нения в верности избранного жизненного пути. Как говорится, память о карающей руке Комбата навечно осталась в его сердце!
Волдырь одним из первых усвоил прописную истину, что брать чужое очень плохо. Затем Борис приучил к этой аксиоме остальных вымогателей. Рублев отбивал у них охоту рэкетирствовать в буквальном смысле этого слова. И хорошо отбивал! Лишь несколько счастливчиков избежали наглядных уроков Комбата.
Сгустились сумерки. Буквально в пяти метрах от «форда» остановилась колымага, едва ли заслуживающая гордого имени «иномарка». Лишь фирменный значок «опеля» робко намекал на это. Рублев встрепенулся. Он увидел, как из машины выбрался Волдырь и направился к подъезду. Когда надо, Комбат мог передвигаться очень быстро и очень тихо. Волдырь ничего не услышал. Бывший вымогатель набрал код входной двери и очень удивился, когда, стоило зуммеру просигналить о выполненной команде, ему на плечо легла тяжелая рука. Волдырь нервно дернулся, обернулся, и на лице его появилось такое выражение, словно на него одновременно собирались наброситься все отрицательные герои фильма «Ожившие мертвецы».
— Здравствуй, Гена! — ласково сказал Комбат. — У меня для тебя две новости. Одна хорошая, вторая плохая. С какой начать?
— С л-л-любой. Как вам удобнее, — заикаясь, предложил Волдырь.
— Ладно, согласен. Тогда начну с хорошей. Только давай зайдем к тебе, а то разговор длинный, зачем торчать на улице, — Комбат распахнул дверь и подтолкнул Волдыря в спину.
Тот едва шевелил ногами, а лицо его налилось свекольным цветом. Рублев подумал, что от страха парня может хватить удар.
— Так вот, Гена, хорошая новость заключается в том, что я сегодня не по твою душу. Пообщаюсь с тобой и уеду, надолго забыв о твоем существовании. Теперь о плохой… Да ты шевели конечностями, а то мы в твое жилище никак не доберемся. Вот, молодец, еще добавь газку!
Квартира Волдыря находилась на третьем этаже. Комбат не стал осматриваться, а быстро прошел в комнату.
— Садись, разговор долгий будет, — великодушно разрешил он хозяину.
Волдырь послушно устроился в кресле.
— Значит так, Гена, плохи наши дела. Тебя недавно видели возле хорошо известного нам с тобой фитнес-центра. Я не стану спрашивать, чего тебя туда занесло. Потому что знаю. И все твои утверждения типа ностальгия замучила будут мной игнорироваться сразу. Хочу получить от тебя честный ответ без наводящих вопросов.
— Так я случайно там оказался. Мотался по своим делам, шел мимо, и меня тут же засекли, — всем своим видом Волдырь демонстрировал предельную откровенность.
— Да, Гена, конечно, и Дарья Демидова после твоего визита тоже случайно пропала, — мгновенно отреагировал Комбат.
— Я впервые слышу это имя! — воскликнул бывший рэкетир.
Теперь его слова прозвучали абсолютно искренне. Рублев качнул головой.
— Вот сейчас тебе я верю. И это большой плюс в твою пользу. Хорошо, я сформулирую свой вопрос иначе. Кто приказал тебе следить за российской чемпионкой по боям без правил?
Волдырь медлил с ответом. Он явно пребывал в растерянности.
— Хорошо, ты маленько подумай, заодно у тебя есть шанс воспользоваться помощью друга. То есть меня. Я, Гена, в отличие от тебя, интересуюсь новостями. И вот какая занимательная ситуация складывается в последнее время. Кто-то нагло похищает спортсменок, причем не только единоборок, но и девушек других силовых видов спорта. Уже исчезло около десяти человек. Это те случаи, которые попали в прессу. Я пока не знаю, с какой целью похищают девушек. Да и для нашего с тобой разговора это без разницы. Для тебя, Гена, архиважно другое. У человека, отважившегося на такое преступление, наверняка куча денег и крутые связи. У тебя, дружок, денег совсем мало, а связей никаких. Теперь шевельни своей извилиной, дай ей на минуточку работы. Еще недавно ты, Гена, был наводчиком, а стал нежелательным свидетелем. Ты — звено в цепи, которое ведет к главному заказчику. Причем звено абсолютно бесполезное, которое не жалко оборвать. И оборвут, Гена, не сомневайся. Я вообще удивляюсь, почему ты до сих пор жив. Теперь ответь мне, дружок, способен ли ты сам обезопасить себя от человека, которому сливал информацию о Демидовой?
Зависла пауза, в течение которой Волдырь мучительно обдумывал слова Комбата.
— А точно пропало десять спортсменок? — наконец спросил он.
Рублев достал газетные вырезки и компьютерные распечатки, которые предусмотрительно взял с собой. Бывший рэкетир взял их. Он читал молча, пытаясь скрывать эмоции, но по его лицу время от времени проскальзывало испуганное выражение, под конец превратившееся в застывшую маску страха.
— Так кто предложил тебе следить за Демидовой? — спросил Комбат.
— Угорь.
— И это все, что ты можешь о нем сказать?
— Ну, мы с ним раньше корешились, было пару совместных дел. Потом он исчез, а недавно объявился. Сам меня разыскал, говорит: «До меня дошли слухи, что ты на мели. Даже хату свою сменял на меньшую. Хочу предложить тебе непыльную работенку. За неделю огребешь кусок баксов». Я его спрашиваю, типа че за работенка. А Угорь отвечает: «Надо сесть на хвост одной бабе. Выяснить, как расписан ее день, с кем встречается, кто рядом с ней находится и тому подобное». У меня было возникли сомнения. Не такие мы с Угрем друзья, чтобы он мне подбросил халявный заработок. «Почему я?» — спрашиваю. «Потому, — говорит, — что баба эта тренируется в «Юноне», которую ты облазил снизу доверху, помнишь там каждый закоулок. Если не страдаешь склерозом». — «Нету, — говорю, — у меня склероза, и этот поганый фитнес-центр я буду помнить всю оставшуюся жизнь». Тогда Угорь хлоп меня по плечу: «Все, — говорит, — добазарились. Держи фото бабы и триста баксов задатка. Остальное получишь, когда дашь мне полный отчет».
Тут Волдырь, прервав свой рассказ, матерно выругался.
— Теперь я понял, почему Угорь так ко мне в гости набивался! Еще делал вид, будто обижается, сука! Типа я должен ему проставиться за легкие бабки. А выпил, гад, всего грамм сто. Сослался на возникшие дела. Лапшу мне на уши вешал, падла! Ему нужен был мой адрес.
— Молодец, начинаешь соображать, — похвалил Волдыря Борис. — Только я не услышал самого главного. Как мне найти твоего Угря?
Бывший рэкетир удрученно развел руки в стороны:
— Понятия не имею. Мы с ним контактировали всего два раза: когда он меня нашел и когда я проставлялся. Остальное время общались по телефону.
— Номер хоть остался?
— Да, а что толку! Зуб даю, Угорь указал в сотовой компании липовые данные. По этому адресу наверняка находится дом престарелых.
— Почему дом престарелых?
— Да это я так, к слову. Просто у одного знакомого пацана такая фишка была, он на всех бумагах указывал адрес урюпинской богадельни.
— Так и писал «город Урюпинск»?
— Да нет же, город он указывал честно — Москва, а улицу и дом, где в Урюпинске стоит богадельня. И квартиру номер шесть.
— Грамотный оказался пацан; наверное, получал образование в советское время. Чехова читал, — безрадостно заметил Борис.
— Зато я видел тачку Угря и знаю, в каких кабаках он раньше любил ошиваться, — неожиданно сказал Волдырь.
— Вот это дело! — оживился Комбат. — Придется тебе, Гена, продолжить свою работу наводчика.
После утренней тренировки девушки дружно направились к дому. Теперь их число заметно увеличилось, из десяти кроватей пустовала всего одна. Светлана окинула взглядом своих подружек по несчастью. В основном девчонки подобрались хорошие, дружелюбные, без заморочек и выпендрежа. Юрьевой вчера пришла в голову парадоксальная мысль. Говорят, будто все без исключения чемпионы — люди со сложным, зачастую скандальным характером. Тогда выходит, что пленницы — неудачницы от спорта, хотя большинство достигло заманчивых вершин. Если же продолжить разговор о характере, то лишь культуристка Червякова оказалась паршивой овцой в их коллективе. Светлана до сих пор не могла понять, чего она бесится, затевает скандалы на пустом месте. Прошедшим вечером завелась с новенькой, мастером спорта по легкоатлетическому многоборью. Девочку доставили на остров последней, она еще до конца не поверила, что очутилась в плену, а Червякова из-за пустяка взъелась на нее.
Подумаешь, многоборка замешкалась после ужина, оставила на столе грязную тарелку. Муза вздумала корчить из себя армейского «дедушку», устроила бедняжке разнос, орала, что вышвырнет тарелку в сортир, если она простоит на столе еще минуту. Новенькая попыталась робко возразить, сказала, что не видит причин для беспокойства. На этом ей бы стоило остановиться, но она добавила — не иронизируя, а от растерянности — насчет того, что абсолютно здорова, достаточно посмотреть на ее гладкую чистую кожу, поэтому Червякова напрасно демонстрирует брезгливость.
Случайный выстрел угодил точно в цель. Кожу Музы трудно было назвать идеальной. Находящаяся на взводе культуристка получила повод для крупной ссоры. Назревало рукоприкладство. Конфликт погасила Гера. Червякова ее побаивалась. Ее и привезенной незадолго до многоборки чемпионки Красноярской области по штанге. К гребчихе Истоминой Муза относилась как к равной, на остальных девочек смотрела, смотрела… Юрьева затруднялась дать точное определение взгляду культуристки. По большому счету, так мужчина смотрит на женщин, пренебрежительно и с едва уловимым желанием, которое становится заметным, если эротические флюиды находят отклик в мужской душе. Однако Червяковой никто флюидов не посылал. Ее терпели, как терпят нудный осенний дождь, российские дороги, игру наших футболистов и другие вещи, от которых невозможно укрыться. А штангистка как бы невзначай бросила Музе:
— Ты будь с девочками обходительнее. Мы же здесь, как мушкетеры: один за всех и все за одного.
Сейчас Муза вела себя тихо. Она сбросила тренировочные брюки, оставшись в одних трусиках, села на кровать и поигрывала мускулами ног. А мускулы были внушительные. Светлана никогда не видела таких даже у ребят, хотя она участвовала во многих соревнованиях, на которых собирались лучшие гимнасты, тренировавшиеся по шесть часов в день. Культуристка перехватила взгляд Юрьевой и улыбнулась: