В более широком смысле гендерный разрыв в ежемесячных доходах наиболее велик в Бразилии, Индонезии, Мексике, Португалии и Южной Корее{102}. Эти же пять стран являются худшими в плане почасовой оплаты труда. Во всех 28 странах ОЭСР гендерные различия в оплате труда, которые остаются «необъясненными» (в основном за счет дискриминации), больше, чем те, которые можно объяснить, учитывая отработанные часы и характеристики работников. Гендерный разрыв увеличивается с возрастом и после того, как у женщин появляются дети. Однако исследования показали, что женщины с детьми сокращают большую часть разрыва по сравнению с бездетными женщинами к 50 годам. «Материнство дорого обходится карьеристкам, – заключили Джоан Кан и ее коллеги. – Дети сокращают трудовое участие женщин, но этот эффект сильнее всего проявляется в молодом возрасте и исчезает к 40–50 годам. Матерям также удается отвоевать профессиональные позиции», а проигрыш в зарплате сохраняется только у женщин с тремя и более детьми. Таким образом, работающие женщины сокращают разрыв по отношению к женщинам без детей, но не к мужчинам. Многие возвращаются на работу, потому что им нужны деньги, в то время как другие делают это из-за чувства вины за то, что не дали своим дочерям пример для подражания. «Я точно вернусь на работу, – сказала одна из матерей-домохозяек в интервью The Atlantic. – Мне кажется, что я подвожу своих девочек тем, что не работаю». Это еще один вид давления, которому подвержены работающие матери.
Споры вокруг «особых условий для матерей»{103}
«Для женщин, делающих карьеру в крупнейших юридических компаниях США, есть два пути: вы либо не имеете семьи, либо никогда не видите ее, потому что не занимаетесь ничем, кроме работы, а за домом присматривают помощники по хозяйству. Или же вы выбираете “особые условия для матерей”, то есть вам отдают не лучшие проекты и вы переходите на неполный рабочий день, – говорит Салли (имя изменено). – Переход на неполный рабочий день означает значительное сокращение зарплаты при весьма незначительном сокращении количества рабочих часов. Это не дает пропорционального сокращения фактических трудозатрат». Еще одна проблема вскрывается, когда вы наконец возвращаетесь на работу. «Когда я вернулась из декретного отпуска, казалось, все меня поддерживали, но мне было очень трудно вернуть себе свой объем задач», – вспоминает Салли.
Об «особых условиях для матерей» спорят с тех пор, как в 1989 г. их впервые предложила Фелис Шварц, президент некоммерческой организации Catalyst. «Стоимость найма женщин на руководящие должности выше, чем стоимость найма мужчин, – гласило начало ее знаменитой статьи в Harvard Business Review[35]. – Это шокирует отчасти потому, что это правда, но в основном потому, что люди не хотят об этом говорить». В качестве доказательства она указала на женщин, которые уходят в декретный отпуск и не возвращаются на работу или решают сделать перерыв в карьере по другим причинам. Она призвала корпорации отказаться от карьерных концепций, ориентированных на мужчин, чтобы человеческий капитал талантливых женщин не пропадал зря, и признать, что существует два типа женщин – «карьеристки» и «семейные карьеристки». Она рекомендовала «убрать искусственные барьеры с пути к вершине» для первых, а вторым, которых она считала большинством, предложила «снизить темпы продвижения по службе и оплату труда» в обмен на «гибкость». Она посоветовала компаниям «провести анализ затрат и выгод на возврат инвестиций в высокоэффективных женщин… Если ценность женщин для вашей компании превышает затраты на их привлечение, обучение и развитие – а я, конечно, верю, что так и будет, – то вы сделаете все возможное, чтобы удержать их». Так и появились «особые условия для матерей».
Сторонники идеи Шварц приветствовали ее реалистичность и практичность, противники же выразили возмущение предложением перевести женщин на более медленный карьерный путь с более низкой зарплатой. «Это укрепляет популярную у нас идею, что вы можете иметь либо семью, либо карьеру, но не то и другое, если вы женщина, – протестует Патриция Шредер, конгрессвумен-демократ от Колорадо. – Конечно, это понравится бизнесменам, поскольку сами они стесняются это говорить, зато теперь это сказала за них женщина». Шварц возражала, что «на данный момент женщины действительно берут на себя большую часть ответственности за воспитание детей». Фрэн Роджерс, президент организации Work/Family Directions, сочла «тревожным» то, как Шварц пытается вписать «женщин в существующую культуру, вместо того чтобы найти способы изменить эту культуру. А идея разделить женщин на две группы, полностью игнорируя разнообразие среди мужчин, просто ужасает». Ричард Хекерт, председатель совета директоров DuPont и организации Catalyst, в которой работала Шварц, заметил, что она «как будто говорит, что семья – это женская проблема и способ ее решить – найти женщин, не рожающих детей».
Спустя 30 лет некоторые компании вернулись к этой идее и, судя по всему, добились неплохих результатов. В 2015 г. компания Vodafone объявила, что будет предлагать 16 недель оплачиваемого декретного отпуска и дополнительную 30-часовую рабочую неделю с полной оплатой в течение шести месяцев. IBM предложила сотрудникам сокращенную рабочую неделю с пропорциональной зарплатой на срок до пяти лет. Экономисты отмечают, что гибкий график работы, даже если с ним согласны как мужчины, так и женщины, становится сигналом для работодателя, что сотрудник не готов жертвовать всем ради работы и карьерного роста. В итоге весь этот обмен «сигналами» может стать причиной для отказа в повышении по службе и увеличении зарплаты или, что еще хуже, превратиться в неосознанное предубеждение. А главное, нет никаких доказательств того, что женщины, которые берут отпуск по уходу за ребенком, менее преданы работе. Эту проблему частично устранил бы обязательный отпуск по уходу за ребенком для всех матерей и отцов, но осталась бы разница между родителями и бездетными сотрудниками. В большинстве стран мира (за исключением США) существует национальная политика оплачиваемого декретного отпуска, но на отцов она распространяется менее чем в половине стран. Матери берут отпуск гораздо чаще, чем отцы, поэтому экономисты предлагают создать очень сильные денежные стимулы для обоих родителей, чтобы они могли воспользоваться оплачиваемым отпуском.
«Особые условия для матерей», отпуск по уходу за ребенком и т. п. действительно помогают матерям раньше родить первого ребенка и вернуться к работе. Но основная проблема заключается в том, что все это направлено на то, чтобы разрешить проблему, а не избавиться от нее. В условиях экономики знаний возросли требования к образованию. Многие мужчины и женщины заканчивают образование в возрасте около 20 лет, после этого им требуется еще несколько лет, чтобы утвердиться в профессии, получить повышение и закрепиться на корпоративной лестнице. Именно последовательная модель жизни не дает мужчинам и женщинам заводить семью в раннем возрасте, потому что сначала им нужно реализовать свои карьерные мечты. Но все это меркнет по сравнению с трудностями женщин, которые рожают ребенка в подростковом возрасте или воспитывают детей в одиночку.
Отчаянное положение матерей-подростков и матерей-одиночек
«Меня обсуждали по всей школе, – вспоминает Стейси. – На меня показывали пальцем, шептались: “Это у нее близнецы!”, а кто-то сказал: “Ну все, ей конец”». Она не сдавалась, закончила школу и поступила в университет. Но родила в августе, как раз перед началом семестра, поэтому была вынуждена пойти в муниципальный колледж. Однако учиться не получилось и в нем. Поэтому Стейси отправилась в профессиональное училище, где среди студентов и преподавателей оказалось много матерей-подростков, а пособие она тратила на уход за ребенком.
И это пример того, что последовательная модель жизни фактически не предлагает альтернатив. Для матерей-подростков{104} последовательность «игра – учеба – работа – пенсия» не работает – учитывая структуру системы образования и рынка труда, рождение ребенка в подростковом возрасте может иметь разрушительные последствия. В США ежегодно рожают детей около 160 000 женщин в возрасте 15–19 лет, что является самым высоким показателем среди сравнительно богатых стран{105}. Почти 3 % афроамериканок, американских индианок, коренных жительниц Гавайев и представительниц латинской расы рожают в подростковом возрасте. Среди нелатиноамериканских белых женщин этот показатель составляет 1 %. Проблема заключается, конечно же, не в таком прекрасном событии, как рождение ребенка, а в том, что только половина матерей-подростков заканчивает среднюю школу, в то время как среди остальных женщин этот показатель составляет 90 %. Что еще хуже, их дети, по данным Центров по контролю и профилактике заболеваний США, «с большей вероятностью будут иметь более низкую успеваемость и бросят школу, будут иметь больше проблем со здоровьем, попадут в тюрьму в подростковом возрасте, будут рожать в подростковом возрасте и столкнутся с безработицей в молодом возрасте».
Есть матери-подростки, которым удается добиться успеха. Эрика Альфаро{106} забеременела в 15 лет. Парень бросил ее. Она работала на томатных фермах вместе с матерью. Она бросила среднюю школу и перешла на домашнее обучение. Это заняло больше времени, чем обычно, но она упорно трудилась и в конце концов решила получить образование в колледже. В момент вручения диплома Калифорнийского государственного университета в Сан-Маркосе по специальности «психология» ей было 27 лет и при ней был транспарант «Мы сделали это, Луисито! 2 %» – потому что только 2 % матерей-подростков заканчивают колледж к 30 годам, а это значит, что все остальные лишаются 85 %-ной надбавки к зарплате, которую выпускники колледжей получают на американском рынке труда по сравнению с выпускниками средней школы.