Первым звякнул колокольчик «резинки». Растяпыч довольно потер руки. У них имелось строгое правило — до первой пойманной рыбы ни-ни. Они же рыбачить собрались, а не пьянствовать. Но всех ждало горькое разочарование. На крючке бился крошечный карасик, длиной с указательный палец. За такую пить — издевательство над каждым уважающим себя рыболовом.
— Ты сигнализатор перенастрой. Шибко он у тебя чуткий, — посоветовали раздосадованные приятели.
И тут же завел свою песню колокольчик Растяпыча. Он даже не ожидал подобного сюрприза. Чаще всего он уносил с рыбалки десятка два карасей. На их озере, все еще изобиловавшем рыбой, такое даже за улов не считалось. Растяпыч вытащил леску на берег. На одном из крючков билась солидная густерка. Такая добыча была достойна первого тоста. Из озера выудили бутылку водки. Самогон, как менее достойный напиток, оставили на потом. Мужики выложили закуску. Ее было мало, только хлеб присутствовал в изобилии. Еще бы! Сидеть у озера и не поймать рыбы на ушицу — такое трудно даже вообразить.
Тем временем хозяин «резинки» заменил манку и перловку на червей. Результат сказался сразу. Не успели рыболовы выпить по одной, как пришлось наливать снова. Такая у них была традиция — отмечать первую рыбу каждого из членов компании. Снова забулькала водка, так хорошо идущая на природе даже под самую простенькую закуску. А компанию сегодня ждал настоящий пир. Похоже, у рыбы в озере был мясной день. Она жадно хватала даже вялых, просидевших несколько дней в банке червей Растяпыча. Их товарищ, предпочитавший крупную добычу, глядя на друзей, достал из воды донку, вытряс из кормушки растительную приманку, мелко порубил червей и смешал с береговой глиной. Вскоре его тоже ждал успех. Прельстившийся лакомым запахом карп весил около трех килограммов.
— Этого я возьму домой, чтобы жена не возникала. А второго пустим в дело, — ответил удачливый рыболов на вопросительные взгляды товарищей.
Он как в воду глядел. Хотя, может, и глядел. Ведь сидел у озера. Первая бутылка только опустела, а в садках уже плескалось десятка три рыбьей мелочи и медленно шевелили плавниками два карпа. Правда, второй несколько уступал по размерам первому. Предусмотрительные рыболовы заранее разожгли костер и установили на рогульки котелок с водой. Затем все делалось по классическим рецептам. Только водку никто в уху не добавлял. Во-первых, остался только самогон, а во-вторых, друзья предпочитали раздельное употребление этих продуктов. Тут пошло настоящее застолье. Владелец «резинки» и любитель крупной добычи еще следили за снастями, а Растяпыч и последний член компании махнули на рыбалку рукой. Какая рыба, когда есть гораздо более важное занятие! Тем более к двум карпам присоединился здоровенный лещ, килограмма на три. И запекаться в углях отправился самый большой из карпов.
— Эх, закуси-то сколько! — удрученно мотнул головой Растяпыч.
Понимай — надо было взять с собой больше выпивки. Но в этом случае мужская солидарность дала сбой.
— Вот и хорошо, когда полно еды, меньше похмелье. А завтра рабочий день, — сказал один из рыболовов.
— И жена фиг просечет, сколько я принял на грудь, — добавил второй.
Не понятый друзьями Растяпыч втихаря налил себе в стакан двойную дозу.
— Давайте, мужики, за нас, за то, чтобы чаще собираться и рыбачить.
Он всосал обжигающую жидкость, распрямился, вдыхая полной грудью, да так и застыл. Черт, неужели от самогона улучшается зрение? Или он впервые за несколько часов бросил взгляд на остров? Только сейчас Растяпыч заметил пса, бегающего по причалу. Из-за большого расстояния трудно было определить его размеры, зато рядом угадывались очертания будки. Растяпыч мигом уловил главное. Городские козлы устраиваются здесь надолго. Кто станет возиться с будкой, приезжая на день-другой!
— Вы смотрите, до чего обнаглели гады! — ткнул он рукой в сторону острова.
Рыболовы посмотрели.
— Не вижу ничего особенного, — сказал владелец «резинки».
— Как не видишь! Там же собака и будка!
— Ну и что?
— А то. Если будка, значит, они приехали к нам надолго.
— А тебе какое дело?
— Ты еще спрашиваешь! Тебе нужна толпа чужаков под боком? Они же припадочные. Один из них бросился на нас без всякого повода. Мы тихо-мирно сидели, а он давай орать про какую-то доску. Чуть меня не утопил.
— Где мы, а где городские! Надо просто держаться от них подальше — и все дела.
— С чего вдруг? Это наши места, наша земля. Почему мы должны их бояться? Нет, пусть они нас боятся. Давайте соберем мужиков и отправимся на остров. Посмотрим, как живут городские, чем занимаются. Пусть знают сволочи, кто здесь главный.
— Интересно, как ты это себе представляешь? Мы всей толпой двинемся на лодках к острову, а городские испугаются и разбегутся по лесу? Боюсь, они просто вызовут милицию.
— Никого вызывать не надо, милиция уже здесь, — слегка заплетающимся языком сообщил любитель крупной добычи.
Растяпыч перевел взгляд от озера. К ним уверенно шагал участковый:
— Рыбачим, мужики? И, я смотрю, хорошо рыбачим.
— Присоединяйся к нам. Мы тебе нальем, дадим закусить.
— Пить мне нельзя, я при исполнении. А ушицы похлебаю с удовольствием.
Участковому протянули котелок с остатками ухи.
— Извиняй, лишней тары у нас нет. Зато ушица получилась славная. И карпик запекся отлично.
— Слышь, Растяпыч, ты чего руками махал и возмущался? Хлебнул лишнего? Может, остановись на сегодня, а то опять жена поднимет крик на всю деревню, — сказал участковый.
— Нет, я практически трезвый, — возразил Растяпыч. — Просто городские скоро на шею нам сядут. Ты посмотри на остров. Уже собачью будку поставили. А там, глядишь, натыкают туалетов и будут канализацию в озеро спускать.
— Зачем в лесу туалеты? — хихикнул владелец «резинки».
— Да это я так, к слову. Просто надо остудить городских зазнаек, объяснить им по-нашему, по-деревенскому, что им здесь не рады.
Участковый молча дохлебал уху, сжевал, отделяя от хребта, нежное белое мясо и нацелился пронизывающим взглядом на Растяпыча:
— Ты о своих дурацких мыслях забудь. Остров — частная собственность. И владеет им очень влиятельный человек. Он двери в кабинеты наших областных начальников ногой открывает. Пусть его друзья-приятели делают на острове что хотят. Вот если они здесь набедокурят, я их постараюсь угомонить. А пока они сидят тихо, нам тоже противопоказано высовываться.
Было страшно. По-настоящему страшно. Светлана не знала, сколько времени провела в лесу и сколько еще осталось до рассвета. Будь она одна, умерла бы от страха. Хорошо, что где-то рядом находились остальные девчонки. Поддержка исключительно моральная: окажись в лесу убийца, ему не было бы никакой разницы, ограничиться одной жертвой или прикончить всех. Больше всего Светлану угнетали мрак и чувство собственной беспомощности. Тьма в лесу была кромешной, человеческий глаз не мог приспособиться к ней. Какое-то время луна стояла в зените и струила жидкий свет между деревьями. Юрьева смогла тогда различить тянущиеся к небу стволы и даже силуэт одной из пленниц. Затем луна скрылась за вершинами. И наступил черный мрак, пугающий своей таинственностью. Кто скрывается в темноте, кто сейчас медленно подкрадывается к беспомощным девушкам? Неизвестно. Ночь пробудила в душе Юрьевой первобытные страхи, идущие с тех времен, когда люди скрывались в пещерах, а вокруг бродили огромные хищники, способные убить человека одним ударом громадной лапы. Саблезубые тигры, пещерные львы и медведи. Генетическая память воскрешала образы давным-давно вымерших зверей, наделяла безобидных животных, населяющих остров, их чертами.
Лес жил своей ночной жизнью, повторяющейся на протяжении многих лет. Но чужакам, оказавшимся здесь по злой воле Марципанова, даже самый невинный звук казался подозрительным. Прошуршал рядом ежик — Светлана вздрогнула от страха. Кто-то начал карабкаться по соседнему дереву — у Юрьевой сердце сжалось от предчувствия опасности. А когда вдруг неожиданно заухала сова, девушка едва не потеряла сознание. Сочетание неизвестности и ощущения собственной беспомощности приводило Светлану в паническое состояние. Хотя кое-что она сделать могла. Юрьеву привязали спиной к дереву, отведя руки за ствол и прихватив запястья прочной веревкой. Ноги у гимнастки были свободны. Теоретически она могла спугнуть мелкого хищника. А практически? Практически Светлана боялась пошевелиться. Бог с ними, пещерными львами и саблезубыми тиграми. От них остались только кости. Но волки тоже представляют смертельную угрозу. Марципанов уверял, будто на острове живут только мелкие животные. Откуда ему знать? Он что, изучил тут каждый уголок? Серые разбойники крайне осторожны и сообразительны. Они знают, когда надо затаиться, а когда можно напасть.
Надо честно признать, что у Юрьевой мелькнула однажды гаденькая мыслишка: «Остров маленький. Если здесь есть парочка волков, то им за глаза хватит на обед одного человека. А нас без малого двадцать. Шансы уцелеть очень велики».
Время шло, шелест и шуршание продолжались, но с каждой минутой казались все более безобидными. Страх постепенно начал уходить, Юрьева уже не боялась разминать онемевшие ноги, как-то согревать тело, окоченевшее за ночь. Только громкий хруст треснувшей ветки заставил ее вздрогнуть от неожиданности.
— Эй, кто здесь? — услышала Юрьева негромкий голос.
— Я, — ответила Светлана.
— Кто «я»?
— Света Юрьева!
— А меня зовут Аня Хрусталева. Ты как?
— Я ничего. Только холодно.
— И я замерзла. Сначала ничего не чувствовала, только боялась, а теперь вся дрожу. Вроде шевелю ногами, а не помогает.
— Мне тоже было очень страшно. Когда светила луна, я тебя заметила, но побоялась разговаривать. Думала: вдруг показалось, а на шум прибегут звери.
— Точно. Я волков очень боялась. А ты кого?
— Тоже волков. Теперь не боюсь. Если бы здесь были волки, мы бы уже об этом знали.