— Спасибо за информацию. И все-таки соедини меня с ней. Новые игрушки оставим на потом.
Его немедленно соединили, и на дисплее возникло милое лицо Нилы. Джастин решил, что и себастьяну нужно обзавестись «лицом». Как-то неприятно общаться с куском пластмассы… или из чего там сделан цифродруг.
— Джастин, чем я могу вам помочь? — спросила Нила.
— По здешним законам моя капсула принадлежит мне?
— Условно — да.
— Условно?
— Вы сможете закрепить свое право на владение капсулой, если поместите ее на хранение в надежное место, принадлежащее вам… Подойдет и ячейка на складе. Кроме того, вам придется возместить все расходы, связанные с извлечением вашей капсулы из заброшенной шахты. Однако первое и обязательное право владения принадлежит вам. Вы можете доказать, что капсула ваша?
— Хотите сказать, то, что я находился внутри, как подарок в коробке, не считается? — спросил Джастин.
— На море спасают человека в спасательной шлюпке. Становится ли он от этого законным владельцем шлюпки? — ответила Нила.
— Понимаю… Кажется, у меня есть все необходимые документы, подтверждающие законное право владения.
— Вот и хорошо. Документы вам понадобятся. У вас все?
— Пока все. Спасибо.
— Рада, что смогла вам помочь. И хорошо, что вы меня вызвали, — похвалила его Нила и отключилась.
Джастин почувствовал, что слегка покраснел.
Уголки рта Омада дернулись в улыбке.
— Она тебе нравится! — заметил он, ухмыляясь.
— Конечно, она мне нравится. Она милая, и она мне помогает.
— Угу… Жалость-то какая!
Такой ответ удивил Джастина, но он сделал вид, будто его не слышал, и решил сменить тему.
— Как ты меня нашел? — спросил он.
— Я старатель, «подземная крыса». И не просто какая-то, а великая подземная крыса!
— Что это значит?
— Старатели ищут залежи полезных ископаемых, которые трудно производить в земных условиях. Я специализировался на поиске старых шахт, а потом спускался в них с помощью современных спецсредств. Вот так и на тебя наткнулся.
— Ты сказал — «специализировался» в прошедшем времени?
— Вот именно. Благодаря тебе я совсем недавно приобрел пятьдесят один и три десятых процента! Правда, пришлось потратиться в отпуске — меня отправили на Луну, чтобы заткнуть мне рот. Зато сейчас я сам себе хозяин! Если захочу, могу вообще не работать, а ведь мне всего шестьдесят девять лет! — Омад расплылся в лучезарной улыбке.
— Зачем тебе хотели заткнуть рот?
— Наверное, чтобы я не болтал о тебе и твоей замечательной штуковине, — ответил Омад, показывая на капсулу.
— Какая разница?
— Может, и никакой. Но такие находки… — Омад снова ткнул на бывший саркофаг Джастина, — случаются не каждый день. Наверное, начальство хотело хорошенько подумать — может, ты им и пригодишься…
— Значит, я нарушил их планы?
— Значит, нарушил. Представляю, как они сейчас рады.
— Да уж…
Оба немного помолчали.
— Омад, пожалуйста, не обижайся, но мне нужно задать тебе личный вопрос.
— Выкладывай!
— Мне подсунули контракт на стандартную персональную инкорпорацию в счет уплаты долга. В терминологии я кое-как разобрался, с цифрами тоже более-менее порядок, но что-то не укладывается у меня в голове.
— Наверное, где-то здесь и кроется твой вопрос, только я пока не понял где, — заметил Омад.
Джастин сделал вид, будто не слышит насмешки.
— Как можно жить, не управляя собственной жизнью?
— Я вот своей управляю.
— Ну да — после того, как приобрел контрольный пакет. А вчера… вчера, значит, не управлял? В чем тут вообще суть?
— Контрольного пакета у меня не было, и все-таки я скопил достаточно.
— Как можно управлять своей жизнью «достаточно»?! Ты либо владеешь собой, либо нет.
Прежде чем ответить, Омад задумался, смерив Джастина оценивающим взглядом.
— Я что-нибудь не так сказал? — озадаченно спросил Джастин.
— Нет. Просто вопрос такой странный… Ну да, я понимаю, ты долго пролежал в своей капсуле замороженный. М-да, а я и не представлял, как долго ты пробыл в отключке. Не сказать, что меня это волнует… Кстати, сколько тебе лет?
— Триста… плюс-минус.
— Призрак Дамзаха! Ты серьезно?
Джастин кивнул.
— Значит, твои акции стоят целое состояние!
— Вряд ли компании, в которых у меня были акции, еще существуют. Но, в общем… да, если они существуют, наверное, мои акции стоят довольно много.
— Я не про компании, а про тебя. Про твои личные акции.
— А, ну да. — Джастин помолчал, чтобы его собеседник лучше усвоил следующие слова. — Я еще не инкорпорирован.
— Призрак Дамзаха! — Омад вытаращил глаза.
— Кстати, — продолжал Джастин, — кто такой призрак Дамзаха, которого ты то и дело поминаешь?
— А… так, выражение такое. Вроде «Господи Боже!» Только вместо Господа мы произносим имя Тима Дамзаха. Ты хоть о нем-то слыхал?
— Омад, я не только слыхал о Тиме Дамзахе, я имел удовольствие быть с ним знакомым!
— Ты был знаком с Тимом Дамзахом?!
— Да, если мы с тобой говорим об одном и том же человеке. Он был молодым и не слишком заметным сенатором от Аляски.
— Ну да, это точно он… Можно тебя потрогать? — восхитился Омад.
Джастин понял, что вопрос риторический.
— Вот теперь все складывается, — продолжал Омад. — Ты не только исключительная находка… ты, мать твою, даже не инкорпорирован! Ничего удивительного, что они убрали всех подальше!
— Омад, я правда не понимаю, какое имеет значение, инкорпорирован я или нет… Кстати, а почему вы так обожествляете мистера Дамзаха?
— Долго объяснять. М-да, тебе еще разбираться и разбираться в нашей жизни. Тима нам как будто сам Бог послал… После Большого Краха только его проницательность вернула нас к истокам.
Джастин нахмурился:
— Да, мне действительно придется многое узнать — постепенно. Но, если ты не возражаешь, я бы хотел вернуться к тому, о чем мы говорили, потому что, признаться, ваша инкорпорация меня изрядно беспокоит.
— Ладно. Только прости, если буду перескакивать с одного на другое. Ты… в общем, такого, как ты, у нас больше нет, хотя у нас кого только нет. — Омад набрал в грудь воздуха и облокотился о капсулу. — Ты спрашивал, как я могу позволить кому-то распоряжаться моей жизнью? Во-первых, меня никто не спросил, а во-вторых, я на все пошел добровольно. Меня не спросили, потому что еще при рождении свои паи получили родители и государство. Родителям отходит двадцать процентов, государству — пять. Тут уже ничего не поделаешь. Ну а остальное довольно просто. Ты чего-то хочешь, и отдельные люди или корпорации тебе это дают, но не бесплатно. Мое дело — решить, какой кусок себя самого стоит того, что я хочу. Что тут непонятного? В твое время — поправь меня, если я ошибаюсь, — ты тоже отдавал большую долю власти над собой, притом без всякой выгоды для себя!
Его слова застали Джастина врасплох.
— Что ты имеешь в виду? Никто не владел моими паями и не говорил, где и как мне работать или развлекаться.
— Не хочу показаться тебе невежливым, — парировал Омад, — но в вашем обществе все было именно так. Ваши корпорации указывали всем, что носить, как стричься, когда можно себя показать, а когда лучше уйти в тень. Ты брал отпуск, когда это было удобно компании, а не тебе, иначе рисковал потерять работу. А уж какие штуки проделывало ваше доинковое правительство — вообще молчу!
— Доинковое?
— Ах, извини. Сокращенно от «доинкорпоративного». Ты вспомни, вас заставляли обязательно пристегиваться ремнями безопасности, запрещали курить… и где, в барах, ради Дамзаха! Ну как можно не курить в барах? Вам запрещали пить спиртное и ширяться… Кое-где запрещали курить даже в частных владениях, если табачный дым мешал соседу! Повторяю, ты позволял командовать собой, не извлекая из этого никакой выгоды. По-моему, так ты и вовсе не был себе хозяином. Если бы сегодняшнее правительство только попыталось так управлять людьми, у нас бы сразу пролилась кровь!
Омад скрестил на груди руки, довольный своей речью.
Видимо, его доводы не произвели на Джастина особого впечатления.
— Зато у нас был выбор, — ответил он. — Мы могли уйти с работы, прожить жизнь в бедности или, наоборот, следовать принципу: «Полюбить — так королеву, воровать — так миллион». Ради достижения своих целей мы шли на компромиссы. Мы могли, если хотели, проголосовать за изменение законов, которые нам не нравятся. (Кстати, какими законами руководствуются здесь?) А у вас, похоже, никакого выбора нет. Вас инкорпорируют с момента зачатия, и вы, хотите вы того или нет, расплачиваетесь за решение, принятое другими, своими доходами и личным временем.
Зажужжал цифродруг Джастина.
Омад расхохотался:
— Ну и дела! Жужжит — прямо прошлый век!
— Да, себастьян! — отозвался Джастин.
— Я решил, что имеет смысл тебя проинформировать. Гектор Самбьянко, действуя от имени GCI, подал иск, направленный на то, чтобы GCI признали законным владельцем твоей капсулы.
— На каком основании?
— В счет возмещения убытков, причиненных вследствие твоего отказа инкорпорироваться.
— Чушь какая-то!
— Я решил, что тебе полезно будет это узнать.
— Спасибо, себастьян.
Джастин снова повернулся к Омаду:
— Да, по-моему, насчет капсулы ты был прав. А быстро они подсуетились!
— Да, пока мы тут с тобой болтали… — Омад поскреб небритый подбородок. — А все-таки они не очень торопились. Я думал, они твою штуковину сразу захапают.
— Но почему Гектор хочет наложить лапу уже не на меня, а на капсулу?
Омад дружелюбно улыбнулся:
— Теперь ты считаешься живым, поэтому он тебя и пальцем тронуть не смеет. А твой ящик, — он ткнул пальцем в капсулу, — жирный кусок. — В подкрепление своих слов он постучал костяшками пальцев по крышке. — Его еще как можно потрогать!
— Себастьян, ты не мог бы пояснить?
— Поскольку все расходы на твое воскрешение были возмещены в полном объеме, — ответил аватар, — он не имеет на тебя никаких юридических прав. Но твоя капсула до сих пор находится на территории, принадлежащей GCI. Корпорация распорядилась выкопать тебя в надежде на будущие прибыли, поэтому Самбьянко как представитель GCI вправе подать иск.