И она появилась. Под руку с любвеобильной подружкой. Снова вся в черном, что лишь сильнее подчеркивало ее природную худобу и бледность, с блестящими распущенными волосами, в беспорядке упавшими на грудь, и с большой папкой в руках, которую она держала перед собой, как щит. Очень хрупкая и очень… Не знаю, будто родная.
В детстве у нас на даче был щенок Рори. С черной шерсткой, янтарными глазами и заливистым лаем, который буквально взрывал воздух деревни. Он не был нашим, жил то там, то сям, но стоило нашей машине заехать во двор, щенок тут же был рядом, бурно выражая свою радость от новой встречи. А если я его гладил, он казался самым счастливым псом на земле. Как-то раз, когда мы после долгого перерыва снова приехали в дом и я по привычке свистнул, подзывая к себе Рори, он не выбежал мне навстречу и не оглушил мир лаем, а в будке, которую я сколотил для него, я нашел исхудавшего раненого малыша, над которым вдоволь поиздевались соседские дети и который грустными глазами смотрел на мою протянутую ладонь, будто ожидая очередного подлого удара.
Рита напоминала мне этого щенка. В ее глубине я чувствовал огонь, возможность радоваться и дарить тепло, но на поверхности она стала холодной принцессой, в глазах которой была тихая грусть. И, как и в случае с Рори, я ощущал бессилие и ярость, потому что, когда я был нужен, когда злые люди убивали в ней доверие и веру в хорошее, меня не было рядом.
В мой следующий приезд на дачу щенка уже не стало. Мне было восемь, и я тогда проплакал все выходные, коря себя за то, что не защитил его, когда еще была возможность.
Почему я вспомнил про Рори, я не знаю. С тренировки все думал о том, что мне рассказал Коля про Риту и ее бывшего. И потом в голове щелкнуло: я вдруг отчетливо понял, что Рита тоже нуждалась в защите, даже если не показывала, но я интуитивно чувствовал это. И тогда, на юбилее ее отца, когда вызвался избавить ее от навязанных отношений с братом, и вообще всегда. Правда, как это озарение вязалось с тем, что через одиннадцать дней у меня самолет в Штаты, я пока не понимал. А то, что она была такой красивой, все ухудшало. Ее внешность не была броской, очевидной, постерной. Она была тихой и чарующе женственной, отчего сердце начинало стучать сильнее, а кровь приливала к голове… и неожиданно к паху.
– Куда мы едем? – спрашивает Рита, устраиваясь на пассажирском сиденье.
– Заедем в «Горизонт» за подарком, а потом можно где-нибудь поесть, если ты голодна, – предлагаю я, неожиданно смущаясь.
Господи, если бы она только знала, о чем я думал.
– Можно. Я сейчас еще Лизе про день рождения напишу. Тебе… – Она запинается и смотрит на меня как-то настороженно. – Тебе… Нам… Будет удобно ее забрать? Если нет, то я с ней приеду.
– Сможем забрать. Напиши ей, что мы заедем за ней в восемь тридцать. Коля собирает всех в девять в «Моджо».
– В клубе? – восклицает Рита удивленно.
– А что такого?
– Вторник, – резонно замечает она. – Завтра рабочий день. И вообще я не думала…
– А в чем проблема? – перебиваю я. – Он снял отдельный зал. Побудем там час-полтора, и если тебе надоест, то отвезу вас с подружкой домой. Отец надолго уехал?
– Завтра уже вернется, – отвечает она, но как-то осторожно, с заминкой, будто дозирует информацию.
– Расслабься, Рит. Я не собираюсь на тебя нападать, – говорю я, потому что, кажется, верно считываю ее опасения.
– Даже если собираешься, я могу за себя постоять, – отвечает она неожиданно резко.
В этот момент девчонка снова напоминает мне испуганное животное. Она становится такой, когда ей кажется, что кто-то вторгается в ее личное пространство. И мне физически неприятно, что этим кем-то прямо сейчас она считает меня.
– Серьезно можешь? – С моей стороны это любопытство и немного иронии.
– А что такого? – бросает она мне мой же вопрос. – Я хожу на занятия по самообороне.
– Давно?
– Два года. Хочешь проверить мои навыки? – Рита дерзко выгибает бровь, но я замечаю, как она нервно сглатывает.
Поразительная девчонка. Тихоня-тихоня, а потом выдает такое.
– Разрешаю потренировать их на мне, как только почувствуешь, что я делаю то, что тебе не нравится, – говорю миролюбиво.
– А ты собираешься делать то, что мне не понравится? – мгновенно ловит она.
– Туше, Воскресенская, – искренне улыбаюсь, наслаждаясь этой неожиданной перепалкой. Кто бы мог подумать, что она так легко заводится. – Но вообще, чтобы ты знала, я хорошо понимаю слово «нет». Тебе достаточно сказать только его. Жаль тебя разочаровывать, но твои навыки джедая со мной останутся невостребованными. Впрочем, для справки, я рад, что ты можешь постоять за себя.
– Почему? – спрашивает она шепотом.
– Потому что в мире полно дерьма. И если не получается держаться от него подальше, полезно уметь надрать ему задницу.
Глава 18Рита
– Скажу тебе так, Воскресенская: кто бы мог подумать, что ты за один вечер станешь такой крутой! Тренировка, теперь день рождения у одной из звезд хоккейной тусовки… – шепчет мне Лиза на ухо, пока Никита снаружи заправляет автомобиль. – Все-таки Любимов на тебя серьезно запал.
– Никто ни на кого не запал, Лиза. Мы просто общаемся, – в который раз произношу я, чтобы унять пыл подруги, но это не так-то просто. С тех пор как я написала ей, что вместо тихого вечера у меня дома мы идем на тусовку к Резцову, Лизу не остановить.
– Рассказывай мне. – Она демонстративно закатывает глаза. – Видела я, как ты на него смотришь.
– И как же?
– Как ты ни на кого не смотрела уже очень давно, – отвечает Грачева. – С одной стороны, я очень рада этому, а с другой – переживаю. Ты ведь помнишь, что он в отпуске и скоро уедет?
– Я все это знаю, Лиза, – шепчу я, потому что Никита за окном заканчивает заправку и вешает пистолет. – Хватит за меня волноваться. И давай потише. Мы не одни.
Хлопает дверца автомобиля. Никита усаживается обратно на водительское кресло, принося с собой запах бензина, мужского одеколона и вечерней прохлады, и Лиза, к счастью, внимает моим просьбам поменьше болтать, позволяя музыке из динамиков заполнить возникшую тишину.
До «Моджо» мы добираемся, опоздав к назначенному времени почти на час. И, несмотря на раннее, по меркам тусовщиков, время, парковка возле клуба уже забита, так что Никита с трудом вмещает машину в узкое свободное место перед входом.
– Готовы? – спрашивает Любимов у меня и Лизы, доставая из бардачка красиво упакованный сертификат в модный спортивный магазин, который мы с ним недавно купили в торговом центре. И только дождавшись нашего дружного «да», глушит мотор.
Именинник Коля Резцов в компании друзей-хоккеистов стоит у входа в клуб и с порога вручает нам в руки напитки. Мы с Лизой послушно принимаем по бокалу игристого, а Никита от коктейля отказывается.
– Обижаешь, Любимов! – ворчит уже порядком подвыпивший именинник, но Никита остается непреклонен, так что Резцов быстро сдается: – Наша зона сверху над танцполом. Отдыхайте! Мы покурим и подтянемся.
Вручив Коле подарок, мы проходим в клуб. Громко звучит музыка, глаза слепит от вспышек стробоскопов, со всех сторон – море людей. Обычно в такой обстановке я ощущаю себя растерянно и неуютно, но сегодня все иначе. И пусть технически я держу за руку Лизу, именно ладонь Никиты на моей пояснице заставляет меня чувствовать себя уверенно.
– Здесь все! – бормочет подруга мне на ухо, когда мы поднимаемся по лестнице на второй этаж в ВИП-зону.
И она права. Здесь действительно все. Не только хоккейная команда в полном составе, но и тусовка моделей во главе с Катей Вебер, включая… включая блондинку Свету, с которой я видела Никиту уезжающим с вечеринки «Кометы», кажется, столетие, а по факту – всего несколько дней назад. Я ощущаю мгновенный болезненный укол в сердце, подозрительно напоминающий ревность, но заставляю себя вспомнить, что я и Никита – это несерьезно, это игра, мое спасение, поэтому мне не стоит переживать из-за его бывших. И даже настоящих.
Меня не касается его личная жизнь. Точка.
– Привет! Какие люди! Что пьете?
Предсказуемо наше с Лизой появление в компании Любимова вызывает всеобщее оживление. Я слышу голоса, звуки, ощущаю чужие запахи и надвигающуюся со всех сторон толпу людей, которые хотят поздороваться. Мне с трудом удается подавить внезапную нервную судорогу, сковавшую грудь, и не броситься бежать. Но я все же рефлекторно дергаюсь, и это резкое движение не остается не замеченным Никитой.
– Все в порядке? – я ощущаю теплое дыхание у виска. – Рит. Ты в порядке?
– Да-да, – бормочу я, делая попытку улыбнуться. – В порядке. Спасибо.
Давление его ладони на мою поясницу усиливается. Тьма отступает. Я снова различаю отдельные звуки. Мир перестает качаться под ногами. И в той же степени, в которой я благодарна Никите за поддержку, я злюсь на себя за то, что, несмотря на годы терапии, так и не научилась справляться с паническими атаками самостоятельно. Уже пора. Мой психолог говорит, что я готова…
Почему же тогда я все это время избегаю толпу, хотя мучил меня лишь один конкретный монстр?
– Никит, виски будешь? – спрашивает какой-то парень и, получив отрицательный ответ, обращается к нам: – Дамы?
– А что есть? – интересуется Лиза.
– Все, что угодно! Покрепче?
– Полегче, но повеселее, – смеется подруга, ловя мой укоризненный взгляд, и одними губами произносит «расслабься».
Мы садимся на диван. Рука Никиты опускается на спинку за моей спиной. Она как бы говорит «мое», помечает территорию. Если бы это был кто угодно другой, я бы воспротивилась подобной демонстрации, но с Никитой все иначе. Я почти рада, что он сделал так, потому что знаю – теперь никто не посмеет меня доставать. По крайней мере, публично. А не публично… К перешептываниям за спиной я давно привыкла. И к взглядам украдкой. И к сочувствующим улыбкам. Сейчас, правда, никакого сочувствия на лицах нет. Только изумление и где-то даже зависть.