— Конечно, — пробормотал инспектор, приходя в себя от удивления. — Только вы мне зубы не заговаривайте. Насколько мне известно, у вас имеются запрещенные орудия лова.
— Ищи давай, — указал Филин на катер. — Что найдешь — все твое.
Зайцев выбрался на причал, для проформы заглянул в катер:
— У меня есть все основания предполагать, что браконьерские снасти спрятаны на острове.
— Интересно, какие это основания? — издевательски бросил Филин.
— Веские! — безапелляционно заявил инспектор.
Филин глумливо ухмыльнулся. Этот хмырь упорно лезет на рожон. То ли из дурацкого служебного рвения, то ли надеясь получить взятку. Ничего, сейчас у него прыти поубавится.
— Вы хотите обыскать остров? — невинным тоном спросил он.
— Если потребуется.
— Сколько угодно. Только сначала предъявите ордер.
— Какой ордер? Нам не надо никаких ордеров. Мы при исполнении.
— Ладно, исполняйте, — вроде бы согласился Филин. — Только учти, что остров — частная собственность; как только ты ступишь на берег, я вызову милицию. Они разберутся, какие у тебя права и обязанности. Между прочим, владелец острова — человек очень богатый и в дружеских отношениях с местным начальством. Дальше продолжать или тебе все ясно?
Продолжать не понадобилось. Инспектор забрался в лодку, его напарник завел мотор.
— Счастливого пути! — издевательски бросил им Филин и пошел к лагерю.
Борис затаривался в супермаркете. Предпочтение Рублев отдавал полезным для здоровья хлебцам, копченым колбасам и мясным консервам. Даже начинающий турист, заглянув в его корзину, понял бы, что человек собирается в поход. Причем расчет на подножный корм делается самый минимальный, поскольку в корзине лежал всего один пакетик специй. Как раз на котелок наваристой ухи.
А вот многие женщины, глядя на продовольственную корзину Бориса, сделали бы совсем другие выводы. То ли от абсолютного незнания походной жизни, то ли в стремлении выдать желаемое за действительное. Всякий раз, закупаясь перед отъездом, Комбат ловил на себе заинтересованные взгляды дам от тридцати до пятидесяти лет. Они, наивные, решали, что холостяк берет традиционный набор продуктов. Что характерно — насчет холостяка они были правы, хотя в повседневной жизни Рублев предпочитал готовить себе еду, а не питаться всухомятку, тем более консервами и колбасой. Во взглядах многих женщин читалась готовность взять на себя бытовые проблемы этого большого и обладающего мужественной внешностью человека. Разумеется, если он в свою очередь захочет жениться.
Провожаемый одним из таких мечтательных взглядов, Борис отправился домой. У подъезда чета пенсионеров старательно копошилась в разбитом ими цветнике. Комбата поражали эти люди, чья любовь к цветам выдерживала любые испытания. Старикам редко удавалось подержать в руках свой продукт. По ночам цветы регулярно обрывали.
— Очень хорошо. Кто-то подарит их любимой девушке, — стоически замечали пенсионеры.
А однажды, выйдя рано утром на разминку, Комбат увидел шокирующую по своей омерзительности картину. Какой-то подонок сорвал цветы и выложил из них на асфальте матерное слово.
«Убил бы гада!» — подумал Рублев.
Ну, убить бы не убил, но как следует отделал бы негодяя, попадись он ему на глаза. Борис собрал цветы и положил их на скамейку.
Рублев зашел в подъезд. В почтовом ящике лежала открытка. Разложив продукты, Комбат мельком взглянул на нее. У него тут же возникло желание внимательнее присмотреться к своей квартире и к зданию в целом. Вдруг по мановению волшебной палочки их старый неказистый дом превратился в элитную новостройку? Но нет, все оставалось, как много-много лет. А глупая рекламная открытка звала его немедленно отправиться в тропический рай, на Мальдивские острова, где за смехотворную цену, каких-то две тысячи долларов, он познает счастье настоящего эксклюзивного отдыха. Правда, к этим двум тысячам следовало добавить кругленькую сумму за перелет. На оленях и собаках добраться на Мальдивы весьма проблематично. Борис мысленно прикинул, кто из обитателей дома мог позволить себе такую роскошь. Соседи напротив, уже года три мечтающие сменить очень подержанную иномарку на подержанную не очень? Или Витек с четвертого этажа, предпочитающий куда более содержательный отдых в том смысле, что активно потребляемые им напитки содержали некоторое количество градусов? Или соседка сверху? Вообще-то после смерти мужа она порывалась обменять свою двухкомнатную на однокомнатную. Но вовсе не для того, чтобы порадовать хозяина турфирмы, заплатив ему кругленькую сумму за эксклюзивный отдых. Соседка едва сводила концы с концами, живя на маленькую пенсию. Обмен позволил бы ей не считать деньги в кошельке. Но она передумала, решив, что с двухкомнатной квартирой ей будет легче найти второго мужа. По всему выходило, что в их подъезде рекламный посыл не вызовет бурного ажиотажа. Хотя отклик в сердцах людей открытка найдет. Только отклик этот будет состоять преимущественно из крепких выражений.
Борису рекламка напомнила о советской пропаганде, тоже глупой и зачастую вызывавшей только раздражение, идеологически правильно воздействовавшей только на маленьких детишек. Когда Рублев учился то ли в первом, то ли во втором классе, у них ввели уроки политинформации. Один из них был посвящен самому дьявольскому злу на свете — американскому империализму. Зашла речь об убийстве Кеннеди. Одноклассник Бориса, делая сообщение, заявил, будто все американские президенты пали от рук наемных убийц. Учитель вроде бы поправил ребенка: «На всех покушались. Но кое-кому удалось выжить». То есть сохранил идею разнузданной охоты на глав американского правительства, заменив легко проверяемую ложную информацию на другую, столь же фальшивую, но труднее опровергаемую. Особенно в условиях сложного доступа к соответствующей литературе.
Но больше всего Комбату запомнился рассказ некоего журналюги, стервятника красной прессы, побывавшего в одной африканской стране. Там имел место тендер на поставку тракторов. И, судя по невнятным фразам ядовитого пера советской журналистики, американский товар побеждал за явным преимуществом. Отчаявшись, наш тракторист бросил американцу: «Подумаешь, расхвастался! А давай привяжем тракторы друг к другу и посмотрим, чей перетянет». Этот момент журналюга описывал с особым смаком, выдавая за триумф отечественного производителя. Мол, плевать, что у вас в салоне кондиционер и прочие навороты. Зато наш силач запросто перетянет вашего. Конечно, перетянет, если установлен более мощный мотор, жрущий немерено топлива. Вот только африканцам требовался трактор с более скромными аппетитами. Поэтому о результатах тендера журналист скромно умолчал, отговорившись тем, что был вызван по делам.
Авторы рекламки были славными продолжателями советских пропагандистов, для которых главным являлась кипучая деятельность в заданном направлении. А приносит она пользу или только вредит — это уже несущественно.
Рублев собрал вещи, достал авиабилеты. Вряд ли бы он смог позволить себе такую роскошь на пенсию отставного военного. К счастью, ведомство полковника Бахрушина мудро решило, что профессионалов уровня Комбата следует поощрять материально, не рассчитывая исключительно на их энтузиазм. Рублев о деньгах никогда не заикался и был готов служить Родине бескорыстно, но, если выплаты стали фактом, глупо отказываться.
Рублев посмотрел на часы. Время еще есть. Он набрал телефон Подберезского:
— Здорово, Андрюха! Хочу на время попрощаться. Сегодня улетаю.
Андрей не стал задавать вопросы, еще с войны привык к тому, что командир сам выкладывает необходимую информацию. А лишнее знать ни к чему, вдруг станет достоянием врага. После обстоятельной беседы он сказал:
— Счастливо, Комбат! Ни пуха ни пера!
— К черту! — ответил Борис.
Полет, значительно сокращая время, сокращал также и возможности Рублева. Приходилось отправляться с голыми руками. Этот недостаток Комбат рассчитывал пополнить на месте. В кресле рядом с Борисом оказался говорливый сосед. Он был готов обсуждать любые темы, начиная от сотворения мира. Похоже, таким образом мужчина пытался заглушить свой страх. Комбат стал подначивать его, заявив, что хорошо было древним египтянам. Они не знали автомобилей и самолетов, передвигались гужевым транспортом или на своих двоих. Им не надо было заботиться об экологически чистом питании. Подошел к Нилу, забросил сеть и вытащил рыбу или крокодила. Правда, Комбат выразил сомнение, что египтяне питались крокодилами. Зато крокодилы точно пожирали людей.
— То есть налицо взаимовыгодная польза. Крокодил сыт, и не надо тратиться на дорогущее бальзамирование, — заключил Борис.
Он хотел добавить, что, если самолет разобьется, они тоже, подобно съеденному египтянину, избегут расходов. Все заботы о погребении возьмут на себя авиакомпания и государство. Но посмотрел на соседа и решил не усугублять. Тому хватило упоминания о людоедстве. Ассоциативное мышление моментально дало о себе знать. Гибель человека в результате нападения крокодила — трагическая случайность. Такая же, как разбившийся самолет. Мужчина побледнел и тут же завел разговор о творчестве Чарли Чаплина. Такой у него был способ уйти от скорбных мыслей. Говорить, говорить не переставая и о чем-то отвлеченном.
Когда самолет приземлился, мужчина тут же забыл о существовании Рублева. Его захлестнула радость от благополучно пройденного испытания. Впрочем, Комбат тоже не горел желанием продолжить знакомство. Разобравшись с транспортными схемами, он сел в маршрутку, идущую до автостанции.
Глава 17
— Давай, давай! — мужчина лет сорока распластался на крыше сарая, покрытого рубероидом.
Встать он боялся, поскольку крыша могла не выдержать его веса.
Дородная женщина подцепила крюком стоявший на костре старый котелок. В нем вздувалась лопающимися пузырями кипящая смола. Женщина подала котелок мужчине. Извиваясь, словно ящерица, он пополз вдоль крыши. Ползти было неудобно. Мешал котелок и страх, что при неосторожном движении смола выплеснется на него. Наконец мужчина подобрался к стыку листов рубероида, приподнял один и стал заливать смолу. Работа была сложная, поскольку требовалось лить равномерно и не допускать промежутков, где затем могли возникнуть щели, пропускающие воду. Мужчина злился и чертыхался. Как обидно, что нельзя законопатить этот дурацкий рубероид на земле, а затем уложить его на крышу. Тогда бы он справился за десять минут! А тут извиваешься, будто червяк, а время идет. И смола остывает.