Но легко было не думать обо всем этом. Вот она, настоящая жизнь, а остальное пройдет. Не век же ей жить у Китовых. И тотчас приходила мысль: ну а если не жить у Китовых, то куда деться?
В этот миг вдали по лесу разнеслись какие-то странные звуки. То не был топор дровосека и не стук едущей по шоссе телеги.
— В барабан бьют! — воскликнул Ваня.
В самом деле, это больше всего было похоже на звук барабана.
И в то же время по лесу разнесся слегка дребезжащий напев трубы.
— Пойдем, посмотрим, — сказал Ваня, — что это?
Катя встала с земли и они пошли на звук грубы, ломая под ногами тоненькие веточки.
Звуки смолкли, но теперь слышался какой-то смех, детские голоса и веселые громкие возгласы.
На полянке среди леса вокруг только-что разведенного костра сидели мальчики и девочки в зеленовато-серых рубашках с красными галстуками на шее. Они варили что-то на огне, а в стороне стояли брезентовые палатки.
— Смотрите, кто идет. Карапуз какой! — сказала одна девочка, указывая на Ваню. — Как тебя зовут, гражданин?
Мальчики и девочки обступили Катю и Ваню.
— Это что ж, брат твой, что ли?
— Нет!..
— А кто же?
— Я няня его!
— Ишь какой буржуйчик. Няня у него целая.
Один из пионеров, чтоб доставить Ване удовольствие, заиграл на барабане.
— А вы кто такие? — спросила Катя.
— Мы — пионеры. В лагерь сюда приехали. Ты где живешь?
— Там вон, в Сеноедове.
— Приходи к нам. У нас вечером у костра песни, беседы всякие. Очень весело. Ты в школе учишься?
— Нет!
— Как же такая большая, а не учишься!
— Мне теперь учиться некогда.
— Ну, а читать умеешь?
— Конечно, умею!
— Ну, мы будем тебе книги давать. Ты к нам обязательно ходи. Картошки хочешь?
— Нам домой пора, обедать.
Но Кате не хотелось уходить.
За эти годы она совсем отвыкла от своих сверстников и теперь ей было так приятно поболтать и посмеяться.
Ваня играл с пионерами в салки.
Они забавлялись с ним, как старшие, и он был в полном восторге.
Однако надо было уходить.
К обеду они действительно опоздали, и Марья Кузьминична напустилась на Катю.
— Ты это что ж?.. Шатаешься и уж время всякое позабыла…
— А мы у пионеров были! — важно сказал Ваня, — интересные, с трубами, с барабанами.
Марья Кузьминична всплеснула руками.
— Да вы очумели! Ты-то дура хороша. С пионерами знакомство завела. Да ведь они самые что ни на есть дьяволы. Отца с матерью не чтут, родства не помнят. Да ты что ж мне, из него бандита сделать хочешь. Чтоб больше в тот лес и ходить не смела. Слышишь? На носу себе заруби. Дура, просто дура.
Катя смолчала.
К вечеру приехал из Москвы Китов. Была суббота. Вид он имел хмурый и все время потирал лоб рукой. Это у него служило признаком беспокойства.
Он что-то шепнул Марье Кузьминичне, на что та перекрестилась и пробормотала:
— Помилуй бог!
Наступил вечер.
С мычанием и блеянием возвратилось с полей стадо, поднимая на дороге целое облако золотой пыли.
Солнце садилось за лес, закат был ясный и предвещал долгое, стойкое ведро.
Вдали над болотом дымился туман.
В тихом воздухе далеко пропела труба.
— Пионеры, — прошептал Ваня, косясь на мать.
Катя уложила его спать, а сама села у окна.
В соседней комнате Китовы о чем-то шептались.
Над рощей занялась странная бледная заря.
То всходила луна, золотой край которой уже блеснул между ветвями молодых березок.
С реки пахло свежей ночной сыростью.
В темноте проскакали лошади.
Мальчишки скакали в ночное, окликая друг друга. Залаяли псы по дворам. Где-то рявкнула гармошка и высокий тенор затянул песню.
Скоро за стеной умолк шопот. Очевидно, хозяева легли спать. Кате стало скучно. Ей захотелось говорить, шутить, смеяться. С того самого времени, как уехала она из Тополянска, ей сегодня впервые пришлось на свободе поболтать с такими же, как она, девочками и мальчиками. Пионеры, наверное, сейчас сидят вокруг костра, поют песни или разговаривают о чем-нибудь интересном. Разве пойти к ним.
Искушение было большое. Ваня мирно спал в своей кроватке, и Катя решилась. С сильно бьющимся сердцем она вылезла в окно и еще раз прислушалась. Но Ваня спал и не выражал никакого желания просыпаться. Он всегда хорошо спал первую половину ночи.
Тогда Катя пустилась бежать по росистой траве и скоро добежала до леса. Она оглянулась еще раз на деревню. Кое-где еще горели огоньки, но изба, в которой жили Китовы, была темна. Катя пошла по лесу, она хорошо запомнила дорогу к лагерю. Скоро послышались детские голоса и на березках появились розовые блики — отблеск костра.
— Кто идет? — спросил звонкий, задорный голос.
— Я, Катя!
— Какая Катя?
Но другие в это время закричали:
— Знаем! Знаем! Она сегодня приходила, мы ее звали.
Вокруг костра сидели пионеры и несколько деревенских мальчиков.
Деревенские мальчики робко жались друг к другу и с интересом рассматривали пионеров, а те держали себя как взрослые и, видимо, очень гордились своей самостоятельностью.
Катя сама не заметила, как это так случилось, но уже через пять минут все сидели молча вокруг нее и, затаив дыхание, слушали ее рассказ.
Катя давно уже никому не говорила о своих прошлых несчастиях. Теперь, рассказывая, она вдруг вспомнила все с необычайной силой и яркостью и несколько раз она должна была прерывать повествование, ибо слезы зажимали ей горло.
Целый час, по крайней мере, длился рассказ, а когда она умолкла, то все продолжали еще сидеть, затаив дыхание. Говорить никому не хотелось, слишком взволновал юных слушателей этот чудной не из книги взятый рассказ.
Катя встала.
— Мне пора! — прошептала она.
— Приходи к нам! — просто отвечала ей пионерка, и все подхватили:
— Да, да. Приходи к нам.
Катя быстро пошла прочь. Ей хотелось поскорее выйти из полосы света, чтоб наплакаться вволю. Она все эти годы как-то мало думала о своих горестях, о своем одиночестве. Но теперь ей стало опять невыносимо тяжело. Одиночество томило ее. Вот пройдет лето и опять ехать в Москву с чужими людьми, которые ее совсем не любят, которые прогонят ее, если она заболеет или вдруг им разонравится. А Петя. Где-то теперь Петя? Может быть, он сейчас болен. Может быть, он здоров и спокойно спит… А может быть, он и умер. Разве она что-нибудь о нем знает?
Катя медлила выходить из леса. Она стояла, прислонившись к стволу осины и утирала слезы. Ей так не хотелось возвращаться домой.
Вдруг шорох привлек ее внимание.
Она оглянулась.
Какой-то человек, не замечая ее, осторожно пробирался по лесу. Он все время останавливался, прислушивался, озирался по сторонам и опять шел вперед, стараясь не хрустеть ветками.
Катя невольно замерла на месте и ей стало как-то жутко.
Кому нужно так осторожно ночью брести по лесу? Человек остановился около большой березы, огляделся по сторонам и принялся ковырять землю ножом. Рядом на земле он поставил какую-то круглую жестянку и, роя землю, все время продолжал озираться.
Наконец он опустил жестянку в вырытую яму и стал засыпать ее землею.
Сравняв землю и притоптав ее, он внимательно поглядел на березу, а затем медленно пошел к опушке, трогая каждое дерево. При этом он бормотал что-то, должно быть, считал.
Наконец он вышел на светлое, озаренное луною место.
Катя вздрогнула от неожиданности: то был Китов.
Он теперь быстро с самым независимым видом шел по направлению к дому, насвистывая песенку. Можно было подумать, что он просто возвращался с прогулки.
Он опустил жестянку в вырытую яму и стал засыпать ее землею.
Катя была настолько удивлена всем этим, что даже на миг забыла все свои грустные мысли. Что мог зарыть Китов под березой? Она подождала, пока он не дошел до деревни, а потом пошла, стараясь все время держаться в тени леса. Подходя к избе, Катя остановилась, еще раз прислушалась, но детского плача не было слышно: стало быть, Ваня спал. Она влезла в окно.
Мальчик в самом деле спал даже в той самой позе, в которой она его оставила. За стеной теперь опять слышался шопот, но он скоро затих.
Кате все еще не хотелось спать.
Она опять села возле окна и, прислушиваясь к ночным голосам, стала думать. Думала она о том, как хорошо было бы лежать сейчас там в лесу возле костра, среди детей, которые могли полюбить ее и которых она тоже могла бы любить. Жить так, ни с кем не дружа, никого не любя, было скучно, совершенно невозможно. Ваня не нуждался в ее любви, у него была мать, которая могла бы за ним ходить еще лучше, чем Катя. Другое дело — Петя. Тетка Варвара Петровна никогда не сможет заменить ему мать. Она, небось, все время сердится и ворчит на него. А он разве виноват, что ему иногда хочется пошуметь и побегать.
Уже заря занималась на небе, когда Катя наконец легла спать.
Петухи отчаянно кричали, приветствуя солнце. Луна побледнела. Ночь кончилась.
НЕСМОТРЯ на запрещение Марьи Кузьминичны, Катя часто ходила с Ванею в лагерь к пионерам, а Ваня, зная, что мать не позволяет этого, дома об этом не говорил. Он был вообще ребенок не по летам умный и очень скрытный.
Пионеры давали Кате разные книжки, они очень с нею подружились. В особенности полюбила Катю пионерка Настя.
— Ты знаешь, — говорила Настя, — ты мне с первого взгляда понравилась. Я тогда же решила: обязательно с тобой подружусь. Жалко только, что тебе нельзя ходить к нам почаще.
Но однажды случилось чудо.
Было это в понедельник утром. Китов только-что уехал на службу. И вот хозяйка сказала Кате.
— Знаешь что, я тебя вот ни разу со двора не отпускала. Можешь сегодня пойти на весь день погулять… А я с Ваней сама пойду… Отдохни немножко.
Катя изумленно поглядела на свою хозяйку. Но перспектива провести день на свободе была так приятна, что Катя тотчас побежала в лес.