Он поднял топор, но гарпии предусмотрительно летали за пределами броска, издавая дикие вопли. Если даже Маш швырнёт топором и в кого-нибудь из них попадёт, это будет означать, что в тот же миг он останется без оружия.
— Свежее мясцо! — проскрежетала гарпия, спикировавшая на него сверху. Он крутанулся на месте и взмахнул топором, но та ловко увернулась.
Другая атаковала его со спины, затем — третья. Куда бы Маш ни поворачивался, за спиной неизбежно оказывалось сразу несколько противниц.
Он прислонился к дереву, обеспечив себе хотя бы частичное прикрытие. Но испариться отсюда не мог, а когда устанет рука…
Вдалеке послышался стук копыт, сопровождаемый музыкой; знакомой мелодией волынок.
— Проклятье! — выругалась одна из гарпий.
Перестук и музыка стали громче — их источник стремительно приближался. Земля подрагивала от ударов копыт. Дудки выводили боевой марш. Гарпии с криками поднялись выше, в спешке теряя перья.
На тропе появился тот же единорог, что и раньше. Рог кобылицы был нацелен на ближайшую гарпию, но та уже взмыла в небо.
— В следующий раз мы доберёмся и до тебя, единорог! — провизжала она напоследок.
Кобылка обежала кусты, чтобы удостовериться в отсутствии врагов. Затем поскакала обратно по тропе, и вскоре Маш слышал лишь топот удаляющихся копыт.
Он расслабился. Это создание уже спасало его раньше, а затем исчезло; только что оно пришло на помощь снова, и опять покинуло его. У кобылицы явно не было скрытых мотивов. Возможно, она просто охраняла от чудовищ тропу. Тогда ему просто повезло!
Маш поднял большой лист, чтобы почиститься, затем как мог заново сшил сброшенную с себя одежду. Она выглядела ещё более странно, чем в первый раз, но после стычки с гарпиями могло ли быть иначе? Он ещё легко отделался. Маш выбрался из кустов на тропу.
К нему уже спешила Флета.
— О, Маш! — воскликнула она, когда он показался в поле зрения. — Я так за тебя испугалась!
— Я тоже, — признался он. — Но единорог меня спас.
— Да, я её призвала. Здесь уже начинаются владения Табуна.
— Ты позвала единорога? Но как?
Она пожала плечами.
— Без магии, конечно же, не обошлось. Это создание не враг тебе, Маш.
— Я уже понял. Но хотел бы знать, почему она мне помогает.
— Кто знает, что творится в чужом сердце?
— В самом деле!
Она воззрилась на его одежду.
— Как понимаю…
— Неважно! — огрызнулся он, безуспешно пытаясь поправить жалкие клочки.
— …ты растерял все свои листочки, — закончила она, возвращаясь к своей обычной манере речи.
Они продолжали идти по тропе, которая на протяжение почти двух километров уводила их на восток, а затем оборвалась на широкой, покрытой травой равнине. Маш встал, как вкопанный, и просто смотрел на это чудо.
— Ты что, никогда раньше не видел, как колышутся под солнцем луга на ветру? — поинтересовалась Флета.
— Никогда, — кивнул он. — Это великолепно! Целый мир — зелёный и цветущий!
— Твой не такой?
— Не такой, — печально согласился Маш. — За куполами лишь сухие пески и воздух, которым невозможно дышать.
— Невозможно дышать воздухом? Как это?
— Он загрязнён. Отходы с фабрик и рудников выбрасывались прямо на землю, в воду и в воздух, пока не уничтожили всю жизнь на поверхности планеты. Единственные места, где ещё можно существовать, — под куполами.
Она покачала головой.
— Твой мир не привлекает меня!
— Никогда об этом не задумывался. Но теперь, когда увидел это… кажется, здесь мне нравится больше, чем на Протоне. — Вообще-то, несмотря на неудобства, ему нравилась и жизнь местных обитателей. Раньше он никогда не испытывал ничего подобного. Даже дискомфорт был Машу в новинку, поскольку он впервые заполучил полностью живое тело. Боль вследствие сделанной им же ошибки запоминалась лучше, чем отклик цепей безопасности в механическом теле. Робот, к примеру, мог прогрызть дыру в собственном пальце, и некоторые даже делали это, ведь боль всё равно не приходила. С живым человеком такое вряд ли произойдёт.
— Тебе нравится вкус собственного пальца? — дразняще поинтересовалась Флета.
Марк выдернул его изо рта. Он действительно пытался проверить болевой рефлекс?
— Ты забавен, — улыбнулась она.
— А ты прекрасна, — отозвался Маш. Он потянулся к ней, и она не стала его отталкивать. Поцеловал — и её губы послушно раскрылись навстречу.
— Мы ведём себя глупо, Маш, — прошептала она. — Но ты мне нравишься. Я буду скучать, когда ты вернёшься в свой мир.
Маш снова подумал о Дорис, своей бывшей подружке-киборге. Она явно нравилась ему больше, чем он нравился ей. С Флетой он был знаком менее суток, и всё же испытывал к ней большее чувство, чем к Дорис. Вероятно, благодаря живому организму, чьи функции и эмоции перемешивались весьма своеобразно, причудливо и совсем не спрашивая его согласия. Но чисто объективно Машу казалось, что Флета лучше Дорис, даже учитывая разницу между их мирами и обстоятельства.
— Флета, это правда, что нам… тебе и мне… запрещено нравиться друг другу?
— Думаю, да. Во мне есть кое-что, пока тебе неизвестное. Если бы это раскрылось, вряд ли ты сейчас меня обнимал.
— Но, учитывая всё это, ты против моих объятий не возражаешь?
— Наверное, я ещё большая дурочка, чем ты, — и девушка снова поцеловала его. Этот поцелуй вышел ещё более страстным, чем предыдущий, и Маш понял: несмотря ни на что, отношение к нему Флеты было искренним. Она верила, что разонравится ему, как только он проникнет в её тайну; Маш в этом сомневался, но его сдерживало знание, что они не смогут быть вместе, когда он вернётся на Протон. Чувства между ними находились под запретом не потому, что с ней якобы было что-то не так, а потому, что они принадлежали разным мирам. И это печалило Маша.
— Мои ли сии слёзы или они принадлежат тебе? — спросила она.
— Мои, — ответил он. — Моя слезинка покатилась первой.
— Нет, и мои тоже.
— Флета, ты нравишься мне, потому что ты красивая девушка и помогла мне справиться с трудностями этого необычного мира. Я потерял свою девушку в другом мире, поэтому мою глупость легко понять. Но если ты знаешь, что мы не прдназначены друг для друга, зачем тратишь на меня своё время?
— Мне не стоит отвечать, — отозвалась она.
Маш грустно улыбнулся.
— Но ты всё-таки сделаешь это.
— Да. Моя… моя мать любила твоего отца, то есть отца Бэйна, но всегда знала, что он должен жениться на матери Бэйна, Голубой Леди. Так оно и вышло, и это было правильно.
— Голубая Леди? — переспросил он. — Мой отец — Гражданин Голубой.
— Верно. Сначала он женился на Голубой Леди, потом умер и отправился в твой мир, где у него появился ты. Адепт Стайл остался здесь, и у них родился Бэйн. А я, как и моя мать, частично увлеклась тобой. Бэйн всегда переводил наши отношения в игру. Но ты об этом понятия не имел, и… О, я оказываю тебе поистине медвежью услугу!
— Тогда расскажи мне, почему так считаешь, чтобы я мог судить обо всём сам!
Она покачала головой.
— Совсем скоро ты сам всё узнаешь, и сие закончится. Мне недостаёт смелости моей матери. Пока я не скажу тебе ничего.
— Ты замужем за другим! — воскликнул он.
— Нет, Маш!
— Тогда я женат на другой! Или обручён с другой. Что-нибудь в этом роде.
— Нет, мы оба свободны.
— Тогда я просто не понимаю!
— И я благодарна тебе за это, — она вновь одарила его поцелуем и отступила. — Мы должны продолжить путь в Голубые Владения. Но уже полдень; сперва следует отобедать, иначе ослабнем от голода.
— Ты нарочно сменила тему! — уличил её он.
— Да.
— Я бы хотел просто услышать тайну и самостоятельно во всём разобраться.
— Что ты думаешь о животных? — поинтересовалась она.
— О животных? Таких, как драконы?
— Да. И свиноголовы, и им подобные.
— Не вижу связи, но хорошо, отвечу. Я робот, так что большого опыта во взаимоотношениях с животными любого вида у меня не имеется. Но я знаю, что они — живые существа, и у них есть свои чувства и потребности, которые следует уважать. Например, та кобылка единорог; она дважды спасала мне жизнь, хотя я и не знаю причины. Несмотря на это, она прекрасное создание, и я отношусь к её образу жизни с уважением. Пока животные на меня не нападают, я… ну, считаю их такими же, как и все остальные живые существа. Их индивидуальность намного ярче моей собственной.
Она снова обняла его.
— Ты замечательный, Маш.
— Теперь ты ответишь на мой вопрос?
Она улыбнулась: — Нет.
— Но я же ответил на твой!
— Да, — и она отошла без дальнейших комментариев. Он испустил раздражённый вздох. Ему ещё изучать и изучать поведение живых созданий. В особенности, Флеты.
Она набрала фруктов, и они поели. Затем побрели через равнину на север. Ноги Маша уже устали, но он не жаловался; если хрупкая Флета спокойно держит темп, он тоже на это способен.
Благодаря ровной земле, они двигались с хорошей скоростью. Но часам к трём пополудни Флета остановилась.
— Маш, у нас есть выбор, — сказала она. — Кратчайший путь к владениям Голубого пролегает прямо к северу отсюда, но самый безопасный путь — к востоку.
— Сколько времени займёт тот и другой?
— Если перебираться через Ущелье, мы будем на месте уже к наступлению ночи. Отправившись другим путём и заночевав в дороге, достигнем замка к завтрашнему полудню.
Маш едва не поддался искушению выбрать тот путь, что позволял провести ночь бок о бок с ней, но дисциплинированность одержала верх.
— Тогда налево.
Девушка кивнула, и он запоздало понял, что она тоже надеялась на правую дорожку. Теперь он лучше разбирался в нюансах её мимики и жестикуляции. Но его разум машины контролировал живое тело, чего обычным людям недоставало.
Они свернули налево, и час спустя уже достигли Ущелья, которое представляло собой целую сеть зигзагообразных трещин, уходящих глубоко под землю. Поначалу они были мелкими, но чем дальше, тем становились шире. Приходилось переставлять ноги осторожно, чтобы не споткнуться.