– Считаешь, что Любимов может тебя обидеть? – хмурится отец.
– Не специально. И точно не физически, если ты об этом. Но… Я просто знаю, что с ним будет больнее.
– Это потому, что у тебя к нему чувства глубже и взрослее, Рит. Но от такой боли я тебя уберечь не могу. Любовь и разочарование в ней – это две стороны одной монеты, малышка. Это жизнь. И тебе давно пора снимать свою с паузы.
Папа замолкает. Я тоже. Обдумываю все, что он сказал. Прислушиваюсь к собственным чувствам. Обнимаю его, наслаждаясь этим редким моментом близости.
– Что собираешься делать? – спрашивает наконец папа.
– Пойду в университет. А потом с Никитой… – чувствую, как щеки обдает кипятком, стоит подумать о нашей с ним сегодняшней встрече, которая может стать последней. – Он пригласил меня на ужин.
– Уже решила, что ему скажешь?
Мотаю головой, потому что… Правда, не знаю.
– Когда придет время, – уверенно говорит отец, – ты поймешь. И сделаешь правильный выбор.
Глава 37Рита
– Привет! – запрыгиваю в автомобиль к Никите, виновато улыбаясь. – Прости, что пришлось ждать. Преподаватель по психологии устроил внеплановый зачет. Его вообще не было в плане на летнюю сессию, никто не готовился даже. Представляешь? А он…
Замолкаю, потому что внезапно кажется, что Никите это все неинтересно. И вообще лишнее. Зачем ему знать про мою сессию? Он через считаные часы уезжает. И хотя слушает с мягкой полуулыбкой, от которой всегда екает мое глупое сердце, ничем не выдавая своего неудовольствия, я вдруг явно ощущаю неловкость. Вот почему я такая? Так ждала Никиту. Сотни раз проигрывала в голове эту встречу, а стоит мне его увидеть – все идет не по сценарию. Могла же поцеловать его, когда села. Хотя бы в щеку. А сейчас лезть к нему глупо.
– И что же он? – спрашивает Любимов, разглядывая меня с непонятным выражением на лице.
– Не важно, – отвожу глаза, ломаю пальцами плотный кожаный ремешок рюкзака. – Куда поедем?
– Вообще я забронировал столик в «Ницце», – говорит Никита задумчиво. И хотя я на него не смотрю, его внимательный взгляд на себе ощущаю отчетливо. У меня под рубашкой и простой джинсовой юбкой вся кожа пылает. А он меня даже не касается!
– Папа любит этот ресторан, – замечаю нервно.
– А ты? Хотелось бы сегодня делать то, что ты любишь, – ни тени иронии в его голосе. Понятно. Что-то приятное для меня. Этот ужин – вместо прощания. И я уже его ненавижу, потому что представляю, как мы будем чинно сидеть друг напротив друга в роскошном ресторане, поедая баснословно дорогую еду, вкуса которой я даже не почувствую. Потому что все, что я хочу чувствовать сегодня, – это Никита. Его вкус, его запах и его руки на моем теле. За эти последние несколько дней он превратил меня в нимфоманку.
– Я есть не хочу, – говорю тихо, а голос такой сиплый, низкий, с придыханием. Звучит так, будто я не от похода в ресторан отказываюсь, а Никиту в постель зову. Впрочем… Наверное, да. Если это наш последний вечер, я хочу провести его в уединении спальни.
Мягко урчит мотор. Никита переключает передачу.
– Ты знаешь, его не выпустили, – вспоминаю я, когда автомобиль трогается с места. Мне совсем не хочется портить этот вечер воспоминаниями о Зарецком, но сказать надо. Лучше сразу, чтобы больше к этому не возвращаться. – Влада. Он до суда будет в СИЗО.
– Твой отец мне сказал.
– Вы с ним прям регулярно общаетесь, – замечаю растерянно.
– Просто твоя безопасность волнует нас обоих. – Никита бросает на меня мимолетный взгляд, быстро возвращая его на дорогу. – Что ж тут удивительного?
Пожав плечами, я откидываю голову на спинку автомобильного кресла. Смотрю в окно, быстро понимая, что поворот на «Ниццу» мы уже проехали. Открываю рот, чтобы спросить, куда же мы все-таки едем, но Никита внезапно кладет ладонь мне на ногу.
– Почему ты нервничаешь, Рит? – спрашивает прямо.
– Я не нервничаю.
– Угу, – тянет недоверчиво, поглаживая большим пальцем мое бедро через плотную ткань юбки.
– Ладно! – раздраженно выпаливаю я. – Нервничаю. И ты знаешь почему. Потому что это последний вечер.
– Конечно, он не последний, – произносит Никита с такой ошеломляющей уверенностью, что я даже теряюсь. А когда он переплетает наши пальцы и подносит мою ладонь к губам, чтобы поцеловать, я окончательно перестаю что-либо понимать.
– Никит…
– Я взял ключи от квартиры Миши. Давай закажем что-нибудь на его адрес.
– В смысле, еду? – лепечу я, как маньяк, гипнотизируя то место, где его губы соприкасаются с моей кожей. Вот как он это делает? Прикосновение почти целомудренное, а все мое тело в мурашках и между ног сладко сводит.
– Нет, приват-шоу, – смеется Никита, на секунду отпуская руль и передавая мне телефон с открытым приложением доставки. – Конечно, еду. Я не ужинал, рассчитывая поесть с тобой. Но в ресторан я теперь тоже не хочу.
– Почему теперь?
– Потому что как тебя увидел в этой твоей юбчонке, меня совсем другой голод одолел. – Он подмигивает и ужасно пошло облизывает губы, а я… А я пыхчу, краснею и пытаюсь вздохнуть, потому что в груди внезапно становится очень тесно.
– Никита, – мычу укоризненно, чувствуя, как пылает мое лицо.
– Да брось, Рит. Мы оба знаем, что ты меня тоже хочешь, – самоуверенно заявляет Любимов, возвращая наши сцепленные ладони на мою ногу, только на этот раз не на бедро, а на голую кожу чуть повыше колена, как раз туда, где начинается край юбки.
Я даже возмутиться забываю, потому что все мое внимание теперь приковано к нашим сцепленным рукам, которые почти под юбкой, но нет… Он нарочно это сделал? Потому что я пылаю. И хочу. И между ног у меня горячо и уже влажно. И я почти готова умереть со стыда, только бы завести его руку туда, где я больше всего хочу ощутить его пальцы. Но до того, как я набираюсь решимости сделать это, на телефон Никиты приходит уведомление об электронной регистрации на завтрашний рейс. И мое настроение, а вместе с ним и возбуждение стремительно покрывается коркой льда.
– Что там? – интересуется Любимов, пока я таращусь на экран.
– Ты забыл зарегистрироваться на свой рейс, – отвечаю механически.
– Не забыл, – отвечает он спокойно. – Просто не стал этого делать.
– Понятно.
– Что тебе понятно, а, Рит? – произносит он будто бы даже с вызовом, который я совсем не понимаю.
– Что ты из тех, кто предпочитает регистрироваться у стойки в аэропорту.
Никита пару секунд молчит. Потом устало вздыхает.
– Неправильно. Не зарегистрировался, потому что не полечу.
– Не полетишь? – Это единственное, что я могу прошелестеть пересохшими губами.
Шок. Недоверие, неконтролируемая вспышка радости, потом чувство вины. И… Нет, все же это радость. Эгоистичная радость, что завтра я смогу снова его увидеть. Хотя вина тоже здесь… Просачивается сквозь розовую дымку, терзая острыми когтями. Если из нас двоих кто-то и должен был поступиться чем-то, то это не Никита…
– Завтра не полечу, – подтверждает он сухо.
Пока я таращусь на него, ожидая продолжения, Любимов включает поворотник и сворачивает в переулок, в котором стоит дом его брата.
– Еду заказывать будешь? – интересуется он невозмутимо, будто бы не взорвал только что рядом со мной информационную бомбу.
– Что значит, ты не полетишь завтра? – спрашиваю требовательно, забыв и про еду, и про его телефон в моих руках. Сейчас только его ответ имеет значение. – А как же хоккей? Твоя команда? Тебе нельзя оставаться, Никита!
Говорю это все спонтанно, на эмоциях. Я больше всего на свете хочу, чтобы он был со мной. Но эгоистично забрать у него его будущее только потому, что он имел неосторожность в меня влюбиться?.. В трусиху, которая боится даже собственной тени?
– Ты не понимаешь, что значит «не полечу завтра»? – Не позволяю насмешке в голосе Никиты сбить себя с толку. – Все так, как я и сказал.
– Ты знаешь, о чем я!
Машина притормаживает у подъезда. В несколько уверенных маневров Никита паркует ее вдоль дома в колонне других машин. Глушит мотор. Только после этого смотрит на меня.
– Я не полечу завтра. А когда полечу в следующую среду в Баку, надеюсь, ты полетишь со мной, – говорит прямо.
– В Баку? – повторяю, как болванчик.
– Там был свободный слот на интервью в американском посольстве. Теперь он занят. – Никита делает выразительную паузу. – Тобой.
– Мной?
– Давай поднимемся в квартиру. Там поговорим, – предлагает Никита лаконично.
На нужный этаж в лифте мы едем молча. Я взбудоражена и растеряна. Никита выглядит сосредоточенным, но спокойным. Держит меня за руку. Уже привычно поглаживает тыльную сторону моей ладони большим пальцем. Будто бы успокаивает.
– Ты остался из-за меня? – спрашиваю я, едва мы переступаем порог квартиры.
– Да. Я остался из-за тебя. Но лишь на несколько дней, – говорит так естественно, а у меня сердце сжимается от любви и нежности к нему. – Но остаться навсегда я не смогу, Рит. У меня карьера в Штатах. Обязательства. НХЛ – это венец того, к чему я стремился. Тренер дал мне еще полторы недели отпуска. За это время реально завершить твои дела здесь, решить вопрос с университетом и собрать нужные для визы документы. Твой отец обещал посодействовать, если ты решишь поехать. В среду мы должны быть в посольстве в Баку.
– А если я не захочу? – Я даже не знаю, зачем спрашиваю это. Это какая-то мазохистская потребность причинять себе боль. Только на этот раз я знаю, больно не только мне.
– Тогда в следующую среду я улечу один. – Голос Никиты твердый, уверенный, лицо выглядит расслабленным, только стальной блеск глаз говорит мне о том, что он далеко не так спокоен, каким пытается казаться. – Будем думать, как и где встречаться.
Я отвожу глаза, на которые наворачиваются слезы. Хочу их спрятать, быстро-быстро моргаю, но остановить соленые ручейки оказываюсь не в состоянии.
– Почему ты плачешь, Рит? – ласково спрашивает Никита, мягко касаясь моего подбородка и заставляя посмотреть на него.