– Конечно, на митинг за мир.
– И я за мир!
Она хлопнула в ладоши и начала рассказывать про экологический активизм, как будто давно ждала повода. Про самый честный и беззубый из всех, и при этом самый убедительный, а Игорь разрешил себе думать, что вот оно, наконец, перспективное направление, и хорошо все-таки, что Андрей так грубо ему отказал, потому что Игорь уже выходил один и с бомбой, и ничего толкового у него не вышло.
У Лизы нет никакой электромагнитной бомбы, зато есть люди.
6
Гала уже плохо помнила, сколько раз за эти дни делала генеральную уборку: драила, чистила, стирала, вытирала, раскладывала. Снова и снова боролась с беспорядком и грязью в квартире, хотя ни того, ни другого давно не было. Главное, о чем она жалела, так это о том, что у нее такое скромное жилище – всего одна комната, одна гардеробная, один санузел и одна кухня. Нечем заняться, в сущности: сейчас бы ей хотелось иметь настоящий дворец, на полную уборку которого ушли бы недели, месяцы, годы. Вот это было бы в самый раз. А тут что?
Смех один и тоска. Ведь уборка была единственным средством борьбы с навязчивыми мыслями о Марке: о его вечном брюзжании, недовольстве, надоедливости – и о его очаровании, приятном табачном парфюме, шутливой интонации, лукавых глазах. В сущности, она его сейчас ненавидела и была готова растерзать, если бы он попался ей где-то на улице: она понимала, что они друг другу не муж и жена, но все же занять ее дачу, воспользоваться помощью, а потом просто взять и сбежать, пропасть, перестав отвечать на ее сообщения, – это вообще как? Конечно, он и раньше неожиданно исчезал из поля зрения – уходил в запой, например, – но всегда отвечал ей, когда она хотела с ним поговорить. А тут как раз было о чем поговорить – все же не каждый день на даче твоих родителей прячется человек, одержимый мыслями о бомбах. Гале было обидно, она казалась себе полной дурой. Такого низкого поступка она от него не ожидала.
В момент, когда она решила вновь протереть полы, в дверь позвонили – три раза, именно так обычно звонил Марк. Встрепенувшись, бросившись в прихожую, она оглядела себя в зеркале, пригладила волосы и подумала, с каким удовольствием сейчас будет глядеть на него – с высокомерием, сложив руки, процеживая слова сквозь зубы: и чего же ты пришел ко мне, несчастный?! За секунду в ее голове пронеслось одно свидание, на которое она успела сбегать: в больнице за ней давно ухаживал ее бывший однокурсник, высокий блондин с тяжелым подбородком и крепкими плечами. Он позвал ее поужинать в ресторан, Гала согласилась, а потом, когда он положил свою ладонь ей на руку, она вдруг поняла, что ей физически неприятны прикосновения кого-то, кроме этого проклятого Марка.
Ей стоило больших усилий скрыть свое ужасное разочарование, открыв дверь, – на лестничной площадке стоял какой-то молодой парень в спортивных брюках и ярком красном свитшоте с глупой надписью «Мир». «Что за идиот?» – раздумывала Гала, когда он с каким-то нелепым восторгом воскликнул:
– Черт возьми, вы дома!
– Простите, но кто это «вы»? Мы разве знакомы?
– Я – Андрей.
– А я Гала, но я вас никогда и нигде не видела.
– Мне о вас рассказывал отец – вернее, не совсем о вас, а о вашем друге, Марке, они с моим отцом давние знакомые. Собутыльники, проще говоря.
– Но я-то здесь при чем? – недоверчиво сказала Гала, приоткрыв, тем не менее, дверь.
– Отец говорил, вы – единственная, о ком рассказывал Марк: то есть вы – единственная женщина, о которой он упоминал. Он даже как-то отправил ему вашу совместную фотографию. Он говорит, с Марком такого никогда не случалось.
Гала фыркнула.
– Но в сторону это. Я пришел узнать, где сейчас Марк.
– Вот уж я точно не знаю, где он – Марк мне таких подробностей о себе не сообщает.
– Сукин сын, да где же он! – вдруг выругался Андрей и хлопнул ладонью по дверному косяку. – Но это, в конце концов, попросту странно: вы встречаетесь с ним и не знаете, где он! Предупреждаю, не стоит мне врать!
– Странно? Вру? Это я вам вру?! – Гала чувствовала, как ее распирает от злости. – Да, действительно, во всем этом есть что-то странное! Мне уже и успокоительные не помогают, я вообще без понятия, что с ним, как он и что с этой его бредовой… Ладно, проехали.
– Нет уж, договорите, с чем там у него неладно.
Она смерила Андрея оценивающим взглядом.
– Это не имеет значения, забудьте.
– Я знаю о бомбе, – шепнул ей на ухо Андрей, быстро приблизившись к двери.
– Черт возьми, так это вы? Это вы – тот чертов мудак, с которого началась вся история с бомбой? – Гала буквально была ошарашена своим открытием, отчего ее брови резко взметнулись вверх: как она забыла его имя – Андрей!
– Хватит орать.
– Хватит орать?! Да вы вообще в своем уме? Ведь именно из-за этой вашей бомбы он и спятил окончательно! Нет уж, я молчать не буду.
Андрей стал озираться – вдруг кто-то еще покажется на лестничной площадке?
– А знаете что? Вы не волнуйтесь, – вдруг сказала Гала и метнулась к тумбе в прихожей: на ней лежала та самая подвеска с сапфиром, которую ей подарил Марк, – вы вот всю кашу заварили, вы и разбирайтесь в ней. Увидите Марка – передавайте ему от меня пощечину и этот его сраный подарок! – Она ткнула в Андрея кулаком с зажатым украшением, которое он быстро взял, и звонко хлопнула дверью.
Оставшись одна, она вышла на балкон и закурила. Сколько они здесь провели вечеров с Марком! Смотрели на город, курили, обсуждали качество марихуаны, античность, его любовь к феминисткам и ее – к взрослым мужчинам. А теперь как же?.. И зачем она отдала единственный подарок от Марка – тот ведь ничего не перевозил к ней: боялся зависимости, старый дурак, боялся попасться ей на удочку. Гале стало больно и грустно. Она увидела, как далеко внизу по дорожке, ведущей от дома, шел Андрей. Она замахала руками, закричала ему изо всех сил: «Эй, эй, э-эй! Я передумала, я передумала, верните кулон!»
Но он, конечно, ее не услышал.
5
Пусть Философ так и не объявился, Шестакову очень хотелось верить, что это все-таки не подстава. Просто человек тихо-мирно отработал свою часть и ненадолго ушел в запой, просто забыл их предупредить в силу возраста. Нормальная же версия? Ничуть не хуже остальных.
Даже брат, увязавшийся следом, вроде был согласен.
Игорь втопил звонок до упора – так, что даже палец побелел. Звук шел, совершенно точно шел, но хозяин квартиры не спешил выползать навстречу гостям. Игорь вздохнул и в очередной раз пнул дверь.
– Перестань, – одернул брата Шестаков.
– Позвони еще.
– А смысл? Телефон выключен, абонент – не абонент.
– Запил, что ли?
– Скорее всего.
– И ключей нет. Да?
Шестаков одернул рукав, вытащил наружу часы:
– Ключи не нужны. Сейчас наберу одного мужика, он нам за десятку что угодно вскроет без лишних вопросов…
– Пусти, дай сам посмотрю.
В темном капюшоне и со складным ножом Игорь смахивал не на цивильного гостя, а на приличную проблему, и Шестаков действительно отступил подальше, заодно перекрыв спиной соседский глазок. Так, просто. На всякий случай.
– Замок с язычком, – приглядевшись, сообщил Игорь.
– Это плохо?
– Для Марка – плохо, – он вогнал лезвие в щель, поковырялся с полминуты и пинком распахнул дверь перед братом. – Дома отсюда бы вынесли вообще все. Включая стены.
– Ну мы-то уже не в Сибири. Тут народ поделикатнее… – Шестаков осекся под внимательным взглядом. – Неважно. Ты давай буди его, я пока чайник поставлю.
Он прошлепал на кухню прямо в ботинках, стараясь не наступать на подозрительные липкие пятна. В лучшем случае это чай или коньяк, а вот в худшем… Фу, блин. Даже думать противно.
Кухонный срач он оценил где-то на три звезды из пяти. Традиционная гора грязной посуды – есть, застоявшаяся вонь – на месте, обои все те же, прокуренные до желтизны. В кастрюле с позеленевшей водой тихо булькал не менее цветущий фильтр.
По крайней мере, признал Шестаков, раковина все еще целая. Да и на новые окна Философ уже пару лет не занимал.
Он залил чайник мутной водой из-под крана и от скуки начал изучать холодильник, обвешанный рекламными магнитами, записками и диковатыми стихами. На второй странице частушек про Мопассана на кухне появился Игорь.
– Его нет нигде.
– Под кроватью смотрел? – не отрываясь, отозвался Шестаков. – Или в ванной, такое тоже часто бывает…
– Везде смотрел, я ж не дебил, – огрызнулся парень. – Я там в целом глянул, по верху бомбы нигде не видно. В сейф мог упрятать?
– Мог. А ты и сейфы умеешь ломать?
– Эй, ты за словами следи! Я тебе не домушник по вызову! – взвился Игорь, потом добавил уже спокойнее: – Вообще умею… но не такие.
Сейф – блестящее железное чудовище, почти метр в холке – даже под грудой одежды смотрелся внушительно, если не сказать монолитно. Шестакову хватило одного взгляда, чтобы убедиться: на такие сюжеты он не подписывался. Не его профиль.
– Что думаешь?
– Четыре цифры, – объявил Игорь, копаясь в телефоне. – Модель старая и дверцы дохлые. Если с балкона на асфальт…
– Нет, – отрезал Шестаков. – Не катит, бомбу повредим. Или давай подбирать, или я лучше специалисту позвоню.
Игорь присел на корточки, пригляделся к кнопкам и, кажется, даже принюхался. Ковырнул пальцем:
– На «один» и «девять» херня какая-то… Липкая.
– Да тут весь дом – липкая херня. Что это меняет?
– Может, это год? Тыща девятьсот…
Он защелкал кнопками, подергал дверцу:
– Не. Не год рождения. Так, может, развал Союза…
Щелчки. Тоже глухо.
– А женщина его какого года? – задумчиво спросил Игорь.
– Точно не один-девять. Слушай, давай я лучше мастера наберу…
– Не надо никого впутывать! Сами разберемся.
Шестаков пожал плечами: сами так сами. Пока Игорь возился с кодом, он неторопливо обошел всю спальню: потрогал пыльное зеркало, поправил сползшее покрывало, заглянул за сейф. Даже в лучшие времена по квартире Философа можно было давать задачки типа: если одна уборщица за полчаса оттирает метр серо-бурого л