Иви ничего не сказала, только взглянула за спину убеждавшей ее прачки на Герлис. Та уже пришла в себя и смотрела в землю, избегая встречаться с неизвестной взглядом. Проигнорировав очередное заверение женщины, Иви подошли ближе к бледной прачке и присмотрелась к ее ауре. Да уж, кем бы ни являлся этот целитель, целителем его назвать нельзя было никак. Скорее мертвитель. Пришел, поставил метку, а коли старушка умрет, кто же заподозрит лекаря? От старости она скончалась, от старости. За дочь переживала, да не пережила.
Вот только письма… Неужели ему потребовалось больше энергии, чем давало затихающее страдание женщины? А вот Иви не позволит. Сейчас этот город ее, и никому чужому она здесь питаться не даст!
– Можно? – Иви коснулась кончиками пальцев ладони женщины, а потом потянула на себя невидимую ниточку, снимая метку. – Вот, – ведьмочка сунула руку в карман и протянула прачке один из мешочков – в нем хранился обычный успокаивающий отвар, но превращенный в порошок и яркий, – заваривайте, и все будет хорошо.
– Спасибо, – только и смогла вымолвить женщина, но Иви это уже было неинтересно. Все ее мысли занимали метка и сила, так похожая на ту, которую она почувствовала на игле.
Ведьмочка медленно покачала головой, разминая шею, и побрела дальше. Новая работа становилась все более увлекательной. Здраво рассудив, что только в магистрате могут храниться нужные ей данные о смертности, местах захоронения, работающих на территории города магах и ведьмах, Иви поинтересовалась дорогой и направилась к цели.
Магистрат располагался в центре нового города, и, чтобы найти его, пришлось изрядно пройтись. Отведя глаза одинокому дворнику, который выполнял и функции стражника, темная отправилась в архив, радуясь, что по архитектуре подобные сооружения в разных городах мало чем отличаются друг от друга. Разве что защитой.
Легко вскрыв защитный контур, Иви накинула на себя личину, вошла, быстро огляделась по сторонам в поисках каких-либо неучтенных ловчих сетей и презрительно усмехнулась. Ничего, кроме системы общего оповещения, здесь не было.
Архив занимал длинное, больше похожее на коридор, помещение, вдоль стен и по центру этого узкого хранилища тянулись полки, на которых громоздились пыльные бухгалтерские книги, книги записи рождаемости и прочее. С трудом разобрав нужное ей название – «Учет смертности», ведьмочка закашлялась от пыли, которую смахнула с тетради, и, когда кашель наконец утих, открыла ее.
Казенным языком в документе излагалось примерно следующее. Изабель Туасон ушла из дома третьего дня седьмого месяца и пропала в лесу. Позже была обнаружена ее одежда. За давностью происшествия и отсутствием каких-либо улик, подтверждающих жизнеспособность пропавшей, причислена к умершим. В могилу опущено платье несчастной, что было на ней в день исчезновения. Далее шло описание расположения могилы.
Повторив несколько раз эти сведения, Иви поспешила на кладбище. Если одежда действительно была на девушке в день ее исчезновения, она могла сохранить какие-нибудь остаточные следы, разумеется, если колдун не посчитал нужным их затереть. В противном же случае Иви ждала прогулка в лес.
Городское кладбище располагалось на самой окраине. Чтобы сюда попасть, девушке пришлось посетить трущобы. Впрочем, по этому поводу ведьмочка расстраивалась меньше всего. Организм переполняла новая порция силы, и она пребывала в эйфории сродни той, что бывает после приема определенной дозы алкоголя.
Хихикая, Иви шла между рядами могилок, рассматривая надгробия и даты смерти. Гульей Огрик, десять лет назад, Матильда Фил, семь лет назад, Иви Истхоль, восемь лет назад. Что? Темная присмотрелась внимательнее, даже опустилась на коленки и коснулась камня. Да, Иви Истхоль, она не ошиблась. Это ее собственная могила. Вот только умирала она не здесь. Как же называлась эта деревушка? «Выселки» какие-то. Но если так, могилы быть не должно. Трупа-то не нашли…
Внезапно ведьмочка расхохоталась. Точно, инквизиция всегда где-то их хоронит. Иначе получается не по-людски. А ее, видимо, решили увековечить здесь. Что ж, минута молчания в собственную честь.
Кое-как выдержав положенное время, Иви зевнула и вновь опустилась на колени. На этот раз, правда, по совершенно иной причине. Могилу кто-то раскапывал, и ей не терпелось узнать: зачем?
Глубокое сканирование подтвердило выводы – гроб действительно был пуст, но обнаружилось другое, заинтересовавшее девушку не в пример больше. Следы темного мага. Все того же. Иви оскалилась. Дело принимало странный оборот. Темный искал ее? Но зачем ему искать умершую так давно Иви Истхоль?
Додумать ведьмочка не успела, слишком ярко ощутила чужое присутствие и чужую силу. Хотя это как посмотреть. Чары Дункана она знала хорошо, а потому в личности таинственного посетителя не сомневалась. Только шел он сюда и, судя по флеру силы, шел по поисковой нити, но вот кого искал? Ривину или ведьму? А учитывая, что доставивший им столько неприятностей темный…
Иви сорвалась с места быстрее, чем проявившаяся нить попыталась ее зацепить. Кувырок, бег с препятствиями, забор – все произошло так быстро, что она даже не успела обеспокоиться. Хорошая вещь – рефлекс, полезная.
Отряхнув брюки, темная огляделась по сторонам. Кладбище осталось далеко позади, она же находилась среди деревьев. Неужели до леса так недалеко? Впрочем, если это судьба, то зачем противиться? Осмотреть платье Изабель Иви все равно не успела, а значит, остался лес.
Ведьмочка сосредоточилась, вызывая в памяти ауру Герлис. У дочери должна быть похожая, если, конечно, дочь родная. В случае же с неродной… Иви сомневалась, что приемные родители могут так горевать. Не верилось ей в подобные сказки.
Пару раз нить срывалась, и Иви приходилось начинать поиск сначала. Сказывалось беспокойство, девушка то и дело поглядывала на кладбище, пытаясь понять, по чьему следу шел Элиот? Чары подействовали только через десяток попыток – слишком давно все произошло.
Потянувшись, ведьмочка медленно побрела в лес, следуя за тонкой, едва заметной нитью серебряного цвета, повисшей в воздухе. Она вела в чащу, все глубже и глубже. С каждым шагом становилось холоднее и темнее. Уже и солнечные лучи с трудом пробивались сквозь кроны деревьев, а нить все не иссякала.
Верно, прошло не меньше часа с тех пор, как Иви ступила в лес, когда нить сделала последнюю петлю и исчезла. Ведьмочка оказалась на поляне, если можно так назвать участок с деревьями, на которых не было ни одной ветки. Своеобразное окно в потолке в темном-темном доме-лесе.
Прикрыв привыкшие к полумраку глаза, Иви взглянула на небо. Полдень вступал в свои права, нагревался воздух, люди перебрасывали куртки через локоть, но все это происходило в городе. В лесу же холод ни на мгновение не уступал своих прав солнышку. Здесь царила поздняя осень с ее сыростью и ветром.
Девушка присела и коснулась ладонью запорошенной еловыми иголками земли. Сила, словно только этого и ждала, веселым бурным потоком потекла вниз.
Пару минут Иви просто делилась с лесом силой, вливала ее в ауру, если можно так назвать сложную систему взаимосвязей всех растений. Она оборвала передачу лишь тогда, когда начала чувствовать лес, стала частью каждого листика, каждой иголочкой в этом сообществе. Единственным неудобством подобного состояния являлось то, что в моменты единения очень сложно было соотносить жизнь чащи с реальным положением дел вокруг. У Иви получилось.
Когда она вновь обрела способность видеть, девушка знала, где находится Изабель. Только искать ее уже не было нужды. Помощь бессильна, если тело лишилось души, так зачем тревожить память печальным зрелищем и забирать у леса его добычу? Сделка уже совершилась. Лес получил в свои путы душу и отдал часть накопленной энергии колдуну, принесшему жертву. Все было честно.
Иви с неудовольствием покачала головой: лес не человек, но он оказался упрямее иных индивидов и наотрез отказался предоставлять портрет мага. С трудом удержавшись, чтобы не пнуть ближайшее дерево – иначе здешний дух-хранитель больше ее к тайной жизни чащи не подпустит, – ведьмочка побрела обратно в город. В конце концов, у нее были и другие планы. А из-за всей этой кутерьмы она так и не познакомилась ни с чем, кроме магистрата.
Иви медленно брела к городу, когда ей на глаза попалась редкая, но очень ценная травка, при правильном применении вызывающая троекратное возрастание магического резерва. При неправильном же употреблении маковка вызывала уже не силу, а галлюцинации.
Аккуратно срезав себе горсть – больше было нельзя, – Иви принялась упаковывать растение в мешочек для трав, который носила при себе постоянно: сказывалась профессия. Из-за второго эффекта маковку считали наркотиком, и только травники имели право в очень ограниченных дозах использовать это растение. А Иви, если быть откровенной, взяла даже больше разрешенного.
Появление темного она ощутила в тот же миг, когда сработал артефакт перехода, и к ней вышел Элиот. Не поднимаясь с коленок, на которые опустилась, чтобы было удобнее собирать траву, Иви уничижительно взглянула на колдуна снизу вверх. Впрочем, он ее взгляда, казалось, и не заметил, слишком уж был сосредоточен на чем-то своем. Наконец, прошипев что-то себе под нос, темный вернулся в реальность, развернулся, чтобы уйти, и застыл с нехорошей улыбочкой, заметив коленопреклоненную Иви. Его улыбка стала еще более насмешливой, стоило ему разглядеть, что именно собирала девушка.
– Маковка? – хмыкнул он.
– Конечно, – легко подтвердила Иви. В конце концов, Элиот не служил ни в инквизиции, ни в надзоре. – Тоже хотите?
– Как-нибудь в другой раз, – покачал головой Дункан, подходя почти вплотную. – Помочь?
– Сама справлюсь, – отказалась ведьмочка. – А что вы тут делаете?
– Хотел проверить одну теорию, – уклончиво ответил колдун.
– И как? – решила не упускать свой шанс Иви. – Проверили?
– Ты слишком любопытна. Опасно любопытна, – тихо произнес темный.