— А зачем нам попасть в червоточину пока вечер не наступил? — спросил я. — Ведь ночью-то зомбаки активнее?
Вика остановилась и посмотрела на меня взглядом, который, казалось, говорил: «Ты действительно так мало знаешь?». Но вслух она сказала другое:
— Понятия день и ночь там, внутри червоточины, нет. Но пока мы будем её зачищать, сколько мы потратим на это — час, может быть два или три… Здесь, в реальном мире, уже будет утро. Там время течёт по-другому.
— Да, тоже это заметил, — ответил я, вспоминая свой предыдущий опыт. Тогда мне казалось, что прошло не больше часа, а снаружи уже прошло пол дня.
Мы преодолели ещё несколько десятков метров, и лес внезапно расступился. Перед нами открылась небольшая поляна, и с её края — она. То, что мы искали.
Червоточина выглядела как разрыв в ткани реальности — вертикальная щель высотой около трёх метров, с неровными, словно обугленными краями. Воздух вокруг дрожал и переливался, как марево над раскалённым асфальтом в жаркий день.
— Зелёная, как я и предполагала, — прошептала Вика, внимательно разглядывая разлом. — Повезло.
Я сглотнул, чувствуя, как адреналин начинает пульсировать в венах. Привыкнуть к этому зрелищу невозможно — завораживает и пугает одновременно.
— Готов? — спросила Вика, проверяя нож.
— Насколько это вообще возможно, — ответил я. — Вика, ты скажи мне честно, — я подошел к ней, пока она разглядывала нож, — ты вот этому всему, что сейчас демонстрировала… Здесь, в системе, научилась, или уже имела навыки?
Она подняла на меня взгляд. В её глазах отражался холодный блеск, который я заметил еще при первой встрече — глаза человека, который многое повидал и еще больше пережил.
— Что ты имеешь ввиду? — спросила она, закончив с ножом и теперь вставляла магазин в Макаров.
— Ну, то, как ты передвигаешься, как владеешь ножом, стрелять умеешь…
— А, это, — она позволила себе легкую улыбку, засовывая пистолет за пояс. — Система наложила свой отпечаток, конечно, но основа у меня была.
Она поправила рюкзак на плечах и не без гордости продолжила.
— Я еще в пятнадцать лет первый разряд по спортивному туризму получила, — продолжила она. — Потом в институте с парнем встречалась, так он ролевиком был, вечно брал меня на разные свои сборища. А там такие гуру и в фехтовании, и во владении ножом были… Хочешь не хочешь, а научишься.
Она остановилась на мгновение, оглядываясь, прежде чем уже идти непосредственно в червоточину.
— А здесь, видишь, оно как обернулось и пригодилось.
Я лишь кивнул и тут услышал знакомый звук — «шлёп». Этот звук нельзя было спутать ни с чем.
Я указал Вике рукой туда, откуда донёсся шлепок. Из разрыва червоточины выпал серый зомбак — классика жанра, блин.
— Ну вот и еще один гость в наш мир пожаловал, — сказала Вика, подходя к существу легкими, почти неслышными шагами.
Тварь еще не успела осознать, где находится. Зомбаки всегда были медлительными первые секунды после перехода — их уязвимое место. Пока тот еще не успел встать, Вика плавным движением всадила ему нож в затылок. Лезвие вошло точно между позвонками, прервав существование создания одним ударом.
Тот тут же стал растворяться, медленно тающий в воздухе. Склонившись чтоб поднять лут, Вика лишь разочарованно хмыкнула:
— Пустой.
Но червоточина все еще пульсировала, приглашая войти. Мы переглянулись, понимая друг друга без слов.
— Идём? — спросила Вика, хотя это был не вопрос, а утверждение.
Я проверил калаш, поправил рюкзак и кивнул:
— Идём.
Поскольку разрыв был довольно большим, мы шагнули в червоточину одновременно. Уже узнаваемое чувство, когда тебя выворачивает наизнанку, распыляет на атомы и потом собирает обратно, когда вверх меняется с низом, а внутренности словно пытаются найти новое место в теле. Сознание на доли секунды отключается, а когда возвращается, кажется, что прошла вечность.
А в следующую секунду ты вываливаешься и пытаешься прийти в себя. Переход бьет по всем органам чувств одновременно. Голова кружилась, желудок сжался в тугой комок, перед глазами плясали разноцветные пятна.
Пока я проморгался, восстанавливая хоть какую-то координацию понимания, где верх, где низ, Вика уже стояла отошедшая от перехода и материлась на чем свет стоит. Её голос эхом отражался от окружающих скал, создавая странный, почти потусторонний эффект.
— Чё не так? — спросил я её, пытаясь сфокусировать взгляд.
И тут уже сам начал понимать, что ей не нравилось. Мы оказались на площадке, зажатой между двумя пиками гор, которые практически вертикально уходили в небо, упираясь в пузырь червоточины. Стены каньона поднимались на сотни метров, сжимая нас в каменных тисках. Воздух здесь был разряженным и холодным, а эхо от наших голосов разносилось, многократно усиливаясь.
Я взглянул в интерфейс и активировал карту. Метров через 300, там, где мигала красная точка на появившейся карте, было видно, как кучей друг на друге лежали армейские ящики. Идеальная приманка — система как будто бы знала, как заставить людей рисковать.
Весь путь к этой самой приманке был зажат метров на двести отвесными скалами, которые через это самое расстояние расходились в стороны. И буквально за красной точкой была видна какая-то городская застройка — низкие здания, напоминающие то ли склады, то ли казармы.
— И что тебе не нравится? — спросил я, хотя ответ был очевиден.
Вика прищурилась, изучая карту.
— А то, Глеб, что сзади нас единственный выход, — она указала на разрыв червоточины, который мигал своим зеленоватым переходом, — и все эти твари из червоточины обязательно будут ломиться именно сюда.
Она была права. Расположение создавало идеальную ловушку. Узкий проход, окруженный неприступными скалами, с единственным выходом, через который мы собственно и зашли сюда.
— Если мы выйдем из этого природного туннеля туда, где красная точка, они набросятся на нас со всех сторон, — продолжила Вика, вытаскивая бинокль и осматривая территорию впереди. — А их там сконцентрировалось такое количество, как я думаю, что мама не горюй.
Я подошел к краю площадки и посмотрел вперед. Множество фигур, снующих между зданиями. Система собрала здесь целую армию.
— Дай-ка, — я протянул руку за биноклем.
Вика передала его мне, и я присвистнул, когда увидел, что нас ждет впереди. Зомбаки, хренова туча зомбаков. Их там сотни!
— Похоже на какую-то базу, — сказал я, возвращая бинокль.
Сам посмотрел на стены каньона, которые сужались к нашей позиции, создавая естественную воронку. Любому, кто захочет пройти здесь, придется идти по узкому проходу, где его легко можно поймать в засаду.
Я ещё раз посмотрел на этот туннель, образованный скалами. Странная формация — будто гигантское существо прогрызло дыру в монолитной породе, оставив после себя идеально ровный проход. Стены туннеля поблёскивали каким-то маслянистым веществом, отражая тусклый свет от того, что тут заменяло небо.
Задал вопрос, который, по всей видимости, больше всего и волновал Вику:
— Так это получается, все твари, которые захотят выйти в наш мир, будут проходить через этот тоннель?
— Ну да, — посмотрела на меня как на идиота Вика. Её лицо в полумраке казалось бледным, только глаза лихорадочно блестели. — Стоит нам издать какой-то звук, как все твари ломанутся сюда. Если мы так и будем стоять, то тупо сметут массой.
Прислушался. Где-то вдалеке, в глубине тоннеля, доносились странные звуки — не то скрежет, не то урчание. Словно тысячи насекомых ползли по камням, перебирая хитиновыми лапками. От этого звука по спине пробежал холодок.
— Так это же хорошо, — сказал я, внезапно осенённый идеей.
Вика резко повернулась ко мне, её глаза расширились от удивления и, кажется, возмущения.
— Ты придурок? — спросила она, понизив голос до шёпота, но в нём было столько яда, что хватило бы отравить небольшое озеро. — Где кач, где выживание, где бонус от системы? Ты понимаешь, что эта червоточина, она полностью ломает планы?
Она нервно теребила ремень своего потрёпанного рюкзака, в котором что-то позвякивало.
— Так что я думаю, нам лучше отсюда свалить, пока к нам не пожаловали зомбаки, — продолжила она, уже разворачиваясь, чтобы уйти.
— А вот тут ты ошибаешься, — сказал я, улыбнувшись. Улыбка, должно быть, вышла жутковатой в этом тусклом свете. — Дай руку.
Она недоверчиво посмотрела на меня, но тем не менее протянула руку. Её ладонь была тёплой и неожиданно мягкой для человека, который большую часть времени проводит, сжимая рукоятки оружия.
— А это правда, что в червоточинах с зомбаков лут почти не падает? — спросил я, продолжая держать её руку.
— Да, правда, — ответила Вика, настороженно наблюдая за моими действиями. — К чему ты ведёшь?
— А опыт?
— Опыт за убийство идёт, причём хороший, лучше, чем в нашем мире. Но вот с лутом беда, — она пожала плечами, но руку не отнимала. — Почти ничего ценного. Редко энергоядрно, да и то только с зелёных.
— Так это же просто замечательно, — снова повторился я, чувствуя, как внутри разгорается азарт охотника, почуявшего добычу.
— Блин, да что ты всё заладил — «замечательно» и «замечательно»! — Вика наконец выдернула руку. — Че придумал, говори!
Я не стал отвечать словами. Вместо этого снова взял её руку и задействовал Рунолога — выбрал объектом наложение руны на запястье Вики. На вопрос «Да или нет? Разместить ли руну?» я утвердительно вжал «Да».
У Вики глаза округлились, когда на её запястье проявился светящийся символ — замысловатая вязь из линий, складывающихся в узор, похожий на детские каракули, условно обозначающие провал.
— Это что сейчас было? Мне система задала вопрос, сменить ли руну? — её голос дрожал то ли от возмущения, то ли от удивления.
— Ну так меняй, — ответил я, наблюдая, как руна пульсирует, постепенно впитываясь в кожу Вики.
— Подтвердила! Что это за бездна? — тут же спросила Вика. — Меня и щит устраивал!