— Мистер Корд, Председатель скоро примет вас… Вам что-нибудь принести? Кофе, чаю, выпить, сигарету с марихуаной, стимуляторы?
— Пожалуйста, кофе, мистер…
— Все называют меня просто Марк. Сейчас проверим, помню ли я… Вы предпочитаете «Джамайка Блу Маунтин» — земного, а не орбитального происхождения. Крепкий, но не слишком, и горячий.
— Отлично, Марк! — похвалил Джастин. — Должно быть, GCI следит за каждым моим шагом!
Марк рассмеялся:
— Да, мистер Корд, не сомневаюсь… Правда, я-то за вами не слежу. Я помню, какой кофе вы предпочитаете, потому что смотрю «Жизнь знаменитостей». — Юноша порозовел. — Одна из моих любимых передач!
— Моя тоже, — ответил Джастин, немного кривя душой, чтобы молодой человек успокоился.
О существовании такой передачи Джастин действительно знал, но только потому, что ее любила Нила. Воспоминания о Ниле причинили ему боль. Чтобы отвлечься, Джастин перевел взгляд на картину. Надо ведь чем-то заполнить время ожидания! Председатель, обладающий реальной властью, словно ненавязчиво напоминал своему гостю: теперь ему остается только ждать.
Потом Джастин увидел статую. Материал напоминал бронзу, однако фигура казалась живой. На первый взгляд статуя изображала шагающего человека. Однако, всмотревшись, Джастин понял, что перед ним — человек, который пытается… сойти с пьедестала. А может, даже убежать с него. Он пристально вгляделся в голову статуи. Черты лица, пусть и абстрактные, оказались чрезвычайно выразительными. Каждая черточка дышала болью и горем. Джастин понял: статуя знает, что никогда не сбежит.
Он встал с кресла и обошел фигуру кругом. Главным достоинством искусства Джастин считал способность вызвать у зрителя неподдельный и сложный эмоциональный отклик. Этим, по его мнению, настоящее искусство отличалось от барахла, которым были заполнены многие картинные галереи и музеи его времени. Кто угодно мог набросать мусор на полотно (иногда в буквальном смысле) и отнести свое творение в музей. «Мусорные» творения тоже вызывали отклик, впрочем недостойный ни истинных ценителей, ни художников.
Кто-то легонько похлопал Джастина по плечу. Обернувшись, он увидел молодого секретаря с чашкой и блюдцем в руке.
— Ваш кофе, мистер Корд!
— Спасибо, Марк.
Джастин отпил глоток. Не синтетический, определенно не синтетический!
— Марк, скажите, пожалуйста, статуя — оригинал или слепок?
— И то и другое, мистер Корд. Изготовлено по эскизам с оригинала. Слепок хорош, но, как мне говорили, до оригинала ему далеко. Оригинал был разрушен во время токийского землетрясения 2107 года. Говорят, скульптор, изваявший статую, подмешал в бронзилит собственную кровь, но кто теперь может знать наверняка?
— Слепок тоже замечательный, — заметил Джастин. — Сохранились ли другие произведения того же художника?
— Да, — ответил Марк. — У меня есть список всех его работ и их местонахождение. Непременно сообщу вашему аватару.
— Буду вам очень признателен.
Джастин перевел взгляд на картины.
— Вижу, у Председателя есть один экспонат из моей прежней коллекции… Как замечательно ему удалось ее отреставрировать! — с восхищением заметил он.
— Ах да! Вы, конечно, имеете в виду Густава Кайлеботта.[7] С помощью новых методов нанореставрации можно быть на девяносто девять целых и семь десятых процента уверенным в том, что картина выглядит именно так, как в то время, когда она была написана.
Джастин одобрительно кивнул.
— Мистер Корд, можно вас спросить? — робко обратился к нему Марк. — Почему вы… еще тогда… решили купить это произведение?
Джастин не сводил глаз с картины.
— Подобно стоящей рядом скульптуре, картина Кайлеботта многомерна.
— В самом деле? — удивился Марк, снова глядя на картину.
— С одной стороны, — ответил Джастин, — перед вами большой холст, расписанный яркими, крупными мазками, — работа великого художника. С другой стороны, перед вами мощный образец протестного искусства, изображающий коварное проникновение индустриальной революции во все сферы жизни общества. Интересный выбор для вашего босса, надо сказать!
Марк промолчал.
Джастин стал рассматривать другие картины, среди них он увидел полотно кисти Домье, художника, который, как он знал, глубоко интересовался жизнью простых людей. Рядом висела картина кисти Шитао, китайского художника династии Цин, чьи творения отражали стремление автора к духовному освобождению.
Затем Джастин перешел к натюрморту — невыразительная ваза с цветами на сером фоне. Натюрморт показался Джастину кошмарным, он никак не мог понять, почему его включили в такую ценную коллекцию.
— Марк, простите мне мое невежество, но почему здесь оказалась эта картина? Может, она представляет неизвестную мне школу или стиль?
— Некоторым образом, мистер Корд. Всмотритесь внимательнее… еще внимательнее!
Джастин подошел ближе и всмотрелся в картину. Вскоре он с удивлением понял, что натюрморт медленно и почти незаметно меняет цвет и оттенки.
— Интересно! Почему она так себя ведет?
— Мистер Корд, вы не слышали о течении «М’Арт»?
— Да-да, конечно слышал, — ответил Джастин. — Искусство, привязанное к фондовым рынкам.
— Произведения, выполненные в технике «М’Арт», изменяются в зависимости от того, как дела на рынке, к которому они привязаны.
— Значит, вот что такое техника «М’Арт»! — кивнул Джастин. — По-моему, тона холодноваты.
— Что вы, мистер Корд! На самом деле «М’Арт» — увлекательнейшая сфера! Художнику, работающему в этой технике, есть над чем подумать. Какой цвет выбрать для каждого рынка? Имеют ли значение оттенки одного цвета? Какие предметы какими цветами лучше изображать? После того как будут учтены многочисленные факторы, картина получается не просто сложная, но и подвижная. Она меняется ежедневно — причем совершенно непредсказуемо. Перед вами не статичный образ, картина на самом деле отражает мир, частью которого она является.
Джастин положил руку на подбородок и всмотрелся в натюрморт, вначале показавшийся ему серым и безжизненным.
— Но почему выбрали именно эту картину? Что в ней особенного — я имею в виду, для того, чтобы она украсила собой коллекцию вашего босса?
Марк многозначительно улыбнулся:
— Хотя перед вами относительно простой натюрморт, многие специалисты считают его первым настоящим произведением в технике «М’Арт». Но главное, натюрморт привязан не к какому-то одному рынку, а ко всей системе.
— Такая маленькая картина? — удивился Джастин.
— Да, — с гордостью ответил Марк, как будто сам нарисовал натюрморт, — такая маленькая! Отчасти в этом заключена ее гениальность.
— Должно быть, она бесценна, — заметил Джастин, прищуриваясь. Может быть, картина меняется и в зависимости от того, с какой точки на нее смотреть?
— Она застрахована на сумму свыше трехсот пятидесяти миллионов кредитов, — деловито ответил Марк.
Джастин громко расхохотался. Картина у него на глазах менялась.
— Ничего себе! Тогда рядом с ней лучше не чихать!
Марк улыбнулся.
— Так кажется только мне или цвета в самом деле немного блеклые?
— Если котировки и дальше будут падать, — ответил Марк, — картина, наверное, превратится в негатив… Раньше такого не случалось.
Наконец, Джастин отошел от стены и окинул взглядом всю коллекцию.
— Марк, какая из них нравится вам больше всего?
— Скульптура, — сразу отозвался секретарь.
— В самом деле? Почему?
— Если смотреть на нее долго, понимаешь, что на самом деле она — вовсе не скульптура.
Обернувшись, Джастин увидел, что Марк неотрывно смотрит на статую.
— А что?
— Это зеркало, мистер Корд.
Джастин подозрительно прищурился:
— На удивление глубокий ответ для такого мальчишки!
Глаза у Марка вспыхнули — как будто у него в голове включилась лампочка.
— Мистер Корд, мне двадцать три года.
— Чушь собачья, Марк! Если вам двадцать три, то я… — Джастин осекся и посмотрел на секретаря в упор. — Будь я проклят! — пробормотал он себе под нос и расплылся в понимающей улыбке. Теперь он рассматривал Марка примерно так, как несколько минут назад рассматривал картины. Волосы другого оттенка и прямые, а не курчавые… Нос меньше и слегка искривлен… Глаза другого цвета. Различий хватает, и все же перед ним…
Джастин протянул руку:
— Рад наконец-то познакомиться с вами, мистер Председатель!
Председатель от души расхохотался и крепко пожал Джастину руку.
— Черт побери, мистер Корд, я надеялся морочить вам голову по меньшей мере еще час!
Джастин постарался ответить таким же крепким пожатием.
— Извините, — сказал он, — но ни один двадцатитрехлетний мальчишка, в каком бы веке он ни жил, не может видеть в скульптуре зеркало!
— В самом деле, мистер Корд? Что же, по-вашему, увидит мальчишка?
— В мире много разных возможностей. В его воображении все формы будут зависеть от его развития.
Председатель кивнул в знак согласия:
— Вы — человек пожилой, сэр. Вы пожилой человек вроде меня.
Джастин по-прежнему дружелюбно улыбался, ни на миг не забывая, с кем имеет дело.
— Я не так стар, как вы, сэр, правда, я немного состарился после воскрешения.
— Да, это уж точно, — со знанием дела кивнул Председатель. — Должен перед вами извиниться, мистер Корд. Я вас недооценил — как, впрочем, и все мы. Зная, что я пристально слежу за вами с той самой минуты, когда вас воскресили, можно было бы ожидать от меня большей сообразительности… Что делать? Старею, наверное.
Джастин пожал плечами.
— Не хотите ли прогуляться? — спросил Председатель. — В коридоре никого нет, нам с вами никто не помешает.
Джастин понял: это не предложение и не просьба, а приказ.
— Да, конечно.
— Вы в самом буквальном смысле слова будете гулять на вершине мира, — ослепительно улыбнувшись, пообещал Председатель. Он напомнил Джастину кота, который держит в зубах пойманную мышь, еще не зная, что с ней делать.