ся ещё ребёнком — во время игр с другими машинами. Многие роботы-гуманоиды умели нечто подобное и по общему негласному соглашению не передавали эти знания людям. Как и короткий путь к сексуальному удовлетворению, данная информация предназначалась только для разумных механизмов.
Маш установил чип на замок и настроил его на нужную волну. Замок послушно щёлкнул, и стекло отползло в сторону.
Маш вышел из клетки, приблизился к сладко посапывающему рабу и втолкнул его в клетку на своё место. Он усадил человека на скамью, поднял умиротворяющий передатчик, затем вновь покинул своё узилище, закрыл за собой стеклянную дверь и выключил второй чип. Раздался щелчок замка, подтверждавший обновление сигнализации. Маш открыл панели на руках и вдвинул устройства туда, где они и должны были находиться, не оставляя за собой ни следа побега. С долей удачи до пробуждения раба пройдёт какое-то время, и пленника не хватятся ещё долго.
Маш пошёл вдоль по коридору, прислушиваясь: не прозвучит ли тревога? Он планировал вести погоню за собой, но не сразу. Требовалось время, чтобы спрятаться и заставить их хорошенько порыскать вокруг.
Место он выбрал практически сразу: ближайший Дворец Игр. Затеряться в закоулках выбранной игры было довольно легко.
По всей видимости, Гражданин и его слуги были заняты чем-то ещё, поскольку время близилось к полудню, а коридоры пустовали. Возможно, он шёл по запретной территории, предназначенной для изоляции пленников. Маш рассмотрел вероятность пробраться к Агапе и освободить её. Нет, риск того не стоит; ему надлежит держаться от её клетки подальше.
Он нашёл сигнальное устройство, но его даже не понадобилось отключать. Маш просто через него переступил. Наконец, впереди показался вход во Дворец Игр: обыкновенный пьедестал с дверью за ним. Дверь вела в игровые помещения. Многие Граждане владели собственными дворцами, поскольку увлечение Играми распространялось на все слои протонского общества. Даже рабского статуса здесь добивались лишь потому, что рабам дозволялось принимать участие в Играх, которые не делали различий между игроками; учитывались лишь персональные навыки. Ежегодный Турнир давал возможность рабам сражаться на равных за основной приз — Гражданство. Но даже рабы наподобие самого Маша, которому достижение Гражданства таким путём не требовалось, стремились участвовать. Вероятно, подумал он, Игры удовлетворяли потребность любого живого существа в острых ощущениях — нужда, передавшаяся и наделённым сознанием машинам.
Маш миновал решётки, поскольку знал, что попытка включить автомат мгновенно привлечёт внимание Гражданина. Он открыл дверь позади пьедестала и вошёл в лифт, направляя его вниз — в подвалы с хранившимися там ресурсами.
Он заглянул на склад, где хранились роботы. Один из них был в одежде охотника, с луком и колчаном стрел за плечами. Другой являлся копией гоблина, третий — гарпии. Также здесь присутствовали машины на дистанционном управлении — такие, как дроид. Любопытный набор для Игры. В главном Дворце Игр, разумеется, было всё, однако в небольших его подобиях — лишь основная база. Гражданин Пурпурный явно предпочитал экзотику. Это кое-что говорило о его характере, но Маш не был уверен, что именно. В конце концов, он и сам обрёл любовь в экзотической обстановке. Усевшись за пульт управления, он надел шлем, после чего воспользовался стандартной клавиатурой, чтобы оживить гоблина. Уродливый мелкий робот подошёл и встал перед Машем. В нём имелась встроенная аудио-система с динамиком, через который мог говорить Маш, однако он не стал этого делать. Юноша был доволен, что увидел, какой тип развлечений выбрал для себя враг: частичное участие в фэнтезийном мире.
Ну, за работу. Маш открыл панельку у себя в животе и извлёк очередной чип. Этот отслеживал расход энергии, главным источником которой являлся небольшой кусочек протонита. Если тратить энергию экономно, её должно хватить на год. О временном перерасходе энергии он и извещал. Но чип, как и другие подобные устройства, мог служить и для иных целей.
Маш сделал передатчик и из него. Однако сигнал был весьма необычным. Механизмы обладали цепями обратной реакции, предназначенными для подавления его сигнала, когда энергия превышала допустимые пределы, что в данных условиях означало эффект случайной модуляции. И мощь, и частота сигнала будут отличаться непредсказуемостью.
Активировав устройство, Маш вложил его в когтистую лапу гарпии, оживил создание и отправил её в Игру. Сквозь её глаза-линзы он наблюдал за полётом, в конце которого удивлённо присвистнул. Игровая обстановка оказалась точной имитацией Фазы! Пурпурные Горы были полностью укрыты лесом, как и там. Он знал; он ведь совсем недавно пересёк их вместе с Флетой!
Флета. Настроение скакнуло вниз. Больше он не был в живом теле, и вновь получил контроль над своими эмоциями, но это чувство контролировать не желал. Всё, чего он когда-либо жаждал, вся его псевдо-жизнь в роли человекоподобного робота были вознаграждены там, на Фазе. Маш испытал чудо настоящей жизни — и восхитительной истинной любви. Теперь воспоминания были приглушены, но не исчезли.
Он хотел вновь обрести и то, и другое. Существование на Протоне потеряло свою привлекательность. Какое будущее ждёт его здесь? Возможно, он и станет первым роботом-Гражданином, но какой в этом смысл, если рядом не будет Флеты? Лучше стать обычным жителем магического мира, но быть с ней!
Однако теперь Бэйн вернулся в своё тело, преимущества которого он, конечно же, ценил. Да, он испытывал страсть к Агапе, но понимал — как и Маш в случае с Флетой, — что всё это временно. Даже если они снова обменяются телами ради кратковременного визита в чужой мир, Маш застрял тут, на Протоне, навсегда. Рай утрачен!
Он послал робота-гарпию кружить в небе с передатчиком в лапе. Затем направил её к труднопроходимой части горы и заставил сбросить чип в расщелину. Таким образом, устройство будет трудно найти и ещё труднее — достать. Маш призвал гарпию обратно к выходу, на склад, чтобы оставить её в той же позе, в какой нашёл, и выключить панель управления.
Юноша тихо покинул помещение. Удача не может длиться долго; пора прятаться.
Найдя поблизости какой-то чулан, Маш забрался туда, укрылся за оборудованием для мытья полов и отключился.
Его исчезновение обнаружили в течение следующего часа. Маш насторожился, но двигаться не стал. Как хорошо всё-таки быть роботом: он мог сколько угодно стоять, как статуя. Внизу его начнут искать не скоро.
По коридору взад-вперёд сновали рабы. Вскоре собственной особой мимо пропыхтел и Гражданин, что-то бормоча себе под нос. Маш обострил слух в попытке уловить его слова. Должно быть, забавные!
— Как, дьявол его побери, он выбрался наружу? — злился враг. — Проклятая штуковина всё ещё на замке!
Ответ его не удовлетворил.
— Ну, так откройте! — рявкнул он. Затем обратился к заключённому внутри рабу-охраннику: — Ты уволен!
Увольнение часто становилось для рабов трагедией; шансы получить новую работу были невелики, и им приходилось покидать планету. Жаль, что этот раб стал жертвой обстоятельств.
— Ищите его в моих владениях! — орал Гражданин. — Купол от побегов защищён! — Однако под защитой находилась и стеклянная стена в клетке. Маш порадовался, что додумался убрать чипы и снова её закрыть. Обычному роботу на это не хватило бы воображения, а о его особенностях Гражданин не подозревал. Потому и удалился спокойно на обед или поспать, оставив Маша на попечение своей сигнальной системы — и теперь за это расплачивался. Был бы враг умнее, понял бы, что сын Гражданина Голубого — особый робот, созданный с применением последних технологических новинок. А ещё, что робот, который только что вернулся из живого тела и другого мира, будет мыслить оригинально. Сейчас ничтожный секрет запертой клетки выиграл столь ценное для Маша время.
— Что? — взъярился Гражданин. Потом: — Но сигнал не может проходить сквозь купол наружу! — Что означало, что они уловили сигнал и готовились отследить его до передатчика. Это отнимет ещё какое-то время. Когда они, наконец, установят местонахождение чипа, то принятся ломать головы над тем, как он вообще туда попал.
— Проверьте инопланетную сучку! — приказал Гражданин. — Без неё он не уйдёт!
Но, разумеется, Маш ещё к ней не пробрался. Агапа предпримет попытку освободиться лишь ночью. Маш надеялся прятаться, пока она не начнёт; а потом можно будет расслабиться. Его бегство имело целью только отвлечь внимание Гражданина и его слуг — занять их на время, чтобы Агапа могла спастись.
Голос Гражданина затих; когда Маш того хотел, он был способен чрезвычайно обострять слух, но и у совершенного слуха робота имелись пределы. Гражданин вышел из зоны слышимости. Суматоха продолжалась. Рабы пытались установить источник сигнала, а заодно — и самого Маша. Поначалу они думали, что тот находится неподалёку от передатчика и дотошно прочёсывали область Игр. Утомительное занятие!.. Как только преследователи уразумеют, что генератор сигнала лежит сам по себе, им придётся методично обследовать каждый сантиметр владений Пурпурного в поисках беглеца. Его, несомненно, обнаружат — но вряд ли до того, как Агапа доберётся до разумных машин.
Когда они поймают его, подозревал Маш, начнутся расспросы о том, кому и зачем он сигнализировал. Он скажет рабам, что это был сигнал связи, не предназначенный никому и ничего не означающий, просто случайный шум, который не способен преодолеть купол. Они ему не поверят, потому что не увидят логики в практически сверхъестественных усилиях, направленных на то, чтобы передатчик установить. К чему они, если Маш не преследовал никакой определённой цели? Поэтому квест продолжится, что предоставит Агапе ещё немного времени на побег. А едва она исчезнет, оповещение Гражданина Голубого о том, что тут творится, станет лишь вопросом времени. Тогда настоящая потеха и начнётся!
Он был простой машиной. Но влюблённой машиной, как и его мать — Шина. Сейчас Маш понимал её лучше, чем раньше. Он знал, что Экспериментальный Проект был успешным; являясь его частью, он стал человечным. Давняя мечта роботов сбылась в его лице. А ещё Маш обнаружил, что ему нравится дурачить Гражданина Пурпурного. Он надеялся, что и Бэйн мстит Пурпурному Адепту не хуже.