Слава Богу, ушел живым.
«А рыбы птицами мнят себя…»
А рыбы птицами мнят себя,
Не ведая облаков.
Они парят — сродни голубям —
Над пальчиками цветов.
И есть у них рожденье и смерть,
И есть печаль и любовь,
Морские кони, вода и твердь.
А нет одних облаков.
«Есть далекая планета…»
Есть далекая планета.
Там зеленая вода,
Над водою кем-то где-то
Позабыты города.
В мелких трещинах колонны,
Теплый камень — как живой,
Оплетенный полусонной
Дерзко пахнущей травой.
Между белыми домами
Чутко дремлет тишина.
Смыты давними дождями
С тонких башен письмена.
А планета все забыла,
Все травою поросло.
Ветер шепчет — что-то было,
Что-то было — да прошло.
А весна поет ветрами,
Плачет медленно вода.
И стоит над городами
Небывалая звезда.
Умудренно и тревожно
Смотрят рыбы из реки,
В темных травах осторожно
Пробираются жуки.
Птицы счастливы полетом,
Вечно светел белый свет…
Может, снова будет что-то
Через много-много лет.
«Мимо идущий, не пей в этом городе воду…»
Мимо идущий, не пей в этом городе воду —
Насмерть полюбишь за соль
С привкусом лета!
Не преклони головы — остановятся годы.
Ты не прошел по Тропе.
Помни об этом.
В добрых домах не позабудь цели,
Не уступи мостовых.
Пыльное счастье…
Слышишь, как тихо?
Но ангелы улетели.
Сердце твое вне их уже власти.
Женской руки не целуй в человеческой гуще:
Бойся запомнить апрель —
Запах перчаток!
Знаком Тропы да пребудет твой лоб опечатан,
Гордыми губы да будут твои,
Мимо идущий!
Не возлюби.
«— Скажи мне правду, цыганка…»
— Скажи мне правду, цыганка,
К чему мне приснился ветер?
— Неправда. Он тебя любит.
А ветер снится к дороге.
— Скажи мне, цыганка, правда —
У нас судьба на ладони?
— Дай руку. Он тебя любит.
А это — к дальней дороге.
— Цыганка, скажи, к чему же
У нас догорела свечка?
— А это к скорой разлуке
И самой дальней дороге.
— Цыганка, скажи, что это
Неправда! Скажи, цыганка,
Что это не та дорога!
— Не бойся. Он тебя любит.
«Я вернусь в Одессу, вернусь…»
Я вернусь в Одессу, вернусь —
Я знаю когда.
Я знаю, как это будет: вечер и плеск.
Как легко выходить из моря,
Когда вода
Теплым камешком шевелит.
Как легко выходить без
Ложной памяти —
Стоит ли плакать, вот и домой.
Вот эти две скалы — их никто не взрывал.
Стоит ли так бежать —
Бог с тобой!
Все хорошо — дыши — здесь перевал.
Здесь уже не достанут —
Дыши — помнишь траву?
Красная пыль обрыва. Вечер и плеск.
Здесь вода ничего не весит.
Но я живу.
Вот и тропинка вверх.
Как легко выходить здесь.
11. 9. 81.
«Ни в топот твоего коня…»
В. Н.
Ни в топот твоего коня
Не брошусь,
Ни вослед не гляну.
Не дрогну, зажимая рану —
И кандалы не прозвенят.
Не поменяться городами —
Своя судьба, своя сума.
И сводит губы холодами
Жестокой выучки зима.
Что ж, за руки!
Уже немного
Отпущено на суету.
Избравшего свою дорогу
Превыше спутников почту!
Как знать, кто уцелеет в битвах?
Но про тебя был вещий сон…
Моя вечерняя молитва
Вся состоит из двух имен.
31. 10. 81
«Отпусти мой народ…»
— Отпусти мой народ.
(Нет моего народа).
— Отпусти в мои земли.
(Нет земель у меня).
— А иначе мой бог
(Я не знаю Бога исхода)
— Покарает тебя,
И раба твоего, и коня.
Посмотри —
Я в змею обращаю свой
Посох
(О, я знаю — твои жрецы
Передразнят стократ!)
— Не чини мне преград,
Ибо мне этот путь
Послан.
(О, я знаю — мне не дойти.)
— Да не сверну назад.
«Почему…»
Почему
Половина побегов — во сне?
(О, не бойся — не настигают!)
Темнота пересохла. Дожить бы!
Но в завтрашнем дне —
Половина другая.
От живых, что холодными пальцами
правят судьбой,
Из ловушки зеркал,
Что, как устрицы, жадные створки
Приоткрыли — беги!
Не печалься, что там — за тобой.
За тобой ничего.
Вот они уже рвутся на сворке.
По пустыне асфальта,
По тверди —
Нестынущий след
Оставляя,
Сбиваясь,
Защиты просить не умея —
Мы уходим, бежим, задыхаемся…
Нет
Впереди Моисея.
«Вот он над нами — их жертвенный плат…»
Вот он над нами — их жертвенный плат,
Мазаный кровью.
Выйди пророчить мор и глад —
Никто и бровью…
Стоит ли спрашивать, что тебя ждет
На повороте?
Молча Кассандра чаю нальет,
Сядет напротив.
Молча постелет,
Заштопает рвань, кинет на кресло,
Молча разбудит в бездонную рань
И перекрестит.
Нет еще колера для твоего
Смертного флага.
Больно уж молод — да что ж, ничего!
Гож для ГУЛага.
3. 11. 81
«Что-то грустно, и снов не видно…»
Что-то грустно, и снов не видно.
Не дождусь рассвета и встану,
И надену свой старый свитер,
И уйду собирать каштаны.
Карий глянец косматых парков —
Ни за что ни про что награда —
Бесполезней царских подарков
И бездомней ветра и града.
Ах, невысохшие цыплята!
Пересмеиваются — кто подымет?
И толпятся стволы как шляхта —
В пышной щедрости и гордыне.
Разорившись, пустив по ветру
Горы золота, звон и пламя —
Ни единой не дрогнут веткой
Под калеными холодами!
Прорастая сквозь юг России
Из расстрелянных поколений —
Не допустят пасть до бессилья
Гефсиманских слез и молений.
Не позволят забыть осанку,
Не изменят и не устанут.
Я за тем и приду спозаранку,
Я приду собирать каштаны.
5. 11. 81
«Сколько мне ни приходится смахивать снег…»
Сколько мне ни приходится смахивать снег
С беспризорных скамеек —
Но я не привыкну к вашей зиме,
Хоть иной не имею.
Я не стану убийцу отчизною звать —
И другой не желаю, и этой.
Не признаю ваш суд,
Не приму от раба благодать —
У раба ее нету.
И любую облаву раскиньте — уйду,
И убейте — с пути не вернете.
И подслушайте, что там —
В последнем бреду —
Все равно не поймете.
2. 12. 81
«Ну возьми же гитару…»
Ну возьми же гитару,
Возьми на колено свое,
Как ребенка —
И струны потрогай.
И склонись к ней щекою,
И гриф охвати, как копье —
Всей рукой.
Остальное от Бога.
Через несколько дней
Я забуду мотив и слова
И уйду
В сумасшедшее лето.
Мне охватит колени волной —
И морская трава
Перепутает
Вечер с рассветом.
А потом —
За снегами снега —
Все тесней и тесней
Полетят
На опальные крыши.
И за сотни ненужных земель
И потерянных дней
Неужели
Тебя не услышу?
Я с твоей телеграммой
В пути разминусь, прилечу —
И на миг
Задохнусь у порога…
Ну возьми же гитару,
Настрой —
И помедли чуть-чуть.
Помолчим
Перед дальней дорогой.
«Не для меня византийский наклон…»
Не для меня византийский наклон
Лика.
В ересь впаду — подбородок превыше
Плача.
Ты, мой ручной, уж не думаешь ли —
Стану
Горе являть, ублажая судьбу
Воем?
В прах упадать — не моему
Стану!
Да не предстану, разлуку свою
Пряча.
Бутырские воробьи
Вот и снег загрустил —
Отпусти обессиленный разум,
Да покурим-ка в форточку,
Пустим на волю хоть дым.
Прилетит воробей —
И посмотрит взыскательным глазом:
«Поделись сухарем!»
И по-честному делишься с ним.
Воробьи — они знают
К кому обращаться за хлебом.
Пусть на окнах двойная решетка —
Лишь крохе пройти.
Что за дело для них,
Был ли ты под судом или не был!
Накормил — так и прав.