Трещины росли, пока каждая из них сама не превратилась в миниатюрное подобие ущелья.
— Теперь лучше не нарушать тишину, — предупредила его Флета.
— Помолчать? Почему?
— Чтобы не потревожить демонов, которые обитают внизу.
Маш всмотрелся в зияющую пропасть. Там жили демоны? После всех тех чудовищ, с которыми он уже успел повстречаться, лицезреть новых как-то не хотелось.
Они подошли к области, где расщелины были такими широкими, что покрывали большую часть земли. Маш занервничал; один неверный шаг мог привести к падению в тёмную пустоту. Флета, в отличие от него, точно знала, куда идёт.
Наконец, они уткнулись в тупик. Трещины впереди и по бокам заключили их в своеобразное кольцо, выходом из которого была та самая тропинка, по которой они сюда поднялись.
Флета махнула рукой, и, проследив за её жестом, Маш увидел, что тропа возобновляется за новой сетью трещин. Им придётся прыгать.
Девушка подала пример. Разбежавшись, она ловко перепрыгнула на другую сторону и аккуратно приземлилась. Затем отступила, давая ему место.
Маш последовал за ней. Во время Игр он неплохо натренировался в прыжках, и тело ничуть не уступало его собственному, за исключением того факта, что было живым. Однако также оно было здоровым и охотно отзывалось на его указания. Он мог преодолеть препятствие, даже несмотря на усталость.
Они возобновили путь, продолжая петлять по этому странному лабиринту. Маш молча дивился: как вообще образовалось это ущелье? Существовало ли на Протоне его подобие? Раньше он не видел необходимости в том, чтобы исследовать земли за пределами куполов. Теперь об этом жалел.
Они подошли к очередной расщелине, которая требовала прыжка. Маш осознал, что Флета знала, где находятся наиболее узкие из них; иначе они давно заблудились бы между непроходимыми провалами.
Но едва девушка изготовилась к прыжку, как из-за скалы высунулась гротескная голова.
— Ар-р-р! — зарычала она.
— Демоны! — неприязненно воскликнула Флета. — Я надеялась, что они нас не услышат!
Из трещины повсюду высовывались такие же головы. Они были окружены!
— Нас загнали в ловушку, — пробормотал Маш. — Хотя мы и шли молча.
Демоны вылезали на поверхность. Тела были такими же бесформенными, как и головы. Короткие ноги, огромные длинные руки, бочкообразная грудь, отвисшее брюхо, а также — рога и хвосты. Из многочисленных пастей на путников скалились жёлтые зубы.
— С демонами не договоришься, — произнесла Флета. — Они нами питаются.
Маш приготовился сражаться, хотя и не видел, как можно победить такое скопище врагов.
— Встанем спиной к спине, — решил он, поднимая топор. — Я зарублю любого, кто подойдёт близко.
— Сие их не остановит; они не чувствуют боли. О, Маш, боюсь, наступил момент раскрыть мою тайну.
— Твою тайну? — непонимающе переспросил он, устало наблюдая за тем, как вокруг ним смыкается кольцо демонов. — Думаю, лучше подождать, пока мы выберемся из этой толпы. — В глубине души Маш и сам не верил, что это возможно. Демоны были ростом с него, и их было много. Хотя… если придумать подходящее заклинание… Что рифмуется со словом «демон»?
— Я единорог, — сказала Флета. — Ты должен сесть мне на спину, если хочешь добраться до безопасного места живым. Сейчас же!
— Ты… что? — Маш оглянулся и увидел, что девушка исчезла. На её месте стояла чёрная кобылица, дважды спасшая ему жизнь.
Ближайший демон рванулся вперёд. Маш замахнулся топором и обрушил его на голову неприятеля. Лезвие разделило голову на две половины, однако крови не последовало, и демон продолжал надвигаться. Теперь юноша понял нежелание Флеты сражаться с этими тварями; ничего человеческого в них не было.
Он отшвырнул демона, затем вскочил на спину единорога и ухватился за гриву.
— Вперёд!
Она сорвалась с места. Демон потянулся было к ней, но длинный рог пронзил его насквозь, отбрасывая назад в провал. Потом кобылка припустила по тропе туда, где стояло всего несколько демонов; скакать вперёд было невозможно, там их поджидала целая фаланга.
Демоны преследовали их, но не могли сравниться в скорости с единорогом. Через мгновение враги остались далеко позади.
Тем временем из боковых ущелий лезло всё больше демонов. Кажется, внизу им действительно не было числа. Перед следующей узкой щелью в земле уже выстроилась очередная фаланга ухмылявшихся противников.
Однако у единорога было преимущество не только в скорости, но и в инерции. Она устремилась прямо на них, грудью неся вперёд, к зловещему провалу. На краю она слегка присела и прыгнула, удерживая не только Маша, но и одного из врагов — перед собой. Маш нагнулся и ударил демона по голове. Когда ожидаемой реакции не последовало, юноша отрубил ему руку, которой тот цеплялся за гриву, и враг полетел вниз.
Трещины становились всё уже и уже, и наконец стали слишком мелкими, чтобы скрывать в себе демонов. Угроза миновала. Кобылка продолжала скакать вперёд, интуитивно выбирая самые устойчивые и твёрдые участки, чтобы ставить копыта. Она превосходно знала эту местность; должно быть, пробегала здесь не раз.
Вскоре они уже вернулись к развилке. Кобылица остановилась, и Маш спрыгнул на траву.
Без промедления животное исчезло, и рядом с ним вновь возникла Флета. Она грустно посмотрела на него.
— Теперь ты знаешь.
Внезапно всё встало на свои места. В болоте он позвал на помощь, и она пришла, приняв его за Бэйна, чтобы спасти давнего друга. Она отвезла его в безопасное место в кратере. Потом, когда он повёл себя странно, оставила его, чтобы позже возвратиться уже в человеческом облике. Осознав, что Маш не доверяет единорогу, и что не её друг, Флета скрыла от него свою истинную сущность.
Когда их атаковали гарпии, ей снова пришлось сменить обличье, чтобы его спасти. Потом она вернулась к привычному для него образу девушки-компаньонки. А теперь, не видя другого способа вытащить их из беды, наконец открыла свою тайну.
Теперь ему вспомнились и её странные замечания о Табуне и межвидовой разнице, и предупреждение гарпии о животном. Он старательно не видел или не желал понимать подсказки.
А её отношение к связи между ними? Он нравился ей, но, являясь животным, Флета не могла позволить себе полюбить человека. С Бэйном, имевшим представление о её сути, она просто играла, как (же)ребёнок. Если игры и заходили слишком далеко, всё потому, что единорога нельзя было считать обычным питомцем. Флета обладала человеческим разумом и чувствами.
Она сделала для него так много, заранее зная, что их знакомство обречено на провал, что он уйдёт, вернувшись в свой мир. И всё-таки не перестала помогать. Даже надеясь, что он останется на Фазе, она знала, что его отношение к ней изменится в момент, когда он поймёт её сущность.
Вот только Маш не был человеком, за которого она его принимала. Он был роботом и мыслил, как робот. Флета верила, что он оттолкнёт от себя животное. Как бы отреагировала она сама, осознав, что такое машина?
— Я тоже хочу рассказать тебе о себе, — сказал он.
— Я и так всё о тебе ведаю, — отозвалась она. — Ты сын того, кто был Голубым Адептом до Стайла. Его двойника.
— Более правильно было бы назвать меня сыном Шины, — поправил её Маш.
— Чьим?
Так он и подозревал. Дальнейшая история Голубого на Протоне обитателей Фазы не достигла.
— Шина — это машина, — пояснил он. — Человекоподобный робот. Ты знаешь, что это означает?
— Почему ты говоришь об этом сейчас, когда я открыла тебе свою природу и в страхе ожидаю своей участи?
— Потому что думаю, и ты можешь отвернуться от меня, узнав мой секрет.
— Ты животное с Протона? Но это не так!
— Я машина и сын машины. Существо из металла, пластика и других неодушевлённых предметов.
— Ты — плоть и кровь! — запротестовала она. — Я видела, как ты истекаешь кровью!
— Это тело мне не принадлежит. На Протоне я робот.
— Ровот, — повторила она. — Что это за создание?
— Точное подобие человека, только не живое.
— Голем! — понимающе воскликнула она.
Подумав, Маш согласился.
— Близко. Существо, которое не родилось, а было сотворено. Которому не надо дышать, спать или есть. Которое не чувствует боли. Которое способно идти без устали. Которое может имитировать человека, но человеком не является.
— Голем, — повторила она, изумлённо глядя на него.
— На Протоне, в моём собственном теле — да, — кивнул он. — Я мог бы отрезать себе палец, руку или даже голову, и всё ещё продолжать функционировать. — Он коротко улыбнулся. — Разумеется, без головы мне было бы трудно видеть, слышать или говорить. Но я бы не умер, потому что я не живой.
— Голем, — снова произнесла она. — Бесчувственная вещь.
— Ну, чувствовать я могу; у меня есть тактильные сенсоры. И ощущать эмоции тоже, поскольку на это запрограммирован. Для обладания сознанием. Но это не то же самое, что жизнь.
Она казалась потрясённой. Приблизившись к нему, осмотрела с ног до головы. Её нижняя губа дрожала.
— О, какая же я глупая! Открылась перед тобой — перед тем, кому всё безразлично.
Безразлично?
Маш обнял её и поцеловал. Внезапно всё, что происходило в течение последнего часа, утратило значение. Он был машиной, она — животным, и они знали друг друга всего один день и одну ночь, не догадываясь об истинной природе друг друга… и тем не менее, они чувствовали себя почти влюблёнными.
Глава 7Гражданин
Флаер с огромной скоростью нёс их на северо-восток: в направлении, противоположном желаемому. Перспективы интимного свидания тоже улетучились.
Бэйн покачал головой.
— Если бы мы только не сломали машину! — пробормотал он.
— Моя вина, — вздохнула Агапа. — Я попросила тебя показать мне…
Он прижал к её губам палец, призывая замолчать.
— Я сам этого желал. И всё ещё желаю. — Он обнял её, и девушка положила голову ему на плечо. Теперь она была без костюма. Обнажённая, как и все рабы.