– Гарантий не даем, – улыбается Лика. – Я на Московском вокзале, приезжай.
И отключает вызов. Ну вот и отлично. Теперь он сам приедет к ней.
Она идет в уборную, обновляет макияж и прическу, меняет брючки и джемпер на женственное платье А-силуэта, с красивым вырезом. Не смогла вчера устоять перед ним в магазине, куда зашла за новой кофточкой. Та блузка, в которой она приехала в Москву, была уже несвежая и ужасно ей надоела. Теперь вот оказалось, что и платье она купила не зря. Правда, к нему не помешал бы жакетик, с утра на улице прохладно, но уж если нет, то нет.
Она стоит у вокзала и ежится от холода. К счастью, ждать приходится недолго. Неподалеку тормозит темно-синий седан и из него выходит Влад. Оглядывается и сразу замечает ее, но подходить не спешит, просто замирает и смотрит, не отрываясь. Лика улыбается, довольная произведенным эффектом. Она весь вечер вчера вертелась перед зеркалом, вспоминая, как укладывала волосы и какой макияж носила, когда встречалась с Владом. Ей хотелось вернуть те безумные и страстные времена. Результат ее порадовал, значит, вспомнила она правильно.
Наконец мужчина отмирает и широким шагом направляется к ней:
– Уезжаешь? – сухо спрашивает он.
– Приехала, – улыбается Лика.
– А где багаж? – спрашивает, оглядываясь.
– Вот, – показывает она ему свою холщовую сумку, которую прихватила вчера в книжном для своего двухсотстраничного романа, одежда тоже поместилась туда. Не смогла скрыть дрожь вытянутой руки, да он и сам уже заметил, наверное, мурашки на ее коже.
В ту же секунду Влад снимает свой шикарный пиджак, мнется немного, видно, собираясь накинуть его ей на плечи, но потом складывает пополам и протягивает вперед:
– Вот, накинь, а то совсем замерзла.
Лика благодарит и заворачивается в теплую ткань. От нахлынувших на нее ароматов мужского парфюма, смешанного с запахом дорогого алкоголя и сигарет, ее тело прошибает такая сильная волна тока, что она непроизвольно сжимает коленки, пытаясь сдержать ее. Одновременно закрывает от удовольствия глаза и машинально вдыхает еще глубже, потом резко спохватывается. Влад уже развернулся к ней спиной и идет к машине, и Лика, покачиваясь, направляется следом за ним, коря себя за эту слабость. Почти две недели без мужчины – и она уже похожа на готовую взорваться гранату. С этим срочно надо что-то делать, а то проблем не оберешься.
Влад привозит ее в одно из немногих открытых в такую рань кафе. Улочка пустынна, они устроились на открытой террасе и пьют кофе, молча разглядывая друг друга. Вернее, пожирая глазами. Лика не может не смотреть на него. Чтобы хоть как-то приглушить реакцию своего тела, она тщательно подбирает в уме слова, чтобы описать все, что видит.
На белой скатерти лежит рука. Большая, загорелая ладонь с длинными крупными пальцами. Короткие мужские ногти, никогда не знавшие профессионального маникюра. Большие выступающие вены так и тянут провести по ним губами. Лика вздыхает: так, идем дальше. Из-под рукава белой рубашки выглядывают темные волоски. Она поднимается взглядом выше. В районе бицепсов рукав тесноват, тонкая ткань плотно охватывает накаченные мускулы. Две верхние пуговицы расстегнуты, из-под ворота тоже торчат волоски…
– Так и будем друг на друга смотреть? – вдруг хрипло спрашивает Влад.
Лика поднимает на него глаза и видит потемневший взгляд, мечущийся по линии глаза-губы-грудь, будто он все время соскальзывает, а хозяин настойчиво этому сопротивляется и возвращает его обратно, на безопасную территорию.
– Это ты хотел поговорить, – напоминает она и с громким стуком ставит чашку на блюдце.
Влад вздрагивает и переводит взгляд на дорогу, сжимает пальцы в кулак и несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает. «Вот это выдержка! – восхищается про себя Лика. – Интересно, сколько он еще продержится?» Пока он не видит, женщина сильно кусает губы, чтобы они стали ярко-алыми, и незаметно подтягивает вырез платья пониже.
– Какова вероятность, что Гриша именно мой сын? Ведь ты никогда особо не отличалась моногамностью.
А вот это обидно, такого она от него не ожидала. Женщина прищуривает глаза и едко отвечает:
– Стопроцентная. Я всегда пила таблетки и никогда не пропускала. Кроме тех дней, что провела на твоей даче. Тогда у меня их с собой просто не было.
Молчит. Переваривает. Прикидывает.
– А мне об этом не сказала, могли бы резинками не пользоваться, – горько пеняет ей.
– Не хотела в семью заразу занести, – наносит она ответный удар.
Влад дергается, стрела попала в цель. Вот так-то милый, теперь и ты знаешь, что недоверие партнеру – обиднее всего.
– Та-ак, – угрожающе тянет Влад, – получается, в наш последний раз ты сознательно пошла на риск, зная, что можешь забеременеть? Могла ведь не делать этого или принять меры.
– Я не рисковала, – жестко ответила Лика. – У меня был план.
– Заче-ем? – с болью спрашивает Влад. – Зачем ты все это устроила?
Его глаза поблескивают, а по лицу будто катком проехали – таким убитым и растерянным он выглядит. Лика уже жалеет, что разговор повернулся в эту сторону, но теперь ничего не поделать. Ей тоже больно и она решает признаться:
– Хотела сохранить себе кусочек тебя, – сдавленно всхлипывает и вскакивает из-за стола. – Прости, прости, – шепчет, стаскивая со спинки стула свои сумки, а потом выбегает из кафе.
Он ее не окликает и не выбегает следом. Оглянувшись с другой стороны улицы, она видит, что он все так же сидит за столиком, склонив голову вниз. Лика всхлипывает еще громче и убегает во дворы.
Пережидает несколько минут на скамеечке и снова выходит к кафе. Он ее не дождался. Да и пошел к черту! После таких признаний должны были следовать объятия и признания в вечной любви, а он просто взял и уехал! Козел! Лика со злостью закидывает на плечо сумку со своим романом и быстрым шагом направляется в сторону Невского. До ее дома километров пять, прогуляться пешком ей нисколько не повредит.
Возможно, подсознательно она и хотела тогда оставить себе часть Влада. Но также было время, гораздо позже, когда Лика чуть не побежала делать аборт, поняв вдруг, что беременна от человека, который ее изнасиловал и держал взаперти. Потом вдруг, буквально через три дня, она вообразила, что то была ее самая большая в жизни любовь и ребенок – самое лучшее, что могло от нее остаться. Но каждый день, видя нежного и любящего мужа, возившегося с чужим ребенком, она испытывала дикое чувство вины от того, что обманула единственного беззаветно любящего ее мужчину.
Вот так ее и мотало – от любви к ненависти, от радости к отрицанию – всю жизнь. Она давно уже оставила попытки окончательно понять себя. Слишком часто менялись ее мысли, чувства и отношение к ситуации. Поэтому Лика просто плыла по течению и делала то, что хотелось, и то, что казалось правильным именно в этот момент.
Пиликает телефон – Влад прислал ей сообщение. Лика читает и буквально чувствует, как земля уходит у нее из-под ног:
«Наш сын принимает наркотики. Разберись с этим. Меня он пока слушать не будет».
Жертва
Шли дни, а Грир так и не сдвинулся с места в решении своего жилищного вопроса. То, чем он занимался в последние дни – можно было бы назвать прокрастинацией. Смотрел ролики в интернете, пел, играл с собакой. Бродил по дому, понемногу стаскивал свои вещи в комнату, пытался их сортировать и упаковывать. Временами брался за сценарий, вслух декламировал свои слова, но одному делать это было неинтересно. Поэтому он каждый день ездил в больницу к Джели – репетировать, как он говорил сам себе. На самом же деле была еще одна причина – рядом с Джели ему было хорошо. Она всегда была в хорошем настроении, ее глазки светились и рассылали вокруг лучики радости. Понятно, что причиной такого настроения была влюбленность в Захара, но Гриша почти не ревновал. Пока Зар был на работе, он сидел с Джели в больнице и купался в ее тепле, бессознательно получая ту поддержку, что ему была сейчас необходима.
В пятницу, когда он собирался уже уходить и складывал в стопку сценарий, девушка взяла его ласково за руку:
– Ну и когда ты собирался мне это рассказать?
– Что рассказать? – прикинулся дурачком он, догадываясь о том, что она имела в виду.
– Иди сюда, – сказала Джели и притянула его к себе, крепко обнимая, а потом сказала на ухо: – я очень-очень рада, что у меня теперь есть такой классный брат!
Он посмотрел на нее, не веря в только что услышанное. Девушка улыбалась и кивала, подтверждая сказанное.
– Когда ты узнала? – спросил он, отстраняясь.
– Папа вчера рассказал. Вернее, он рассказал еще на прошлой неделе, что узнал про сына, но только вчера признался, что это ты.
– И что ты об этом думаешь? – Гриша пытливо посмотрел на девушку.
– Я же сказала, – улыбнулась Джели, а потом громко и отчетливо повторила: – я очень и очень рада, что у меня есть такой классный брат! Честно говоря, немного переживала, что он окажется каким-нибудь придурком.
Гриша усмехнулся, да уж, всякое могло быть.
– Я всегда хотела братика или сестренку. Помню, лет в пять прямо требовала у мамы: пойдем в магазин и купим себе лялечку! Но они всегда говорили, что им и одной меня с лихвой хватает. А когда я стала постарше, мама призналась, что не может больше родить, ей там повредили что-то, когда меня вытаскивали, – Джели вздохнула, видимо, вспоминая маму.
– Я тоже рад, что у меня теперь есть сестренка, – сказал он, чтобы подбодрить девушку.
Потом в палату завалился Захар с букетом, и Гриша поспешил ретироваться, чтобы не мешать влюбленным.
В субботу уже после трех братья были дома, что было немного странным: у обоих выходной, у обоих есть девушки и отношения в романтической стадии. Однако они сделали все свои дела с утра и вернулись домой. Они и его предупредили, чтобы он ничего не планировал на вторую половину дня, обещая сюрприз. Они вообще всю неделю мелькали рядом слишком часто – ночевали дома, вместе ужинали, смотрели фильмы или сериалы, то один то второй заводили долгие беседы. Гриша понимал, для чего они это делают – так Егор и Захар пытаются поддержать его, показать, что в их отношении к нему ничего не изменилось, что все нормально. Но если честно – его вся эта забота только напрягала, слишком уж явной она была. И хотя Грир понимал, что братья хотят как лучше, и он должен быть им благодарен, где-то в глубине души он все больше раздражался. Но старательно делал вид, что все хорошо и его все эти случившиеся мамины откровения вообще не парят.