ёл тебе на помощь, когда тебя атаковал дракон.
— Вы наблюдали за мной? — изумился Маш.
— Да, и не я один. Я полагался на оппонентов — враждебных адептов, зная, что они не допустят твоей гибели, которая разрушила бы их планы.
— Но они тоже не вмешались! Я сам остановил дракона!
— Думается мне, они выжидали для того, чтобы вовлечь меня в ту самую ошибку, которую я способен совершить. По всей вероятности, они придали твоему заклинанию мощи.
Маш осознал, что это было вполне возможно. Сила магии потрясла его самого, но он посчитал его собственным достижением. Вот почему заклинание перестало увеличивать дракона. Наблюдатели, не желая открывать своё присутствие, вмешались незаметно…
Он вздохнул.
— Это правда: я в ваших лесах, как заблудившийся ребёнок. Расскажу обо всём Флете и уйду.
Он оттолкнулся веслом, и каноэ двинулось вперёд. Впереди Маша ждал долгий путь, но юноша знал, что справится. Теперь он понимал намного больше, чем раньше.
Порывы южного ветра помогали ему, ускоряя движение лодки, и Маш преодолел длинную дистанцию, прежде чем ощутил усталость. Однако теперь он отставал от Флеты уже на три дня. Он надеялся, что она задержалась в Табуне надолго.
Ветер крепчал. Опустив весло на дно лодки, Маш позволил ему нести себя, как былинку. Мимо стремительно проносились разнообразные пейзажи. Изредка требовалось прилагать усилия, чтобы не врезаться в деревья, но за исключением этого, дорога оказалась весьма приятной. Маш жалел, что не может остаться на Фазе, но логику ситуации, имеющей всего один выход, отрицать тоже не мог. Он не принадлежал этому месту, и его присутствие магическому миру лишь навредит. Предстоящее расставание с Флетой тяготило его, но оно было неизбежным.
Маш добрался до пасшегося на равнинах Табуна после полудня и направил каноэ к единорогам. Главный жеребец вышел ему навстречу. Его шкура отливала благородной синевой морских глубин, на ногах красовались красные носки, и он чем-то напоминал Флету. Очевидно, это был её дядя Клип.
— Меня зовут Маш, я тут с кратковременным визитом, — представился юноша, веслом удерживая каноэ на месте. — И хотел бы побеседовать с Флетой.
Единорог превратился в мужчину.
— А я — предводитель табуна. Моя племянница навещала нас три дня тому назад, но затем отправилась в гости к местной стае оборотней.
— Значит, и мне надо туда же, — решил Маш.
— Если ты не водишь с ними близкого знакомства, лучше не надо, — предостерёг его Клип. — Мы слыхали о тебе от Флеты. К тому же, ты разгуливаешь в обличье нашего друга Бэйна. Но волки не приветствуют чужаков.
— Я должен найти её, чтобы попрощаться, — повторил Маш.
Клип одобрительно взглянул на него.
— В таком случае я отправлю с тобой проводника. — Вновь приняв свой истинный облик, он сыграл короткую мелодию на роге. Звучал тот, как саксофон.
В Табуне возникло лёгкое замешательство. Единороги отличались самыми разнообразными окрасами; рядом с большинством кобылиц паслись жеребята. Один из них и вышел вперёд, чтобы встать рядом с вожаком. Он был пегим, покрытым зелёными и оранжевыми пятнышками. Жеребёнок выдул вопросительную ноту, при чём звук его рога поразительно напоминал тромбон.
Клип опять обернулся человеком.
— Боун, проводи этого паренька к стае Каррелгира и представь его им, — велел он.
Боун принял тот же облик, чтобы ответить.
— Но это же Бэйн! Зачем ему проводник?
— Это Маш, — сказал Клип. — Хочешь быть изгнанным из Табуна раньше срока? Делай, как я говорю.
— Да, господин, — согласился мальчик.
— Забирайся в лодку и помоги ему с веслом, — приказал Клип.
Боун ловко прыгнул в лодку, занял переднее сиденье сиденье и воспользовался веслом. Внезапно скорость каноэ значительно возросла, что было очень кстати, поскольку ветер к тому времени стих.
Они поплыли к востоку. Вскоре сгустились сумерки. Боун направил лодку к рощице из плодовых деревьев, где они её и привязали. Маш поел и устроился на ночлег; Боун возвратился к своему привычному облику и стал щипать траву.
На следующий день они вновь заработали вёслами. Боун, как и любой ребёнок, не мог долго усидеть на месте молча. Он весело болтал о том-о сём.
— Тебе нравится жизнь на равнинах? — поинтересовался Маш.
— О, разумеется! — оживился мальчик. — Но после изгнания из Табуна она здорово осложнится.
— Ты будешь изгнан? Почему?
— Изгоняют всех подросших жеребцов. В Табуне он может быть только один — вожак. Поэтому нам приходится пастись в одиночестве и защищаться от врагов самостоятельно в надежде на то, что в один прекрасный день у каждого из нас появится свой табун.
— Но разве не справедливей было бы разделить жеребцов и кобыл по парам?
— Какой странный табун получился бы! — насмешливо фыркнул Боун. — Только самому сильному позволено зачинать жеребят.
Маш увидел ещё одну причину жизни Флеты вне табуна и представителей своего вида. Всех кобылок обслуживал один конь? Да, им явно не хватало внимания!
— Так твой отец — Клип?
— Клип? Нет! Он победил моего отца пятнадцать лет назад. — Боун загрёб воздух веслом. — И что это было за сражение! Клип избрал для себя местом пребывания холмы, где собрал свой маленький табун с Бэлль, но жизнь там, надо полагать, закалила его, потому что он спустился вниз и вызвал на бой вожака нашего табуна, который к тому времени уже состарился. Клип одержал над ним верх и прогнал. Конечно, и сам Клип сейчас не молод. Жеребцы с холмов отслеживают каждый его шаг. Но он — брат Нейсы, а у неё есть друзья… О, да, Голубой Адепт наделил её множеством друзей, и тому, кто нападёт на её брата, не поздоровится!
Обычаи Фазы отличались куда большей суровостью, чем полагал Маш! Он мог понять, почему драконы охотятся на единорогов и всё такое, но не сознавал, насколько жестокими могли быть внутренние правила табуна.
— Значит, тебя ждёт самостоятельная жизнь, и, вероятно, когда-нибудь ты вызовешь на битву вожака одного из табунов?
— Не отрицаю, — согласился юнец. — А может, в такой битве убьют и меня самого.
И Флета являлась частью этой жизни! Неужели он вернётся на Протон, покинув её на произвол судьбы? Недавнее решение оставить этот мир пошатнулось. Но чего он добьётся, отобрав у табуна, кроме презрения к ней всех её родных и друзей?
Они добрались до стаи вечером. Каррелгир оказался крупным седеющим волком а, когда принял человеческое обличье, — суровым мужчиной средних лет, в чьих волосах тут и там прорезались седые пряди. Боун рядом с ним явно чувствовал себя не в своей тарелке и рад был обернуться единорогом, чтобы резво ускакать, едва успев представить ему своего спутника.
— Верно, она была здесь три-четыре дня назад, — кинул вожак стаи. — А когда нас покинула, держала путь во владения вампиров.
Очередная задержка! Он не приближался к Флете, а — напротив — удалялся от неё!
Оборотни угостили юношу поджаренным мясом. Он не стал расспрашивать о его происхождении. Они предоставили Машу удобную лежанку из сена, хотя он чувствовал себя на ней не так уютно, как они в своём волчьем облике.
Утром Каррелгир настоял на сопровождении Маша охранником, и впереди него запрыгнула в лодку волчица по имени Фурраменин. Положив лапы на переднее сиденье, она повернула нос в нужном направлении, и юноша повёл каноэ туда.
В полдень спутница устроила привал у источника, чтобы он мог остановиться попить и поискать фруктов. Выпрыгнув из каноэ, она взглянула на плоды и обернулась девушкой. Оказалось, в человеческом обличье она тоже могла питаться фруктами и овощами вместо того, чтобы охотиться. Маш не возражал; он побаивался волчицы, хотя и убеждал себя мысленно в том, что она на него не набросится. Девушка из неё получилась хоть куда: молодая, здоровая и хорошенькая, хотя он предпочёл бы видеть её либо полностью нагой, либо одетой. Её меховая юбочка и бюстгальтер будоражили воображение.
Фурраменин не стала менять обличье и позже, когда они снова пустились в путь. Начала было грести, но ей явно не хватало навыков и силы единорога, поэтому плыло судёнышко не так быстро, как вчера. Им пришлось снова разбить лагерь ещё до прибытия во владения вампиров.
Путники снова нарвали плодов и лишь затем устроились на ночь.
— Можешь лечь в каноэ, если хочешь, — предложил Маш.
— Нет, я снова обернусь сукой и найду себе подходящее убежище, — отозвалась девушка. Но мгновенно претворять обещание в жизнь не стала, тем самым отвлекая и Маша. Он продолжал думать о ней, как о привлекательной молодой женщине, что вызывало определённые неудобства, особенно, когда она за чем-нибудь наклонялась вперёд. Юноша гадал, каким образом животные здесь обрели человеческий разум.
— Ты знакома с Флетой? — вежливо поинтересовался он.
— Да, мы — подруги, — отозвалась Фурраменин. — Вот почему я вызвалась сопровождать тебя добровольно. Мы с ней беседовали, и она поведала о человеке, который ей небезразличен. Этот человек — ты?
— Да. Теперь я ищу её, чтобы попрощаться, поскольку должен вернуться в свой мир.
— Она знала, что так оно и будет. Но если бы ты остался, наверняка сказала бы тебе те самые слова трижды.
— Какие слова?
— Разве сей обычай не известен тебе? Когда человек или существо, умеющее принимать человеческий облик, полюбит искренне, они должны сказать своей половинке слова любви трижды, и тогда их подлинность подтвердит всплеск.
Теперь он вспомнил; Флета и в самом деле об этом упоминала. Кроме одной детали.
— Всплеск?
Девушка рассмеялась.
— Похоже, вы на Протоне в настоящей любви смыслите мало. Всплеск — отклик магии. Он распространяется лишь в присутствии настоящей правды, имеющей большое значение.
— А что если его в таком случае не произойдёт?
— Значит, и любовь фальшивая. Но никто не произносит сии слова трижды, если они не являются правдой. — Она улыбнулась. — Мой отец, Каррелгир, рассказывал о том, как Стайл поклялся в вечной дружбе матери Флеты, Нейсе, и всплеск оказался таким мощным, что они дружны и по сей день. Клятва призывает весь табун единорогов и нашу стаю заодно к хорошим отношениям с Нейсой. Впервые на нашей памяти человек так прочно связал себя с животным. Впоследствии Табун и Стая перестали враждовать; слишком многие оказались друзьями. Но Стайл — Адепт. Другой такой магии не существует.