Я так боялась этого, но все же стала от него зависима. От того, что он каждый день ко мне приезжает. Что когда не рядом – всегда на связи. Что я думаю о нем все время. Даже тогда, когда учусь или работаю в центре. Что когда он улыбается – я не могу не улыбаться в ответ. А когда касается – на это откликается все мое тело. И что я уже сама не понимаю, почему так отчаянно сопротивляюсь его желанию увезти меня с собой в Америку. Ведь, по сути, никакой жизни в этом городе у меня действительно нет. Есть только папа и Лиза. И еще девочки в центре, которых я не могу бросить, потому что некоторым не за что держаться, кроме меня.
– О чем вы говорили с папой так долго? – задаю вопрос, когда мы с Никитой едем к дому его родителей. Пять минут назад он тормозил на заправке, и пока я сидела в машине, звонил отцу. И разговаривал куда дольше, чем я ожидала. – Он был против, чтобы я оставалась у тебя?
– Против? – Никита удивленно вскидывает брови. – Он был очень даже за.
– Не похоже на него, – говорю с сомнением.
– Просто он мне доверяет.
– Отец никому не доверяет.
– Для меня он сделал исключение. Видишь, даже твоего папу я смог очаровать. – Никита снова улыбается. – Ты когда сдаваться будешь?
– Да я уже сдалась, Никит, – говорю тихо. – С тобой в твоей машине еду к тебе домой.
– Ты знаешь, что я говорю не об этом.
– Знаю. Но давай притворимся, что сегодня тебе достаточно этого, – прошу я, протягивая руку, чтобы погладить ладонью его колено.
Вздохнув, Никита накрывает рукой мои пальцы. Согревает, чуть сжимает, потом обхватывает кисть и, приподняв, касается губами тыльной стороны ладони.
– Мне недостаточно, Рит. Я хочу тебя всю. – Еще один вздох. – Это пугает тебя?
– Пугает? – повторяю я, пробуя на вкус это слово. – Нет, наверное, не пугает. Это другое, Никит.
– Ты сказала мне, что я похож на него, помнишь? Этим своим желанием получить тебя, несмотря ни на что.
– Чушь. – Мне хватает совести поморщиться, потому что Никиту те мои слова и правда задели. – Я так не думаю. Это было несправедливо по отношению к тебе. Я сказала это на эмоциях…
– Да, я помню, что ты считала, будто многие действия мы совершили в состоянии аффекта.
– А это не так? – хочу произнести это игриво, но выходит как-то очень уж серьезно.
– Ты должна знать, что не так. – Никита еще раз целует мою ладонь, потом опускает ее обратно к себе на колено. Машина плавно тормозит у светофора. – Я не могу остаться здесь, а ты не хочешь поехать со мной. Что с этим делать, Рит?
– Я… Не знаю, – облизываю пересохшие губы и смотрю, как меняются сигналы светофора на перекрестке. Хочется плакать и кричать одновременно. Зачем Никита снова завел этот разговор? Все же было хорошо… – Мы можем поговорить об этом в другой раз?
– Когда? Ты старательно избегаешь этой темы.
– Я просто не хочу портить то время, что у нас осталось…
– Да, черт побери, Рита! Почему осталось-то? У нас все только начинается.
– Ты сам сказал, что не можешь быть здесь, а я не могу поехать с тобой, – напоминаю мягко. – Вряд ли ты веришь в отношения на расстоянии.
– Не верю. Ты права, – отвечает напряженно, недовольно поджимая губы.
Оставшуюся часть пути до дома Любимовых мы едем в тишине. Кажется, будто поругались, но, когда я пытаюсь убрать свою руку, Никита не позволяет. Сжимает чуть крепче, придавливая к бедру, а потом, когда я прекращаю попытки отстраниться, просто поглаживает мою кисть большим пальцем. Сохраняет контакт. Успокаивает.
Я к такому не привыкла… Влад в любом конфликте подчеркивал мою ничтожность. Демонстративно унижал молчанием, дистанцией, холодом. Никита же… Смешно, что я все еще их сравниваю. И несправедливо в первую очередь к парню, который сидит рядом со мной.
– Хочешь что-нибудь поесть или выпить? – спрашивает Никита, когда мы снимаем верхнюю одежду в коридоре его дома. – Родителей, кстати, нет. Миша тоже вряд ли дома.
– Мы же на катке поели, – напоминаю я смущенно, отчего-то испытывая неловкость.
– Ага. Ну, как джентльмен, хотел дать тебе шанс отсрочить неизбежное, – без тени улыбки отзывается Никита.
– Неизбежное? – повторяю непонимающе.
Резко наклонившись, Никита подхватывает меня на руки, так что я даже не успеваю ничего предпринять. Лишь цепляюсь за его плечи, чтобы не упасть, и изумленно вскрикиваю, но этот звук заглушают горячие губы. Никита меня целует.
Как и предупреждал, он не теряет времени. Удерживая меня на руках и не переставая целовать, торопливо поднимается на второй этаж, идет по коридору, толкает какую-то дверь.
– Неизбежное, Рит. Это, – выдыхает Никита, опаляя горячим дыханием покрасневшие от его поцелуев губы. – Я люблю тебя.
Ответное признание застревает у меня в горле, но, кажется, он его и не ждет. Опустив меня на ноги, Никита нетерпеливо снимает с меня свитер и спускает джинсы, избавляется от одежды сам. Его руки гладят мое тело. Губы и язык покрывают нежными поцелуями и влажными касаниями мое лицо и шею. Царапающие прикосновения его зубов заставляют меня содрогаться.
Я люблю тебя.
Повторяю про себя его признание, ощущая, как печет в груди. Как жар поднимается к горлу, как обдает кипятком щеки.
Я люблю тебя.
Даже не замечаю, как мы оказываемся на его постели. Обнаженные. Не только телами, но и душами. Никита мне признался. Я – нет, не могу, хотя чувствую, что тоже. Но пока голос отказывается меня слушаться, я стараюсь вложить все свои чувства в действия. Я целую его так, будто хочу поглотить. Мои руки судорожно сжимают его плечи, скользят по мускулистым рукам, потом накрывают живот и неуверенно спускаются…
– Черт… – выдыхает Никита, когда мои пальцы обхватывают его член. Горячий, пульсирующий, твердый. – Рит…
То, что происходит между нами, даже с натяжкой нельзя назвать сексом. Это безумие, огонь, это жизненная необходимость. То, как касается меня Никита – напористо и одновременно бережно, – выбивает из моего тела мучительную дробь вожделения. То, как касаюсь его я – жадно, потому что хочу насытиться наперед, и одновременно неуверенно, – посылает волны дрожи по его крепкому телу.
– Если ты не прекратишь сейчас… – Голос Никиты звучит глухо и на октаву ниже, чем обычно. Закрыв ему рот еще одним поцелуем, я крепче сжимаю ладонь, глотая его протяжный стон. – Дурочка.
Его грудь впечатывается в мою грудь. Его руки обхватывают мои ягодицы и рывком дергают на себя. Я глухо всхлипываю, когда ощущаю его внутри. От силы и глубины его стремительного проникновения на глазах выступают слезы, но я не отступаю. Сама жмусь к Никите крепче, будто хочу слиться с ним в одно целое, чтобы ничто не могло нас разъединить.
– Ш-ш-ш, – шепчет он, начиная медленно во мне раскачиваться, затрагивая нервные окончания, о существовании которых я даже не подозревала.
Электрические разряды по венам. Адреналин в кровь. Ни тормозов. Ни смущения. Ни запретов. Ни тайн. В груди бьется не сердце – там пульсирует любовь. И дикая потребность друг в друге…
– Я люблю тебя тоже, – выдыхаю я вместе с тем, как горячая пульсация, которая до этого момента концентрировалась внутри живота, взрывается и кипящей лавой разливается по всему телу.
– Расскажи мне что-то, что я о тебе не знаю, – просит Никита тихо, когда мы в обнимку лежим на постели. Его сердце бьется у моего виска. Его пальцы неспешно поглаживают мое обнаженное бедро.
– Я не люблю тушеную капусту, – выдаю первое, что приходит в голову.
Я не дурочка. Понимаю, что вряд ли Никита спрашивает меня о моих вкусовых предпочтениях, но открыться ему все еще сложно…
– Принято. Еще.
– В детстве я занималась балетом, но потом сломала палец на ноге и так и не вернулась в класс, – вспоминаю я.
– Засчитано. – Его губы касаются моей скулы в нежном поцелуе. – Еще, Рит.
Закрыв глаза, я позволяю себе насладиться этой лаской. И все хорошо, но почему-то в горле зреет горький ком и хочется плакать…
– Я… Помнишь, тот вечер, когда ты приехал за мной в город. И мы поругались. – Я судорожно вздыхаю, тычусь лбом в его грудь, жадно тяну носом его запах. – Ты спросил, где я была и что делала. Я сказала, что это не моя тайна.
– Помню, – шепчет Никита. И все. Просто ждет, давая мне время, не прекращая гладить меня. Только теперь в его прикосновениях нет никакого сексуального подтекста. Есть лишь поддержка и тепло, которые прорывают плотину моей сдержанности, так что признания начинают литься из меня нестройным потоком.
– После Влада меня долгое время мучили кошмары. И я… не могла общаться с людьми. Впадала в ступор, стоило кому-то приблизиться ко мне. И папа связался с центром помощи жертвам насилия. У меня к тому времени был свой психолог, но это почти не помогало. И я пошла на групповую терапию.
– Все еще ходишь? – Его дыхание вибрирует возле уха.
– Нет. Давно нет. Я там вроде как волонтер. Ты даже не представляешь, сколько девчонок… – Слезы все же начинают течь из моих глаз. – Руководство центра скрывает его местоположение. Несколько лет назад им пришлось переехать, потому что один ненормальный пришел со своей бандой за беглой женой.
Объятия Никиты становятся крепче. Мои слезы капают на его обнаженную грудь.
– Папа был прав, когда сказал, что у меня здесь нет жизни, – всхлипываю я. – У меня есть только он, Лиза и девочки в центре. Они чудесные, Никит. Сломленные, но очень любящие жизнь. И многим из них больше некуда пойти.
– Понимаю, – говорит мягко, обхватывая мой подбородок пальцами, заставляя меня поднять зареванное лицо и посмотреть на него. – Я все понимаю, Рит. Ты молодец, что этим поделилась. Ты даже не представляешь, какая ты сильная.
И когда он снова целует меня очень нежно, почти осторожно, я ему верю.
Глава 35Никита
– Ну как, готов к отъезду? – спрашивает Миша за завтраком, лениво развалившись в кресле со стаканом протеинового шейка в руке.
Поднимаю голову, встречаясь с изучающим взглядом старшего брата. Пока я, проснувшись, загонял себя мыслями о Рите и скором возвращении в Штаты, он успел выйти на пробежку и теперь выглядит свежим и подтянутым. До тошноты идеальным, тогда как я после бессонной ночи чувствую себя развалиной.