— Спасибо, что приехали! — сказала Нила.
— Моя дорогая, молодая и талантливая доктор Харпер, это вам спасибо, что пригласили. Кому же не хочется войти в историю!
Нила вежливо улыбнулась и провела доктора в просторную гостиную, а затем жестом указала на кресло.
— Кстати, — Таддиус огляделся, усаживаясь, — может ли моя выдающаяся, но испытывающая жажду историческая фигура побеспокоить вас? Не принесете ли стакан холодного чая?
— Конечно, доктор, — ответила Нила.
Вернувшись с напитками, она протянула доктору стакан и села на диван напротив Таддиуса. Их разделял невысокий журнальный столик.
Нила сказала:
— Труднее всего было убедить Джастина в том, что мне нужно проконсультироваться с вами.
— Значит, у вас с ним сложились доверительные отношения? — спросил Таддиус.
— Насколько Джастин способен кому-либо доверять — да, между нами установились такие отношения. Хотя, подозреваю, они играют роль скорее защитного покрывала, чем путеводителя. Откровенно говоря, нередко чувствую себя пусть и знаменитым, но цифродругом.
— Доктор Харпер, — ответил Таддиус, расплываясь в улыбке, — более трудного пациента мне еще не доводилось встречать, и вы замечательно над ним потрудились! Никто не мог бы предугадать, с какими трудностями вы столкнетесь, включая откровенную диверсию!
Нила благодарно улыбнулась в ответ, и Джиллет увидел: ей очень нужно выговориться.
— На меня произвел также глубокое впечатление ваш звонок, — добавил он.
— Доктор, — ответила Нила, — я понимаю, что ваша оценка очень высока.
— И вполне заслуженно, — рассмеялся Джиллет. — Я хочу сказать, что многие молодые реаниматологи на вашем месте попытались бы все проделать самостоятельно, чтобы присвоить все заслуги себе. Вы так не поступили и тем самым продемонстрировали здравомыслие и зрелость… Хотя не скрою, вряд ли я бы так же радовался, если бы вы позвонили не мне, а доктору Бронстейну.
— Возможно, я и хороший специалист, доктор Джиллет, но я не такая дура, чтобы думать, будто талант может возместить опыт, у меня его недостаточно, а вам его не занимать. При всем уважении к доктору Бронстейну, к его выдающемуся уму, по-моему, он слишком верит в теории, как правило свои собственные. Судя по тому, что я о вас читала, и судя по вашим статьям, я решила, что вы человек более открытый и гибкий… А на нас со всех сторон оказывают давление.
— Милая девочка, — ответил доктор, — думаю, вы изящнее других выразили мою главную мысль, «вы способны все быстро ухватить». Кстати, прошу, зовите меня Таддиус.
— Отлично, Таддиус, но только если вы будете звать меня Нилой.
— Договорились, — ответил он, дружелюбно улыбаясь. — Позвольте лишь повторить, что я верю: у вас все прекрасно получается. Помните, подобного случая в нашей практике еще не было и вряд ли когда-нибудь будет. Здесь вы такой же специалист, как и я, и даже в чем-то опытнее меня!
Вначале Нила держалась скованно, в присутствии знаменитого профессора она казалась себе ничтожной и неопытной. Слова Джиллета не только успокоили ее, она поняла, что с надеждой ждала приезда Джиллета, надеясь на заслуженную передышку.
Она стала пить мелкими глотками. Несколько секунд тишину нарушало лишь звяканье кубиков льда о стенки стакана.
— Можно задать вам… личный вопрос? — спросил доктор Джиллет.
— Во-первых, доктор Джиллет… то есть Таддиус, вам не нужно спрашивать разрешения… каждый раз. Просто спрашивайте. Во-вторых — да, конечно!
— Постарайтесь не обижаться, — продолжал он, желая постепенно подготовить ее. Впрочем, по ее реакции он понял, что она уже обо всем догадалась. — До какой степени доверяет вам мистер Корд?
Намек был очевиден. Нила постаралась взять себя в руки.
— Пожалуйста, Нила, простите меня, но я кое-что заметил на записи пресс-конференции и немного встревожился. Поправьте меня, если я ошибаюсь… Все дело в том, как вы на него смотрели, говорили с ним, только и всего. Если уж я что-то заподозрил, не исключено, что и другие тоже что-то заметили.
Нила сосчитала до пяти и глубоко вздохнула.
— Отвечаю на ваш вопрос, — с усилием произнесла она. — Таким способом, на какой вы намекаете, я его доверие не завоевывала.
Таддиус наблюдал и слушал, но остался не удовлетворен. Некоторые ранки следовало растравить, другие устранить на месте. Пока он не будет убежден в том, что ошибся, нужно надавить посильнее.
— Нила, мы с вами коллеги, — продолжал он. — То, что вы скажете, останется между нами, как будто это сказал Джастин или любой другой пациент.
Нила задумалась, прежде чем ответить. Даже если молчание выдавало ее, то, что она собиралась облечь в слова, не способен был произнести ни один человек в здравом уме. Она уже представляла, как соседи говорят: «Она была такой славной девочкой… никогда не жалела доброго слова… ни за что бы не поверил…» Вот какие мысли вихрем проносились у нее в голове, пока она решала, делать или нет признание, способное навсегда изменить ее жизнь. Но в конце концов она решила, что должна выговориться, рассказать, что она чувствует. Пусть даже для того, чтобы разобраться в своих чувствах и изгнать их из своей души. Нила устала. Устала чувствовать себя грязной… устала смущаться. Кому же ей признаться, как не выдающемуся специалисту-реаниматологу Таддиусу Джиллету?
— Таким способом я его доверие не завоевывала, — повторила она шепотом, еле слышно. — Но, да простит меня Дамзах… мне очень этого хотелось!
Признавшись, она ссутулилась.
Таддиус ничего не сказал — даже не посочувствовал.
— Сама не верю, что это сказала, — продолжала Нила, плотно сжимая губы, как будто сквозь них сочилась желчь. — Это идет вразрез со всем, чему меня учили, и если бы мне сказали, что я когда-нибудь испытаю подобные чувства к своему пациенту… я бы тут же взорвалась. Узнай я о том, что другой реаниматолог чувствует то, что я чувствую сейчас, я бы не испытывала к нему или к ней ничего, кроме презрения. Но, Таддиус, как я ни стараюсь, я смотрю на него иногда… слушаю его, иногда чувствую его запах… и мои мысли больше не являются мыслями профессионала…
Она поставила стакан на стол и, ссутулившись, закрыла голову руками.
— Что со мной? — спросила она, глядя вниз, на столешницу.
Доктор Джиллет встал с места и пересел к ней на диван. Он ласково похлопал ее по плечу. Нила вскинула голову, посмотрела ему в глаза. Она отчаянно жаждала утешения.
— Должен признать, ваша проблема меня очень заботит. Но, — продолжал он, зажигая для нее искру надежды, — все не так неожиданно, как вам, наверное, кажется.
— Правда?
— Могу назвать вам три причины подобной реакции, — ответил Джиллет, устраиваясь поудобнее и оставляя между ними лишь полоску свободного пространства. — Во-первых, вы очень молоды и работаете недавно, вы еще не сталкивались с такой мощной проблемой. Я просмотрел ваш послужной список. Благодаря таланту и трудолюбию вы стали ведущим реаниматологом в очень юном возрасте. Конечно, лучше было бы отправить вас в какой-нибудь крупный центр, где бы вы работали в составе реанимобригады. На первых порах вам почти не пришлось бы общаться с пациентами. Будь вы в моей бригаде, а я уверяю вас, я бы с радостью принял вас к себе, вы бы не стали самостоятельно проводить воскрешение до тех пор, пока не разменяли бы шестой десяток.
— Значит, послав меня в Боулдер, мне сделали комплимент?
— Вас никуда не посылали. Скорее, «бросили». Разве вам не казалось странным, что коллега, с которой вы работаете в паре, среднего возраста — насколько я помню, ей лет семьдесят с чем-то?
Нила кивнула.
— По-моему, ваш директор, Мош Маккензи, точно знал, что делал, подав на вас заявку после того, как вы закончили университет. Он не случайно назначил вас, недавнюю выпускницу, ведущим реаниматологом.
Нила задумалась. Доводы доктора показались ей вполне логичными. Сейчас ей нужны любые слова, способные ее утешить!
— Во-вторых, — продолжал Таддиус, — у нас еще не было пациента вроде мистера Корда… никогда не было!
Нила молчала и смотрела на него застывшим взглядом.
— В самом деле, — продолжал Таддиус, — по сравнению с ним наши самые выдающиеся, самые интересные клиенты кажутся пресными, как ботинки. Вот что, безусловно, ведет к причине номер три…
Как будто для того, чтобы придать своим словам больше веса, он поставил на стол пустой стакан, который до того рассеянно вертел в руках, и откашлялся.
— Джастин не из нашего мира. Самая прочная страховка, которая охраняет реаниматологов, заключается в том, что пациенты охотно разделяют наше мнение об общественных психологических барьерах, пациент и реаниматолог одинаково считают подобные отношения неправильными — и даже пагубными. Тысячи невидимых нитей в течение целой жизни создают прочную стену, отделяющую нас от наших пациентов.
Нила кивала, хватаясь за слова доктора, как за спасательный круг.
— Но, — продолжал Таддиус, — Джастин явился не из нашей эпохи. Он не ведает об осторожности и презрении по той простой причине, что не испытывает их. Судя по видео, где засняты вы оба за несколько недель общения, я вынужден сказать, что его чувства прямо противоположны. Более того, осмелюсь заметить, что его сильно влечет к вам.
— Да, мы с ним уже обсуждали это, — вскинулась Нила, желая хоть как-то защититься. — Ия недвусмысленно ответила ему «нет».
— Вот и хорошо, — кивнул доктор Джиллет. — Следовательно, учитывая все, что я сейчас сказал, то, в чем вы мне сегодня признались, и чувства, с которыми вы сейчас боретесь, пусть на поверхности и являются отклонением, на самом деле вполне естественны… Точнее, естественны, насколько позволяет ваше положение. Только вдумайтесь, Нила! Интересный, властный, красивый мужчина проявляет к вам неподдельный интерес… Если бы вы не ответили на его чувства, вы повели бы себя неестественно!
Таддиус понял, что его слова попали в цель. Нила явно испытала облегчение. Чтобы она не слишком радовалась искуплению грехов, Таддиус нанес удар: