— Здесь пройдёт сколько… дня три, четыре, или неделя, — я кивнул на улицу, кишащую мертвецами. — Может, к этому времени зомбаки внизу и рассосутся.
Они продолжали смотреть на меня, не решаясь ни поддержать, ни отвергнуть мою идею. Наконец, Вика фыркнула, разрывая напряжённую тишину:
— Вроде придурок, а мысль, говоришь, дельную.
Егор медленно покачал головой, но в его глазах появился интерес:
— Странные вы ребята, но мысль на самом деле дельная. Мы оказались в ловушке… а сидеть и ждать, пока нас сожрут — не вариант.
Валентин нервно поправил, добавил:
— Главное не задержаться там слишком надолго, а то червоточины тоже имеют свойство быстро развиваться. Начинается с нескольких зомби, а через пару дней их там уже толпы.
Понимаю, что оттягивать неизбежное смысла нет. У нас на самом деле было два варианта: либо прорываться сквозь толпу всех этих зомби, либо рискнуть с червоточиной. Оба выбора — как между чумой и холерой.
Я взглянул вниз с края крыши. Мертвецы кишели внизу, словно муравьи на разорённом муравейнике. Их было так много, что асфальт улиц казался живым, пульсирующим организмом. Среди серой массы то и дело мелькали синие и зелёные силуэты. Проклятье.
Причём я прекрасно понимал, что в общем-то вдвоём с Викой мы вполне могли бы и спастись. У неё особые способности, у меня — энергоядра. Я бы её швырнул с высоты крыши — она бы долетела куда смогла. А дальше? Используя энергоядра, смогла бы пробиться сквозь ряды мертвяков.
Я бы тоже, скорее всего, пусть даже и потратив весь свой стак энергоядер, но пробился бы сквозь зомбаков. Может быть, ещё что-то бы придумал. В крайнем случае, использовал бы оставшиеся патроны, чтобы пробить коридор через самую плотную часть толпы. Жаль только, что глок — не дробовик, для такой работы не самое подходящее оружие.
В том, что вдвоём мы бы выбрались, почему-то уверенность такая была. Какое-то внутреннее чутьё подсказывало — мы с ней не просто так встретились в этом аду. Как будто сама Система свела нас вместе не случайно. Да и Вика — она не из тех, кто умтрём просто так, без боя, без смысла.
А вот насчёт Егора и Валентина нет. Несмотря на всю их боевую подготовку, против такой массы у них шансов мало. Даже у меня с моими энергоядрами было бы тяжело, а у них… Слишком много зомби, слишком мало патронов и слишком мало сил, чтобы прорубиться.
С одной стороны, кто они нам? Случайные попутчики, временные союзники. Может быть, даже потенциальные враги, если вспомнить про этот странный «список», в котором я числюсь.
А с другой? А с другой — они были нормальные мужики, которые здраво мыслили, которые, даже невзирая на то, что я нахожусь в списке, который обещал бы им какие-то бонусы, они всё же в первую очередь оставались людьми, которые ценили то, что мы спасли им жизнь превыше каких-то бонусов от системы.
А это всё-таки дорогого стоит. Особенно в мире, где люди готовы перегрызть друг другу глотки за банку консервов или пачку патронов.
Червоточина перед нами пульсировала, переливаясь зеленоватым светом. Странное образование — словно разрыв в ткани реальности, дыра, через которую видно что-то иное, что-то не совсем… правильное. Она манила и отталкивала одновременно. Инстинкт самосохранения кричал «беги!», но рациональная часть сознания понимала — другого выхода просто нет.
Мы все смотрели на неё, как кролики на удава. Егор хмурился, поглаживая рукоять ножа. Валентин покусывал губу, что-то подсчитывая в уме. Вика была внешне спокойна, но я чувствовал её напряжение — оно исходило от неё волнами, как жар от раскалённого металла.
— Точно жрать перед входом в червоточину не будем, — спросила Вика, я и видел, что она не шутит.
— Ты серьёзно? Думаю, нам не дадут, так что пойдём, — сказал я первым, делая шаг в червоточину.
Это было похоже на прыжок в ледяную воду — требовалось преодолеть внутреннее сопротивление, заставить себя шагнуть в неизвестность. Я почувствовал, как сопротивляется каждая клетка тела, как разум цепляется за привычную реальность. Но другого выхода не было. Шаг. Ещё шаг.
При этом видя, что Вика идёт нога в ногу за мной.
Как всегда, переход сопровождался чувством жутчайшей дезориентации. Представьте, что вас разбирают на молекулы, перемешивают их в космическом блендере, а потом собирают заново, но чуть-чуть по-другому. Ощущение, что тебя разбирает на атомы, обратно складывает, а после этого меняется верх с низом и лево с право.
Это чувство накрыло с головы до ног. Сначала — прикосновение, похожее на статическое электричество, пробежавшее по коже. Потом — ощущение растворения, словно тело превращается в туман. Затем — падение без движения, когда желудок подкатывает к горлу, но при этом ты не сдвигаешься с места.
А потом — темнота. Абсолютная, бескрайняя темнота, в которой нет ни звуков, ни запахов, ни ощущения собственного тела. Только сознание, парящее в пустоте, как последний огонёк в бесконечном океане черноты.
И наконец — резкий толчок, словно тебя выбросило на берег волной после долгого пребывания под водой. Возвращение чувств, возвращение тела, возвращение в реальность.
Но, оказавшись по другую сторону, у меня создалось впечатление, что в этот раз отходняк прошёл быстрее. Может, я начинал привыкать? Или эта червоточина была как-то иначе настроена? Или мой организм адаптировался после нескольких переходов?
Тем не менее, когда я проморгался, стараясь избавиться от остаточных красных пятен перед глазами, Вика уже уверенно стояла на ногах, оглядываясь по сторонам, хотя, насколько я помнил, зашла она на несколько секунд позже.
Что примечательно, мы оказались на твёрдой поверхности. Посмотрев под ноги, я увидел асфальт. Обычный городской асфальт, потрескавшийся от времени, но всё ещё ровный и прочный.
Оглядевшись по сторонам, я понял, что мы были в городе. Но не в привычном захолустном городке с двухэтажными домами и узкими улочками. Это был мегаполис — небоскрёбы вздымались к небу, как каменные исполины. Стеклянные фасады отражали свет от пузыря червоточины, заменяющий тут небо, создавая впечатление, будто здания объяты пламенем. Широкие проспекты, уставленные брошенными автомобилями, уходили вдаль, теряясь между бетонными коробками.
Город казался безлюдным, но не разрушенным. Не было следов пожаров или взрывов, характерных для большинства населённых пунктов после Прихода. Всё выглядело так, словно люди просто… исчезли. Оставив всё как есть — машины на дорогах, товары в витринах магазинов, развевающиеся на ветру рекламные баннеры.
Это было… жутко. Гораздо жутче, чем если бы вокруг были руины.
Подняв взгляд на Вику, я увидел, что она напряжена сильнее обычного. Её рука лежала на рукояти ножа, глаза сканировали окрестности с словно радар.
Первое, что она сказала:
— Отойди.
Голос был тихим, но в нём звучала такая сталь, что я среагировал рефлекторно, без раздумий.
Вспомнив, как Серёга ещё тогда говорил, что те, кто сзади заходят, могут затоптать, я тут же сделал шаг в сторону. Буквально в эту же секунду, из ниоткуда вывалился Валентин. Он появился точно там, где я стоял мгновение назад — дезориентированный, с бледным лицом и глазами, полными паники.
Однако, он тоже довольно быстро проморгался, осознав, где находится, и машинально сделал шаг в сторону. И в червоточине появился Егор — выпал, словно выброшенный невидимой рукой. В отличие от Валентина, он приземлился на ноги, хотя и пошатнулся.
Мы все осматривались, пытаясь понять, куда нас занесло на этот раз.
Вика спустя несколько секунд обратилась ко всем:
— Ну что, мужики, походу встряли?
В её голосе звучала странная смесь фатализма и азарта. Как у игрока, который поставил всё на одну карту и теперь ждёт, куда упадёт шарик рулетки.
Те, оглядевшись по сторонам, аж выругались. Причём одновременно, но разными словами — Егор отборным армейским матом, Валентин — каким-то техническим термином, который в контексте звучал не менее грязно.
— Да, давно не был в такой засаде, — сказал Егор. Его лицо застыло маской — ни страха, ни злости, только холодный расчёт. — Последний раз, в такой жопе я был лет пять назад. И вернулись мы двое из группы в семь человек.
Валентин лишь хмыкнул, проверяя патроны в пистолете. Его руки слегка дрожали — не от страха, а от адреналина, который всё ещё циркулировал в крови после перехода.
Мне оставалось лишь догадываться, почему они так относятся именно к этой червоточине. Хотя, в общем-то, ответ лежал на поверхности — мы находились в городе с высотками. А высотки — это множество этажей, коридоров, лестниц, где может прятаться что угодно. Идеальное место для засады. Идеальное место для охоты.
Ну а город — это всегда опасность нарваться на зомбаков, которые могут поджидать тебя за любым углом. На каждом этаже здания, в каждой квартире. Эту истину я уже давно усвоил, как и то, что расслабляться нельзя ни на секунду. Даже в самых безопасных на первый взгляд местах может скрываться смертельная угроза.
Понятно, что эта червоточина свежая, и зомбаки ещё не успели заполонить всё пространство, но это было неизбежно, вопрос только времени. А поскольку мы планировали здесь пробыть как можно дольше, факт того, что зомбаков будет много, имел место быть. С каждым часом их число будет только расти.
Я посмотрел на Вику — она прощупывала взглядом окрестности, подмечая всё: открытые окна в зданиях, машины на дорогах, тёмные провалы подворотен. В её глазах читалась напряжённая работа мысли — она оценивала риски, просчитывала варианты, намечала пути отступления. Её рука непроизвольно поглаживала рукоять ножа, словно готовясь в любой момент выхватить его.
Егор тут же сориентировался и предложил подняться в какую-то из высоток, забаррикадировав вход в здание так, чтобы максимально оградить себя от возможных опасностей, при этом не отходя далеко от входа в червоточину. Потому что кто знает, как быстро придётся эвакуироваться?
— Может быть, даже, — он указал рукой на пятиэтажку буквально рядышком возле входа в червоточину, — придётся с этажа третьего или четвёртого сигать с разбега прямиком в разрыв червоточины, чтобы оказаться на другой стороне.