчивее заявляет, что уж в нем-то и было то настоящее, чего нужно было держаться. Зато теперь ей нечего терять. Она свободна и может строить свою жизнь как хочет. Она вернет себе Влада.
Но только после того, как встретится с сыновьями и убедится, что ее мальчики снова с ней.
Обвиняемая
В шесть ноль пять поезд прибывает на Московский вокзал в Петербурге. Лика выходит из вагона последней и прямо на перроне включает свой телефон. Теперь она дома и готова ко всему. Она знает, что сейчас сообщение о том, что абонент снова в сети, получат сразу несколько человек. Ну что ж, она готова с ними поговорить.
Телефон звонит уже через минуту. Интересно, кому это уже не спится в шесть утра?
На экране высвечивается номер Влада.
– Доброе утро! – нежно говорит Лика в трубку.
– Доброе, – холодно отвечает мужчина. – Надо поговорить. Ты где?
– Поговорить аж в шесть утра? – притворно удивляется Лика.
– А где гарантии, что через полчаса ты снова не отключишь телефон и не пропадешь на две недели? – веско спрашивает собеседник.